Алая нить - Риверс Франсин. Страница 80

— Не смей называть своего отца «латиносом»!

Алекс мгновенно сник.

— Те amo. — Он попытался обнять ее. — Те amo muchi'simo [50].

На этот раз она изо всех сил ударила его коленом. Оттолкнула и подошла к двери.

— Я больше не буду любить тебя, Алекс, — всхлипывая, заявила она. — Слишком много боли!

Настежь распахнула входную дверь и скрылась.

Скоро подойдет время рожать. Совсем скоро.

Ребенок сильно давит на низ живота. Насколько смогла, я приготовила все необходимое и объяснила Бет, что ей нужно делать, чтобы помочь мне. Ей меньше лет, чем было мне тогда, когда родился Джошуа, но она спокойная добрая девочка, она — великое для меня утешение. Надеюсь, она не растеряется, что бы ни случилось.

Господи, я боюсь за детей. Пожалуйста, помоги мне дать жизнь этому малышу и не потерять свою собственную.

Я знаю, это Ты послал мне Каванота, Господи, и он, послушный Тебе, вовремя подоспел сюда. Уверена, не будь его, я бы умерла. Джошуа отправился на поиски Коксэниса, чтобы попросить его жену помочь. В ту минуту, когда я отчаянно молилась о благополучном разрешении от бремени, кто-то откинул сплетенную из камыша циновку, закрывающую вход. Никогда, ни одному живому существу не радовалась я так, как Каваноту! Он подержал свой нож над огнем и полоснул им мою плоть. Потом приподнял меня, чтобы я могла присесть на корточки. После этого ребенок легко и быстро выскользнул из меня. К тому времени, когда появились Коксэнис, его жена и Джошуа, мы с новорожденной дочкой крепко спали.

Сегодня Каванот сказал мне, что больше не покинет меня, пока я сама не попрошу его уйти. Он был краток, однако смысл сказанного был вполне понятен. Думаю, я всегда, с того самого дня в Индепенденсе, когда он взглянул на меня, знала, что он неравнодушен ко мне.

Я назвала дочь Америка Фарр. Бет обожает малышку и очень помогает мне. Иду я на поправку медленно и все еще чувствую слабость. Каванот очень добр и нежен со мной, но при этом с достаточной твердостью, уверенно и без излишней суеты справляется с детьми. Они не особенно-то и сопротивляются.

Они всегда испытывали к нему благоговейный трепет.

В особенности Джошуа, хотя сейчас я чувствую, как между ними нарастает напряжение.

Каванот строит для нас дом. Он занял мальчишек поисками камней для фундамента, тогда как сам заготавливает балки для стен. Джошуа не очень-то разговорчив. Что-то гложет его, но он не говорит, что именно. Зато у Хэнка, Мэттью и Бет рот не закрывается — все время болтают.

Вот уже неделю непрестанно льет дождь, но Каванот и мальчики продолжают работать. Каменное основание завершено, и заложены опорные поперечные брусья. Сейчас Каванот и Джошуа делают зарубки и выемки на бревнах для возведения стен.

Сегодня вечером мы все сидим в нашей хижине у огня. Хэнк, Мэттью и Бет заняты уроками, ну а Каванот стругает. Он будет учить мальчиков своим хитростям, когда они покончат с чтением и упражнениями. Я очень рада, что мальчики не сопротивляются учебе, как когда-то мои братья. Должно быть, они пошли в мою маму. Уже сейчас они читают и пишут лучше, чем мои братья и отец, но они слишком далеки от того, что по меркам тети Марты считается образованностью. Как же я теперь жалею, что тогда была такой неразумной и отказалась от Библии.

Каванот и Джошуа повздорили. Джошуа налетел на Каванота со всей яростью, на какую только был способен, но тот лишь спокойно отражал удары. Я без умолку кричала, требовала прекратить эту возню, но Джошуа не слушал. Каванот сбил его с ног и держал, стараясь вразумить. Но Джошуа не внимал голосу разума. Когда Каванот отпустил его, он вскочил на ноги и плюнул в него. Я представить себе не могла, что он может позволить себе такую выходку, и была уверена, что Каванот убьет его. Но Джошуа так быстро вскочил на коня и ускакал, что предпринять что-либо у Каванота не было никакой возможности. Я побежала за ним, спрашивая, что случилось, но никакого ответа не получила. Он плакал и выкрикнул, что не вернется, пока Каванот находится здесь.

Три дня как Джошуа нет. Сердце болит так, что я даже не могу есть. Мне хватило и пяти минут, чтобы разобраться в причине, приведшей его в такое неистовство. Каванот хочет жениться на мне. Он испрашивал у Джошуа разрешения, поскольку думал, что он мой первенец. Джошуа выпалил, что теперь-то ему все ясно, и обвинил Каванота в том, что тот использовал их дружбу ради возможности быть ближе ко мне.

У нас с Каванотом было много времени поговорить обо всем. Я думала, что останусь с Джеймсом навсегда. Никогда не предполагала, что могу потерять его. Однако сейчас и здесь я вполне отдаю себе отчет в том, что не смогу самостоятельно управляться. Женщина с младенцем на руках не в состоянии без посторонней помощи построить дом и вырастить урожай. А возвращаться обратно в Иллинойс просто немыслимо.

Знаю также, что Джошуа не задержится с нами надолго. Его внезапный побег на самом деле не связан напрямую с Каванотом, виной всему его натура, хотя он может быть таким упрямым и заносчивым, что вполне способен использовать Каванота как повод. С каждым разом отлучки Джошуа становятся все продолжительнее. Его разъедает такое же неодолимое желание увидеть мир, какое было у Джеймса. Боюсь, этот голод он не утолит никогда и вечно будет бродить по свету, пока не откроет для себя Всемогущего и не найдет самого себя. Меня очень печалит мысль, что Джеймс не успел прийти к Богу. Должно быть, это в крови у Фарров и Макмюрреев — все время воевать со Всевышним и со всем остальным в этом мире. Одно из двух: мы либо видим свет, либо умираем в поисках его.

Душа моя теперь обрела мир и покой, и я часто и недоуменно спрашиваю себя, что же я так страстно сопротивлялась этому? Однако то, что я вижу свет, вовсе не означает, что мне легко смотреть, как Джошуа бродит в потемках. И говорить ему о Тебе я не могу, поскольку вряд ли он готов внимать. Думаю, у меня даже слов таких нет, чтобы убедить его. Мама и тетя Марта потратили великое множество слов, но я так и не увидела истину в сказанном ими.

За последние несколько дней я лучше узнала Каванота. Его полное имя — Гамлет Боган Каванот. Ему двадцать восемь лет, он умеет читать и писать. Он родился в Бостоне от отца-аристократа и матери-актрисы, которая решила, что, назвав своего сына в честь шекспировского героя, она тем самым облагородит свое чадо. Имя ему не особенно нравится. Несмотря на то, что мать так и не вышла замуж, она сделала все, чтобы отец заплатил за его образование. Согласившись оплачивать учителей, отец выдвинул ей ответное условие — навсегда уйти из его жизни. Она выполнила свою часть договора. Фамилия у Каванота от матери. Она умерла, когда ему было тринадцать лет от роду. Он пошел к своему отцу, который дал ему пятьдесят долларов и потребовал уехать из Бостона и больше никогда не переступать порог его дома. Так Каванот и поступил.

Я сказала Каваноту, что ему совсем не обязательно рассказывать слишком уж интимные подробности своей жизни, но он решил, что прежде чем мы поженимся, и у нас появятся наши общие дети, я должна узнать темную сторону его рождения. Когда он произнес эти слова, я забеспокоилась. Кажется, он уже давно решил для себя, как будут развиваться отношения между нами. Я спросила его, что бы он стал делать, если б не тот злополучный четверг, унесший жизнь Джеймса. Он спокойно ответил, что ждал бы, сколько нужно. Тогда я поинтересовалась у него, сколько же детей он собирается иметь. Он рассмеялся, сказал, что по одному за один раз, и бросил на меня такой взгляд, который прожег меня до кончиков пальцев на ногах.

Теперь его нет и я, наконец, могу свободно вздохнуть без дикого сердцебиения. Я отправила его подальше, чтобы обдумать все в спокойном состоянии. Меня удивил тот факт, что он не пытался помешать моему уединению. Он сильный человек, сильнее Джеймса во многом. Но его сила вовсе не в жесткости, которую я в нем ожидала увидеть. Джеймс порой тиранил мою душу. Была в нем какая-то необузданность, первобытная дикость, его невозможно было «приручить». Сейчас вот я думаю об этом, и все кажется таким странным. Джеймс, будучи фермером, обладал неукротимым характером, тогда как Каванот, житель гор, такой внутренне спокойный, организованный. Несмотря на все эти оленьи шкуры и длинные волосы, он джентльмен.