Отголоски иного мира - Янси Филип. Страница 13

В жизни каждого человека, осознает он их или нет, существуют определенные закономерности. Скажем, некоторые из моих знакомых целиком поглощены накопительством. Они ежедневно изучают котировки акций, имеют дома в нескольких странах и каждый год покупают дорогие автомобили. Другие, наоборот, работают за минимальную плату — так они выражают протест против родителей, которые заставляли их делать карьеру. Одни вкалывают по десять часов в день, другие спят до полудня. Есть женщины, которые прихорашиваются часами, а есть такие, которые за собой особо не следят и не пользуются косметикой. Виноторговец держит в хорошо проветриваемом подвальном помещении десятки тысяч бутылок марочного вина, а алкоголик не способен сохранить дома ни одной непочатой чекушки. Один мой сосед поставил себе целью выступить в популярной телевизионной игре–викторине «Рискуй!». Он тренируется по два часа в день, используя экран, на который выводятся вопросы…

Эти закономерные особенности, свойственные каждому человеку, вырастают из естественных желаний и устремлений. Наши тела нуждаются в пище, питье, тонусе, удовольствиях и сексе. Есть и более высокий уровень потребностей — жажда красоты, любви, ценностей, смысла и востребованности. Такие нужды имеются у каждого, и наше отношение к ним во многом определяется нашим представлением о том, почему мы оказались в этом мире.

Если Homo Sapiens — всего лишь один из животных видов, если нет загробной жизни, если человек не несет ответственности перед Высшей Силой, то почему бы ему и не отдаться удовольствиям целиком? С другой стороны, если я считаю нашу планету творением рук Божьих, а в своих желаниях вижу отголоски иной реальности, то я буду стремиться познать Божий замысел по тем сигналам, которые получаю из невидимого мира. Я хочу соединить оба мира, а для этого мне необходимо признать: мне следует искать водительство не в себе самом, а вне меня, выше меня.

Бог изливает благие дары в мир, и от того, что мы с ними сделаем, зависит, останутся ли они благими, полезными. Жить гармоничной жизнью — все равно что ехать на лошади: чуть сильнее накренишься налево или направо — упадешь. Радость же от верховой езды можно получить, лишь удержавшись в седле.

Я вырос в репрессивной церковной среде, а потому не понаслышке знаю, как легко соскользнуть с «лошади». Шестидесятые годы были горячими: молодежь ставила под сомнение все подряд. Мы искренне считали, что строим новое общество, общество свободы, мира и любви.

Сексуальная революция освободила секс от уз брака. Революционеры уверяли, что «народные правительства» Кубы и других стран построят справедливый мир. Такие богословы, как Харви Кокс, проповедовали религию без Церкви и духовность без религии. Журналы кричали: «Похоть возвращается!» и «Жадность — это хорошо!» Прием наркотиков нередко поощряли даже преподаватели высших учебных заведений.

Задним числом все, происходившее в шестидесятых, выглядит иначе. После политических потрясений за перераспределение богатств пришлось заплатить дорогую цену: гибель множества людей, а часто и новая нищета. Сексуальная революция оставила после себя разрушенные семьи, подростковые беременности, эпидемии венерических болезней и, пожалуй, рост эксплуатации женщин. Алчность довела крупные компании до банкротства и уничтожила сбережения работников. Духовность без религии и без Церкви оторвала людей от общинной жизни. Наркотики разрушали не только умы, но и тела: от них погибли рок–певица Дженис Джоплин, выдающийся гитарист, певец, композитор Джими Хендрикс, певец и поэт Джим Моррисон и еще множество молодых талантливых людей…

Необходима золотая середина между необузданным потаканием желаниям и полным их подавлением. И вот, когда Запад ударился во вседозволенность, в других частях света наметились свои крайности. В некоторых мусульманских странах женщинам запрещали водить машину, показываться на людях с открытым лицом и даже выступать публично (как бы мужчин не соблазнил их голос!). Социалистические правительства, при всем своем атеизме, оказались почти столь же репрессивными: увлечение «загнивающим» Западом могло дорого обойтись гражданам стран, идущих к коммунизму.

Я вернулся в христианство, ибо оно лучше всего объясняет окружающий мир и предлагает золотую середину. В каждом человеке оно видит образ и подобие Божие, однако предупреждает: этот образ отчасти поврежден — закон, исключений из которого я не знаю. И физическая близость, и деньги, и власть могут оказаться благими Божиьми дарами, однако обращаться с ними надо весьма осторожно, как с радиоактивными материалами. Одним словом, к хаосу человеческих вожделений христианство подходит трезво и реалистично.

Возвращение мое не обошлось без проблем, ибо в известных мне церквях такой золотой середины не придерживались. К удовольствиям и вообще желаниям относились с глубочайшим подозрением. У меня ушли годы на то, чтобы понять: источник всякого блага на планете — именно Бог. «Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить. Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком» (Ин 10:10), — сказал Иисус, обращаясь к религиозному истеблишменту Иудеи. Он пришел в наш мир из иного, чтобы показать, КАК лучше всего жить в нашем мире.

Тем не менее, многие христиане прямо–таки шарахаются от удовольствий. В древности верующие во Христа могли пройти сотни километров, чтобы поглядеть на суровых аскетов, столпников и затворников. Американский писатель Джеймс Эйджи как–то назвал человека «яростным ангелом, пригвожденным к земле собственными крыльями». Мне кажется, что это высказывание вполне применимо к христианским аскетам. Они бежали от человечества. Впрочем, справедливости ради, следует заметить, что мудрейшие из аскетов не считали секс, еду и бытовые удобства злом, но видели в них благие дары Божий. Именно это понимание и делало их жертву столь ценной. Они отказались от удовольствий естественных ради сверхъестественной радости.

Со временем христианство стало восприниматься людьми как враг всякого удовольствия. Согласно этому распространенному стереотипу, христиане чураются прижизненных радостей и уповают лишь на посмертные награды. Чем решительнее мы отвергаем естественные желания, тем более духовными кажемся. Однако апостол Павел сурово обличает подобные притязания на супердуховность, которые оборачиваются принижением благости Божьих даров. Он говорит о «лицемерии лжесловесников, сожженных в совести своей, запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением. Ибо всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением» (1 Тим 4:2–4).

Христианство не сулит исполнения всех личных желаний и не учит гедонизму. Оно зовет к упорядочиванию жизни, к гармонии и полноте: удовольствия должны играть в жизни ту роль, которую предначертал им Создатель. Иначе нас ждет гибель, как наркомана, который не может остановиться. Беда начинается, когда удовольствия становятся для человека самоцелью, а не отголоском чего–то большего. «Совершенны благие желания, которые Ты даровал мне, — молился Блез Паскаль, — будь же их Концом, как Ты стал их Началом».

Пуритане говаривали: «Богу важно не что, а как». Иными словами, дух, в котором мы живем, для Бога важнее, чем наши конкретные дела. Они пытались привязать жизнь к ее божественному источнику, и не делить два мира на священный и секулярный, а связать их воедино.

Угождать Богу не означает измышлять для себя новые «духовные» занятия. Как считали пуритане, приношением Богу в равной степени могут быть уборка дома и проповедь, подковка лошадей и перевод Библии на языки малых народов. Томас Мертон заметил: «То, как монах пользуется метлой, говорит о нем больше, чем любые словеса».

Однако лично мне «освящать» повседневные занятия намного сложнее, чем, например, увидеть Божье присутствие в природе. Как наполнить глубинным или высоким смыслом рутину? Как свести два мира воедино, чтобы Бог неизменно присутствовал во всех моих делах?