Дневники св. Николая Японского. Том Ι - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич. Страница 41

15 генваря 1880. Вторник

Вчера вечером, когда собрался было идти к Щурупову, пришел А. Н. [Александр Николаевич] Виноградов и проговорил об иконописи с час. Видно, что теоретик и археолог по части иконописи превосходный. Если бы оказался и практически таким хорошим живописцем, то лучшего и не надо для Миссии. — У Щурупова спросил о цене плана храма с деталями; запросил 750 рублей. На мои слова, что дорого, и чтобы он подумал и уступил, рассыпался в болтовне на эту тему, выбежал даже на лестницу, все уверяя, что меньше нельзя. — У графа Путятина, после чаю, пошел наверх с молодым графом уговаривать его согласиться; но после обстоятельного разговора о деле оказалось, что он и не противоречит; он, полушутя, полусерьезно, написал свои условия женитьбы на указываемой Евфимием Васильевичем Васильчиковой, и я взял листок, чтобы утром показать Евфимию Васильевичу. Долго потом Евгений Евфимиевич показывал свои книги и коллекции. В четвертом часу улеглись спать. Утром сегодня, после короткого объяснения с Евфимием Васильевичем, оказалось, что отец и сын во всем совершенно согласны; граф — рад и припрятал записочку, должно быть, на случай, чтобы Евгений не отказался от своих условий: «Это и хорошо, что он написал», — промолвил он. Экая горячка Евфимий Васильевич, даже с сыном и о таком важном предмете, как женитьба сына, не может объясниться спокойно, а у Евгения характер его же; ну и выходят недоразумения и гнев. После чаю отправился в Лавру; оттуда в Исаакиевский Собор, где сегодня назначено молебствие о здравии Государыни. По пути купил газет, чтоб читать в дилижансе; был в клобуке, что не составляет помехи ездить в общественной карете. — Молебен в Исаакиевском Соборе совершали все члены Святейшего Синода; народу было немного для Собора, должно быть, потому, что не успели узнать. После молебна в карете с цензорами оо. Иосифом и Геласием доехал до Владимирской, пошел посетить Катерину Дмитриевну Свербееву, по ее записке, что желает меня видеть до отъезда в Москву; она приехала ухаживать за больной женой брата Михаила Дмитриевича. К сожалению, не застал дома. Что за милое семейство Свербеевых! У их очага многим–многим тепло и уютно. Вернувшись в Лавру, у о. Иосифа виделся с Евграфом Ивановичем Ловягиным — все так же добрым и простым. С о. Иосифом отправились к адмиральше Рикорд; в три часа она очень жива и мила; раньше того — еще не разгулялась, после утомляется; неудивительно, ей за восемьдесят лет. Очень интересуется Японией; о. Иосиф весьма ловко приговорился, чтобы оставить у нее книжку для пожертвований на храм; сколько–нибудь подпишет. — Заехали к земляку о. Иосифа, протоиерею Скорбященской Церкви о. Николаю Георгиевскому; жена — красавица, дети — купидоны; приняли весьма радушно, но мне к пяти часам нужно было спешить, по обещанью, к Заркевичу. Посетил там о. протоиерея Крюкова, Евст. [Евстафия] Васильевича. Тринадцать человек детей у него! Две дочери уже замужем, одна за механиком Сокольским, другая за Вяземским помещиком Жиголовым, которого там и видел. Пожертвовать из храма очень любезно обещался — что можно; но, кажется, пожертвования не будет, ибо о. Аполлос был у Бажанова, и оный, должно быть потому, что я не просил у него, сказал, что без Святейшего Синода нельзя жертвовать, а Введенье, как полковая Церковь, подведома Бажанову. — У П. П. [Павла Петровича] Заркевича были еще — Горский и о. Анастасий из товарищей, о. Желобовский — выше курсом и с десяток других гостей. Скучновато было и спать хотелось, а пришлось уйти в третьем часу. Экий хлебосол Заркевич!

16 генваря 1880. Среда

Утром с Щуруповым были у Владыки — план Владыка одобрил. Зашел Щурупов ко мне, тут же пришли граф Евфимий Васильевич и Ольга Евфимиевна от обедни. Граф едва взглянул на три алтаря подряд, как и рассердился и закричал, что теснота будет в алтарях, — и руки у него затряслись. Что за раздражительность, в высшей степени неприятная и для других, на нервы как–то действует. По уходе их я стал опять толковать с Щуруповым о цене, просит опять 750 рублей. Я предложил 500, ссылаясь, что Реутов за более трудный план с деталями просил всего 600 рублей. Щурупов рассердился, наговорил грубостей, вроде «коли нищенствуете, нечего и заказывать», «художники с собой шутить не позволят», — бросил план и ушел. Видно, что старик очень жаден до денег и нечестен же притом. Увидим, что дальше.

Приходил о. Иосиф, цензор, и рассказывал про службу в семинарии, и архимандрит Михаил — ревизор. В втором часу был у графини Орловой–Давыдовой, чтобы повидаться с ее сестрой Натальей Владимировной Долгорукой из Москвы. Попросил ее оставить собранные ею деньги до моего приезда в Москву, чтобы куплены были книги или священные картины действительно полезные. Там же виделся с бывшим моряком Бартеневым. — У о. Федора Быстрова получил очень неприятную корреспонденцию из Японии от о. Анатолия о семинаристах и певчих, певших в Посольской Церкви, а также Кудзики и Яманако. — В четыре часа был у Федора Ивановича Иордана, где и обедал постным вместе с Варварой Александровной. Очаровательно всегда принимают эти истинно добрые и благочестивые люди. — Заехал к Дмитрию Яковлевичу Никитину, читал отрывок из приготовляемой им проповеди об обязанности повинования для детей; рассказывал, как однажды, когда он в Исаакиевском Соборе, кончив проповедь, сходил с кафедры, к нему пристала одна дама: «Что Вы, батюшка, не сказали, что дети должны повиноваться родителям».

17 генваря 1880. Четверг

Утром был о. Исайя, чтобы условиться о времени отправления вместе с ним в воскресенье в Мраморный дворец. Потом принесли шесть икон и два прибора воздухов от Государыни–Цесаревны в Миссию, переданные ею Константину Петровичу Победоносцеву, и от него теперь присланные. То и другое — в высшей степени изящно. Письмом попросил Константина Петровича поблагодарить Государыню–Цесаревну. Дар ее, конечно, будет храниться Японскою Церковью, как святыня. — Так как Свербеев обещался быть с сестрой, то до двенадцати часов должен был сидеть дома. Их, однако, что–то нет, хотя теперь ровно двенадцать.

В час был у Варвары Алек. [Александровны] Модерах, как обещался. Застал там Евд. Дм. [Евдокию Дмитриевну] Ковалько, двух пожилых сестер и старушку. Модерах собрала шестьдесят семь рублей. Сестры пожертвовали кресте мощами Святой великомученицы Варвары, знакомый Ковалько — прекраснейшее произведение — икону Тысячелетия

России. Сама Ковалько от умиления плакала. Как посмотреть, сколько добрых людей в России! И закуску приготовили, но не до нее было, хотя и усадили за нее. Я глубоко тронут был благочестием этих добрых христиан, и сердце расширилось для разговора с ними, хоть ехал и искал номер Варвары Ал–ны с утомлением и апатией. — В третьем часу был у А. Н. [Александра Николаевича] Виноградова. Тотчас же явился и граф Евгений Евфимиевич Путятин, по любви к старым произведениям учености и искусства. Пока стемнело, смотрели коллекции по церковной архитектуре и иконографии. Виноградов серьезностию отношения к своему делу все больше и больше нравится мне. Нужно будет, кажется, подвергнуть его испытанию в практике иконописи в Новодевичьем монастыре. Вернувшись в Лавру, побыл у Владыки, чтобы спросить, что делать с Щуруповым; велел не ссориться. Увидим. Быть может, по пессимизму моего воззрения на людей, Щурупов кажется мне плутом, который еще огреет карман Миссии не на одну сотню, не говоря уже о 750 рублях, которые я должен буду отдать ему, вследствие приказания Владыки не ссориться. — Сходил в баню. Явился Обер–прокурорский курьер. Что? Поздравить с Монаршею милостию. Мелочи не оказалось, хотел занять у Андрея — ушел; велел курьеру после прийти. Бедный люд, — тоже живет одними подачками, а жалованье поди самое незначущее.

18 генваря 1880. Пятница

Утром пришел Д. Д. [Дмитрий Дмитриевич], вернувшийся от родных; перечитал он письма из Японии. Пришел Мих. Алек. [Михаил Александрович] Резанов с планом византийского храма. Показал ему план Щурупова. Не одобрен. — По уходе Резанова поехали на Петербургскую в Троицкий Собор; застал одного диакона, который вместо обещанных Горским многих икон дал всего семь; киотов не взял я. На возвратном пути заехали в домик Петра Великого поклониться иконе Спасителя. Вечером был у В. И. [Василия Ивановича] Барсова, благочинного у Знаменья. Рассказывал он много интересного про скопцов (погребенье белого голубя), про других раскольников (старухе, дающей за требы; попе у Николы, товарище Барсова по академии), про службу свою в Мариинской женской гимназии и про ревизию после покушения в 1886 году (Вышнеградский). Вернувшись, застал письмо Шереметева, приглашающее в Церковь к нему.