1115 вопросов священнику - Иероманах (Гумеров) Иов (Афанасий). Страница 18

Минули десятилетия. Миллионы детей вновь над украшенной елкой увидели путеводную звезду Вифлеема. А под ней — Богомладенца, Который родился для того, чтобы для нас окончилась духовная ночь. Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба, Как месяца луч в углубленье дупла. Ему заменяли овчинную шубу Ослиные губы и ноздри вола. Стояли в тени, словно в сумраке хлева, Шептались, едва подбирая слова. Вдруг кто-то в потемках, немного налево От яслей рукой отодвинул волхва, И тот оглянулся: с порога на Деву, Как гостья, смотрела звезда Рождества. (Борис Пастернак. 1947 г.) Как вы относитесь к рок-музыке?

иеромонах Адриан (Пашин)

Отрицательно отношусь к рок-музыке. Она не созидает духовное устроение человека. Она не привносит мир в человеческую душу. Всякая музыка душевна, скажем так. Даже когда замечательный церковный хор поет песнопения партесные, все равно здесь существует некая душевность, некая, так сказать, страстность в той или иной степени, в меньшей, конечно же, чем во многих других произведениях музыкального искусства. Вот почему древние русские гласы, перешедшие к нам из Византии, особенно знаменный распев, как можно более отделяются от этой страстной человеческой природы. Ну а уж что касается рок-музыки, то это, конечно, разрушительное явление XX века. Хотя говорят, что есть какие-то рок-музыканты верующие, православные. Может быть, кто-то и через это приходит к вере...

Однако случается, что в православных семьях ребенок заболевает пристрастием к рок-музыке. Поэтому родителям надо понимать, что душевную нишу в жизни человека чем-то надо тоже заполнять. Человек состоит из духа, души и тела. Растят детей — дух питают молитвами, чтением слова Божия, познанием, так сказать воли Божией, хождением в Церковь... Тело тоже питают, одевают... А вот душевную часть оставляют на произвол, так сказать, «мира сего». И что читают ваши дети, какую художественную литературу, какую музыку слушают — это считается чем-то второстепенным. Однако второстепенного в жизни человеческой, тем более в жизни ребенка, не существует. И это происходит сплошь и рядом в наших православных семьях — молодые люди культурно не образованы, культурно не воспитаны. Они знают жития святых, они знают наизусть утренние и вечерние молитвы — все это хорошо. Но когда у них в определенном возрасте возникает потребность в душевной, а не в духовной, жизни, то родители порой ничего им предложить не могут: «Художественная литература? Да нет, этого не надо, вот лучше жития святых почитай». Тогда читают дети православных родителей то, что попадается на глаза — далеко не Достоевского, Пушкина или Гоголя, слушают то, что слушают их сверстники — далеко не Чайковского, Глинку или Баха, посещают далеко не Третьяковскую галерею, Пушкинский или Русский музеи...

Да, конечно, надо жития святых читать, надо святых отцов почитать, надо православные песнопения слушать. Но это для духа. А для души тоже же нужна пища, как и для тела нужна. И вот здесь нужно с разумом, с рассуждением, посоветовавшись со священником, но обязательно давать эту душевную пищу: и художественную литературу, и изобразительное искусство, и музыку, но все это в преломлении православного мировоззрения, миросозерцания. Если есть потребность, то надо давать хорошую, качественную пищу, иначе на помойке найдут, и отравятся, и будут болеть, и будете сами потом мучиться. «Красота спасет мир». Как к этим словам должен относиться христианин, если он верит в то, что земная история кончится приходом антихриста и Страшным судом?

протоиерей Максим Козлов, настоятель храма св. мц. Татианы при МГУ

Во-первых, здесь необходимо различать роды и жанры искусства. Живопись, как искусство, сродственное иконописанию, безусловно, допускает в идеальных случаях использование религиозных сюжетов. И мы знаем неиконные изображения библейских образов, достигающие больших духовных высот и почти мистических озарений, которые дороги многим людям, по крайней мере на определенном этапе их развития. В русской живописи классический пример — Александр Иванов и его картина «Явление Христа народу». В западноевропейской — целый ряд авторов эпохи Предвозрождения и Возрождения: Боттичелли, Джотто, Эль Греко... А картины Сурбарана так ложатся на сердце при чтении Евангелия в Страстную седмицу... Что касается кино и театра, где предполагается некое слияние актера с образом, то лично я не могу представить, как можно играть Христа, Божию Матерь, апостола Павла... Это было возможно в средневековом театре, в комедии дель арте, когда дистанция между актером и маской того персонажа, которого он должен был явить, была непреложна и очевидна для всех: и для автора, писавшего этот текст, и для исполнителя, и для зрителей. Но сегодня я не знаю, как можно играть в духе и стиле средневековых мистерий, то есть с соблюдением изначальной меры условности. Что касается литературы и вообще словесности, то, с одной стороны, существует жанр мистерий, или церковной драмы, известный еще с византийских времен, когда изображаются события Рождества Христова, Входа Господня в Иерусалим, страстных дней... С другой стороны, существует определенный род богослужебных последований, которые построены на расширении текста евангельского повествования, говорящего о том или ином церковном празднике. К примеру, канон, который в Благовещение читается на утрени, состоит из диалога Архангела Гавриила и благословенной Девы Марии: «Ангел возопи...» — «Богородица рече...» В самом Евангелии говорится об этом совсем кратко. Но слова канона, расширяющие этот диалог, никоим образом не претендуют на то, что они были подслушаны неким неведомым свидетелем той благословенной беседы две тысячи лет назад в городе Назарете. Тем не менее такое гимнографическое творчество было усвоено и принято Церковью как свое. Значит, в принципе предельно деликатное расширение его возможно и в разных сферах светской словесности. Среди удачных примеров я мог бы, пожалуй, назвать известную драму Константина Романова «Царь Иудейский», где отсутствуют евангельские персонажи и все действие построено на рассказах очевидцев того, что происходило в Иерусалиме на Страстной седмице две тысячи лет тому назад. Как следует относиться к книге «Код Да Винчи» Д. Брауна?

иеромонах Иов (Гумеров)

Начну с очень печального факта: не было в истории книги самой нелепой, самой бездарной или самой аморальной, у которой не нашлись бы читатели. Подлинно сбывается выражение римлян: nil mortalibus ardui est (нет ничего недоступного смертным). Тот, кто придумал или поверил какой-нибудь кощунственной выдумке и требует показать строки, «где сказано, что этого не было», не знает элементарного правила. Любое утверждение, любая выдумка должны быть доказаны. Пока этого нет, они являются ложью. Не должно опровергать то, что не доказано. Уже 19 веков Иисус Христос является для людей образцом высочайшей нравственности. В наше время появился невежественный кощунник, который пытается опорочить авторитет Создателя самого чистого нравственного учения. Нужно ли его опровергать? Не осквернит ли христианина само прикосновение к этой теме?

Какие строки? Все богодухновенные новозаветные книги проникнуты мыслью об абсолютной святости Иисуса Христа.

— Ибо вы к тому призваны, потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его. Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его. Будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному. Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его вы исцелились(1Пет.2:21–24).

— Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом( 1Пет. 3:18).

— И вы знаете, что Он явился для того, чтобы взять грехи наши, и что в Нем нет греха( 1Ин. 3:5).