Преподобный Амвросий (СИ) - Протоиерей Четвериков Сергий. Страница 19

В 1834 году Иван Васильевич женился на Наталье Петровне Арбеневой, девушке глубоко верующей и православной, имевшей своим духовником старца Московского Новоспасского монастыря Филарета, одного из учеников архимандрита Паисия. Наталья Петровна познакомила со своим духовником и своего мужа Ивана Васильевича, который также сделался духовным сыном о. Филарета. Под влиянием о. Филарета Иван Васильевич ближе и глубже стал вникать в православие и изучать его в творениях отцов и учителей Церкви.

Женившись, Иван Васильевич зиму проводил в Москве, а на лето уезжал в свое имение Долбино, находившееся, как мы сказали, неподалеку от Оптиной пустыни.

Живя в имении, он вместе с женою посещал Оптину пустынь и ее старцев, познакомился при этом с о. Макарием, который после смерти о. Филарета сделался с 1842 года духовником обоих супругов Киреевских, и сам по их просьбе нередко посещал Долбино, где для него была устроена его заботливыми хозяевами и друзьями келлия в саду [44].

В 1845 году И. В. Киреевский, издавая в то время журнал «Москвитянин», предложил о. Макарию поместить в этом журнале какую-либо статью духовного содержания. Старец принял это предложение с благодарностью и ответил, что если это возможно и удобно, то он предлагает поместить жизнеописание старца Паисия. Иван Васильевич, разделяя мнение о. Макария об услугах, оказанных блаженным старцем Паисием всему православному иночеству и славянской литературе вообще (утверждением в ней аскетической терминологии), с удовольствием согласился на предложение украсить этою статьею страницы издаваемого им журнала. Статья была напечатана в 12-й книге «Москвитянина» за 1845 год и украшена портретом старца Паисия. Так было положено начало печатному обнаружению духовных сокровищ Оптиной пустыни.

В следующем 1846 году, в бытность свою в гостях у Киреевских в их имении, старец, говоря о разных духовных предметах, коснулся вопроса о недостатке духовных книг, руководствующих к деятельной христианской жизни, и при этом упомянул, что у него есть довольно рукописей творений свв. отцов-подвижников перевода старца Паисия, исполненных духовного разума и силы. Оказалось, что и у Н. П. Киреевской сохранилось также несколько подобных рукописей, доставшихся ей в наследство от ее прежнего духовника о. Филарета Новоспасского. Тогда сам собою возник вопрос: почему бы не явить миру эти духовные сокровища? Старец со свойственным ему смирением заметил, что он считает себя неспособным заняться таким важным делом, что он никогда ничем подобным не занимался, что, видно, на это еще нет воли Божией и т. п., но Киреевские сказали, что они доложат об этом владыке Филарету, митрополиту Московскому, и если он благословит, то нужно будет приступить к печатанию рукописей. При этом Киреевские стали просить о. Макария сейчас же, не откладывая, написать предисловие к предполагаемому изданию.

Помолившись Богу, старец написал первую страницу. В тот же день Киреевские обратились с письмом в Москву к профессору Московского университета С. П. Шевыреву, прося его от их имени испросить у владыки митрополита благословение на издание рукописей старца Паисия.

Владыка был столь милостив, что не только дал свое благословение на это дело, но и обещал со своей стороны оказать ему поддержку.

В Оптиной закипела работа. Рукописи были переписаны набело и отосланы на цензуру к профессору Московской духовной академии протоиерею Ф. А. Голубинскому, и до приезда Киреевских в Москву в сентябре 1846 года было напечатано С. П. Шевыревым 8 листов «Жизнь и писания старца Паисия», а в начале 1847 года вышла в свет и вся книга под следующим заглавием: «Житие и писания Молдавского старца Паисия Величковского (с портретом старца).

Таково было начало святого дела, продолжавшегося до самой кончины о. Макария в течение 15 лет при горячем содействии Киреевских и под высоким покровительством владыки митрополита Филарета Московского. Ознакомление с переводами святоотеческих творений старца Паисия оказало глубокое влияние на ход мыслей Ивана Васильевича Киреевского и привело его к совершенному уяснению духа истинного православно-христианского просвещения в сравнении с просвещением западно-европейским, что и было им раскрыто со всею подробностью в его последующих философских сочинениях.

Его душа, всегда пламенно стремившаяся к познанию истины, наконец нашла себе глубокое нравственное удовлетворение и успокоение, и, соединенный крепкими узами любви и благодарности с Оптиной пустынью и ее старцами, он завещал и похоронить себя в стенах этой обители, где его могила, вместе с могилами брата Петра Васильевича и жены Натальи Петровны, расположена у ног здесь же погребенных старцев о. Леонида и о. Макария. Всеми занятиями как по приготовлению к печатанию славянских переводов старца Паисия (с подстрочными пояснительными примечаниями неудобопонятных слов и выражений), так и при переводе некоторых из них на русское наречие, ― руководил непосредственно сам старец, а помогали ему его ученики из скитской братии: иеромонах о. Амвросий, монахи о. Ювеналий (Половцев) [45], о. Леонид (Кавелин) [46] и о. Платон (Покровский) [47].

Для своих занятий все вышеупомянутые лица ежедневно собирались в келлии (в приемной комнате) старца о. Макария, который, не прекращая своих обычных занятий с братиею и приходящими, посещая в определенное время и гостиницу, тем не менее принимал самое деятельное участие в трудах своих учеников; можно утвердительно сказать, что ни одно выражение, ни одно слово не было вписано в отсылаемую в цензуру рукопись без его личного утверждения. Деятельность его в этом отношении была поистине изумительна: старец, одаренный от природы живым, энергическим характером, в этих занятиях точно забывал себя, почасту жертвуя для них и тем кратким отдыхом, который был очевидно необходим его утружденному и немоществующему телу. Хотя и у всех участвовавших в сих трудах не было недостатка в усердии, но нельзя не сознаться, что если кто чувствовал по временам изнеможение от усиленных занятий, то отнюдь не старец, ― он был неутомим! Но зато как щедро были вознаграждаемы им его сотрудники! Кто из внимающих себе не отдал бы нескольких лет жизни, чтобы слышать то, что слышали их уши: это объяснения старца на такие места писаний отеческих, о которых, не будь этих занятий, никто из учеников его не посмел бы и спросить его, а если бы и посмел, то несомненно получил бы смиренный ответ: «Я не знаю сего, это не моей меры, может быть, ты достиг ее, а я знаю лишь: даруй ми, Господи, зрети моя прегрешения! Очисти сердце ― тогда и поймешь!»

Кто из участников работы в состоянии был забыть, с какою снисходительностью выслушивал старец их детские замечания и делал уступки, в желании изящнее или яснее выразить мысль там, где не видел нарушения духовного смысла, сопровождая свои уступки добродушной шуткой: «Пусть будет так, я новейшей литературы не знаю, а ведь вы народ ученый!» Если возникало разногласие в понимании, старец немедленно устранял его, или предлагал свое собственное мнение, или оставлял такое место вовсе без пояснения, говоря: «Это не нашей меры, кто будет делать, тот поймет, а то ― как бы не поставить наше гнилое вместо его (т. е. старца Паисия) высокого духовного понимания».

При таких постоянных совместных занятиях в конце 1847 года вышло в свет второе издание жития и писаний блаженного Паисия, в конце 1848 года изданы «Четыре огласительных слова к монахине» Никифора Феотокия, вышедшие в 1849 году вторым изданием. В том же году вышли отдельным изданием писания старца Паисия об умной молитве и «Толкование на „Господи помилуй“». В 1849 году, кроме того, отпечатаны: преподобного отца нашего Нила Сорского «Предание ученикам своим о жительстве скитском», с подстрочными примечаниями, и сборник из отеческих писаний под заглавием «Восторгнутые классы в пищу души» в переводе старца Паисия Величковского, с пояснительными подстрочными примечаниями трудных для понимания мест.