Пастырь Добрый - Фомин Сергей Владимирович. Страница 52

   Со временем, молитвами Батюшки и еще более трудами о. Сергия после Батюшки, певчие и богомольцы поняли силу и красоту строгого церковного пения. В них выросла и укоренилась любовь к неспешному благоговейному чинопоследованию, чуждому всяких внешних эффектов, молитвенному и действительно церковному. В этой «церковности» храмового богослужения и пения они увидели единую вечную ИСТИНУ духовную, и любовь к ней пронесли потом через все превратности жизни до самой своей смерти, как самое дорогое и незабываемое.

   По временам к уставному богослужению прибавилось и чтение псалтири по живым и умершим. Это послушание Батюшка поручил одной из сестер певчих, хозяйке квартиры, у которой жил о. Лазарь  [46]. Батюшка сказал одной из регентш: «Я поручил (дал послушание) Анне Степановне читать неусыпную псалтирь, но она не знает, как ее надо читать. Пойди к ней и скажи, что я велел так читать, как ты читаешь. Поучи ее». Анна Степановна все с любовию выслушала и просила благодарить Батюшку за наставление. «Теперь я спокоен, — сказал Батюшка, узнав об этом, — я могу ей дать читать помянник о всех новопреставленных и заказные годичные поминания». Псалтирь Анна Степановна читала утром в храме, начиная от проскомидии до окончания Литургии, днем у себя дома, а вечером опять в храме до конца всенощной.

   Батюшка любил молиться за ушедших в иной мир, и панихида в его храме, по его благословению, неопустительно служилась с заупокойным каноном, по окончании Литургии, с чтением всех положенных тропарей. Своим духовным чадам Батюшка советовал по мере возможности участвовать в этой службе. «Еще раз, — говорил он, — ты войдешь в общение со своими близкими». Вообще он заповедовал всегда молиться за умерших. «Когда ты предстанешь перед Богом, — говорил он, — они все молитвенно воздвигнут за тебя свои руки, и ты спасешься».

***

   Однажды Батюшка был приглашен в общину покойного о. Валентина Амфитеатрова  [47]. Вечер был посвящен памяти почившего уважаемого пастыря и его деятельности. Во время беседы Батюшка особенно остановился на теме отношения покойного о. Валентина к монашеству. О. Валентин считал, что монашество в том виде, в каком оно было до революции, не является в настоящее время подходящим образом жизни для желающих служить Христу. Его девиз был «монашество в миру». Если хочешь работать Христу, то не уходи в монастырь, а устрой себя в жизни подлинным христианином в миру. Есть у тебя духовный отец — и ты можешь проходить послушание, даже работая где–нибудь на фабрике, заводе или на какой–либо другой службе. Можешь посвятить себя служению ближним, пребыванию в молитве, хождению, даже ежедневному, в церковь. Можешь совершать основное делание монахов, проходить умную молитву, иметь откровение помыслов своему духовному отцу.

   Батюшка, в основном, был согласен с этими воззрениями о. Валентина на монашество, но монашество и как таковое он не отрицал. Сама же идея о монастыре в миру  [48] была у него общая с о. Валентином. На одном из собраний в предпоследний год своей жизни, в кругу самых близких духовных детей своих, Батюшка снова затронул этот вопрос. Как обычно, за чаем он взял для чтения Авву Дорофея, главу о совести, а потом предложил каждому высказаться, кто как умел. Сам же потом добавил: И в миру и в монастыре есть отречение от мира; в миру, чтобы нас не захватывало то, что делается кругом нас: «нет Бога» и проч. И в миру и в монастыре есть общение с людьми, поэтому и тут и там надо бороться со своим «я». Молитесь, — говорил он, — утром и вечером, представляйте себе, что вы стоите перед Господом; это заставит вас и днем чаще обращаться к Господу с сердечной молитвой. Как какой соблазн, какой случай ко греху, вспомните: а как же я вечером буду молиться, какими глазами взгляну на икону? — и вам захочется удержаться от греха, и днем чаще будете сердечно обращаться ко Господу: «Господи, помоги мне», «Владычице, помоги мне быть Твоим чистым сыном или дочерью». А потом эта работа над собой, эти труды вас так завлекут, что вы не будете уже жалеть, что вы не устроились замуж… И куда бы вы ни пришли, везде будет хорошо… Может быть, и в монастырь вас кого–нибудь Господь благословит, и туда вы придете уже готовые, и там будете солнышками, которые всех согревают, всех объединяют.

   Осенью 1921 г. в Богословском переулке, в помещении церкви во имя Святителя Григория Богослова  [49], была открыта Народная Духовная Академия города Москвы. Храм помещался в центре города между Большой Дмитровкой и Петровкой.

   Лекции читали лица, которые ранее не имели никакого отношения к прежней Духовной Академии. Например, «аскетику» читали о. Сергий Дурылин или о. Сергий Мечев. Слушать лекции мог каждый желающий, не только юноши, но и девушки. И последних оказалось большинство.

   На открытии этой Академии вступительную лекцию должен был прочитать Батюшка о. Алексий. Тема лекции: «Высота пастырского служения и каким должен быть священник».

   Посредине храма были поставлены скамейки и вольнослушателям была предоставлена возможность записывать.

   После молебна Батюшка о. Алексий бодро взошел на амвон и обвел глазами слушателей. Тут он заметил, что среди собравшихся был только один человек мужского пола, остальные все — девушки или женщины. Тема лекции была о пастырстве, и это на мгновение озадачило о. Алексия, но он быстро сориентировался, выразил вслух, что из всех собравшихся только один юноша, и тем не менее сразу же начал лекцию.

   Он вел беседу так, как будто говорил ее перед многочисленной аудиторией будущих пастырей Церкви. Самые первые слова, что тут только один юноша, сильно подействовали на этого единственного. Эти слова внушили ему, что никогда не следует отказываться от поучения, если есть хоть один слушатель и не следует отменять проповеди из–за малочисленности богомольцев в храме. Этот юноша впоследствии действительно стал священником  [50].

   «Первейшая обязанность пастыря, — говорил о. Алексий, — быть молитвенником. Пастырь должен молиться за всех людей, данных ему Богом, и молитвою и любовью врачевать их немощи и болезни душевные — это самое главное».

   Второе, чему о. Алексий придавал важнейшее значение, — это истовое совершение Богослужения. При наличии этих двух только качеств священник уже будет хорошим пастырем. Но и проповедь священника имеет большое значение.

   Вокруг пастыря образуется постепенно круг его близких духовных детей. О. Алексий говорил, что не надо стремиться к широте этого круга, а к тому, чтобы эти немногие получили хорошее духовное воспитание, чтобы они имели хорошее духовное руководство. Надо действовать не вширь, а вглубь, широта же придет сама собою.

   Пастырь же должен входить во все нужды своих духовных детей, должен служить им любовью. Никого не должен отвергать, никем не должен гнушаться. Христос на земле не гнушался ни мытарями ни блудницами, а приводил их к покаянию. Тут Батюшка рассказал множество случаев и примеров из своей богатейшей практики.

   Особое значение придавал Батюшка исповеди, считая лучшей ту исповедь, на которой кающийся сам, не дожидаясь вопросов, исповедует свои грехи. Но, добавлял Батюшка, не всякий это может, приходится помогать. Очень сильно говорил он против так называемой «общей исповеди».

   Итак молитва, любовь к прихожанам, вхождение в их нужды, истовое богослужение — основы пастырского служения. Эта лекция как бы подводила итог собственной пастырской деятельности Батюшки, его целожизненного опыта.

   В своем старческом руководстве Батюшка всегда возводил руководимых им к подвигу духовному, т. е. наиболее трудному и существенному. Но все трудное начинается с легкого. Внешний подвиг необходим — хотя бы самый малый. Он воспитывает силу воли, без которой невозможен никакой, тем более духовный подвиг. Но надо прежде всего взвесить силы и возможности. «Семь раз примерь — один раз отрежь, — говорил Батюшка, — а на что уже решился, того надо держаться во что бы то ни стало. Иначе цель не достигается. Например, молитвенное правило пусть будет небольшое, но оно должно выполняться неопустительно, несмотря на усталость, занятость и другие помехи. Если в этом твердость есть, Батюшка не давал ограничиваться этим и не увлекаться, придавая внешнему довлеющее значение, но как бы забывая первое, возводил внимание к высшему духовному подвигу, в котором надо было проявлять ту же, если не большую твердость. Это касалось не молитвенного только правила, но и всякого другого подвига: «Царство Небесное силою берется, и только те, кто проявляет усилие над собой, наследует его, а ты палец о палец не ударяешь».