Покаяние, Исповедь, Духовное руководство - Воробьев Протоиерей Владимир. Страница 13

Однако, могут быть разные подходы к этому вопросу. Предположим, умирает близкий вам человек, прихожанин или прихожанка, которые постоянно ходили, причащались, молились, вы знаете всю их жизнь. Он заболел очень тяжело, может у него случился инсульт или что-нибудь в этом роде, и вот он умирает. Как же его не причастить? Тут священник имеет дерзновение причастить такого человека или капелькой Святой Крови, если больной уже не глотает, или малой частицей Святых Даров, потому что он уверен, что этот человек не отпал от Церкви, он в Церкви жил все время, и нет препятствия его причастить в этот момент. Мне приходилось много раз в таких ситуациях находиться. Бывают удивительные чудеса, бывает, что причастишь человека, и он приходит в себя после этого, даже иногда поправляется и еще какое-то время живет, будучи смертельно больным.

Но если зовут к человеку, который раньше никогда в церковь не ходил, даже заявлял себя неверующим, и вот он потерял сознание, уже умирает, так и не выявив своего отношения к Богу, то такого священник причащать не имеет права. Тут канон имеет полную силу, потому что нельзя причащать неверующего человека, человека, который не хочет причаститься. Мы не знаем, хотел он или не хотел, верил он или не верил, он не просил об этом, он не заявлял этого.

В подобных случаях встречаются разные искушения. Приведу такой пример. Одна христианка, очень темпераментная дама, еврейка, обратившаяся к вере, много лет прожившая в церкви, в течение большей части своей жизни пыталась обратить к вере свою сестру. Но та ни в коем случае не хотела креститься. И сколько лет она ни пыталась ее убедить, уговорить, объяснить, книжки давала, та с гневом отрицала все эти ее предложения и креститься не хотела. Но вот она тяжело заболела, и сестра-христианка за ней ухаживала в больнице. И уговаривала ее: «Смотри, как тебе плохо, может скоро умрешь, ну крестись». Но сестра все равно не хотела креститься, отказывалась. Наконец она потеряла сознание. А сестра-христианка решила, что теперь-то ничто не мешает ее покрестить. Она начинает звонить, спрашивать у разных духовников и даже епископов, как поступить (а у нее были большие связи). Одни священники говорят, что нет, нельзя. Как же можно крестить, когда она не хотела. А другие говорят, ну что же, попробуй. И, не получив однозначного запрета, эта дерзновенная христианка все-таки окрестила свою умирающую сестру, которая в себя перед смертью так и не пришла. Значит, умерла теперь уже «крещенной», теперь можно ее отпевать, ведь самое главное у нас «отпеть» человека. При всем моем уважении к этой уже покойной христианке, я, конечно, сказал ей, что такой способ действий совершенно неправомочен. Такого насилия над совестью человека, над его волей мы совершать не можем. Все подобные случаи, конечно, недействительны. Признать такого человека крещенным я бы не решился. Если бы мы признали его крещенным, то это значит, что мы признаем какую-то православную магию. Это значит, что мы не понимаем, что такое православное таинство. Конечно, этот поступок продиктован был любовью, и она оправдывала себя тем, что неверующая сестра была крещена по вере и по любви верующей сестры. Но в этом случае такое «замещение» провести нельзя. Если бы она хоть как-то обнадежила, сказала хотя бы: «Да, верю, покрести меня», и потеряла сознание, тогда еще можно было бы сделать так. Но она ни разу не ответила согласием на многочисленные предложения.

Точно так же и причастить человека, который свою веру не выразил, мы не можем. Со мной был такой случай. Дочь позвала причастить свою умирающую мать. Прихожу. Вижу, что эта пожилая женщина уже в полном беспамятстве. Я спрашиваю:

— Она причащалась когда-нибудь?

— Да нет.

— Ну она просила, вы говорили с ней, просила ее причастить?

— Да, нет, не говорила.

— Ну она хотя бы верующая?

— Ну вроде, да, но вообще-то я не знаю.

Мне трудно было отказать ей, но я сказал, что я причащать ее не могу. Давайте с вами молиться Богу, о том, чтобы она пришла в себя. И когда она придет в себя, тогда позовите. И ушел. На другой день или через несколько дней прибегает эта дочь и говорит:

— Батюшка, она очнулась.

Я прихожу к ней, а она по-прежнему почти без сознания находится. Но эта дочь стала ее трясти, и она открыла глаза. Я спрашиваю:

— Вы хотите причаститься, вы верите в Бога?

Она говорит:

— Да, верю, хочу.

Я ее причастил, она сразу потеряла сознание и умерла.

Конечно, в этом случае уже не приходится человека исповедовать подробно за всю его жизнь, как надо было бы сделать. Но тут мы на милость Божию должны полагаться. Отказать в последнем напутствии, в причастии человеку, который желает этого, мы не можем. Каноны, правда, иногда предусматривают запреты и отлучение от Церкви даже на смертном одре. Обычно запрещения бывают «кроме смертного одра». Когда человек умирает, то его можно причастить даже, если он находился под запрещением.

В подобных случаях не может быть формализма. Здесь действует принцип милости и врачевания, безусловно. Но если знаешь, что человек как-то очень тяжко нагрешил в этой жизни, нужно побудить его к тому, чтобы он хоть как-нибудь покаялся.

Есть еще одна большая категория инвалидов, людей несчастных, больных, детей неполноценных, которых иногда невозможно считать духовными чадами. Просто потому что они бывают тяжело психически больны, или совсем сумасшедшие или какие-то просто неполноценные люди. Таких довольно много в наше время. Здесь, конечно, деятельность священника с точки зрения земной, бесперспективна. В обычном общении можно воспитать людей и много можно сделать. С этими людьми ничего сделать нельзя, они только потребляют у священника его силы и ничего в ответ дать не могут. Тем не менее, именно эта деятельность является одной из самых плодотворных, как это ни удивительно. Здесь всегда действует чудо, благодать Божия. Священник, который устремляется на помощь, окормляет несчастных, больных, обездоленных, ненормальных, дефективных, сторицею получит от Бога. Мы часто думаем, что для Церкви эти люди балласт, бесполезные. На самом деле это совсем не так. Это, если хотите, люди драгоценные для Церкви. Это красота Церкви. Все эти немощные, больные — это люди, которые в Церкви занимают особенное прекрасное место. Забота о них и служение им — это как раз наиболее полное явление христианского духа. Это воплощение Христовой любви. И когда священник служит таким людям, то чувствует большую радость, удовлетворение, ибо здесь всегда ощущается благодатное присутствие Божие.

Пастырская деятельность священника, как видите, многогранна. И очень часто бывает так, что священник должен, по слову Христову, оставлять своих 99 благополучных, здоровых овец, и устремляться за одной погибающей или пропадающей овцой. Приходится отдавать предпочтение несчастным, людям, попавшим в тяжелые обстоятельства. А община, которая уже живет при священнике, она иногда оказывается пренебрегаемой. Эта специфика священнического служения противоречит земному расчету, земным подходам.

Есть такие слова Христа: «Пусть твоя левая рука не знает, что делает правая». В жизни священника это с особенной силой подтверждается. Если священник делает добрые дела, может быть, дает милостыню, деньги, или просто свои силы, свое время, не жалеет себя, то поступает как бы абсурдно. Бывает так, есть у него небольшая сумма денег, и у него семья, дети. И вдруг к нему приходит человек попавший в беду, голодный и просит денег. Практически всегда, если священник отдаст деньги с любовию, он тут же получит гораздо больше. Обязательно Господь пришлет к нему того, кто даст с лихвой и восполнит и в десять, и во сто раз. Конечно, нельзя тут действовать по такому расчету: дам, может, получу гораздо больше. Но священник должен всегда помнить, что он — служитель Христов, и если он будет жить праведно, чисто, то Христос будет с ним. И все Евангельские заповеди, все Евангельские обетования обязательно будут исполняться в его жизни, в его служении, если он будет искренне служить Богу, по совести, с любовью, с верой. И так действительно всегда и бывает. В своей деятельности священник должен быть и разумным, и рассудительным, и должен быть у него дар рассуждения, но он должен жить по вере. Не по расчету земному, а по вере.