Молитвы у озера - Святитель (Сербский) Николай Велимирович. Страница 5

Соседи мои, как скажу вам о сути, когда вы и притчей не понимаете?

О, если бы знали вы, какая это сладость, и ширь, и сила, когда погружаешься на дно всех притчей; туда, где все притчи начинаются и где они кончаются. Туда, где язык занемевает и где все сказано раз и навсегда.

Как скучны становятся тогда все долгие и нудные притчи тварей. Воистину, так же скучны, как скучно слушать рассказы о грозе тому, кто привык смотреть на грозу.

Приими мя в Себя, Сыне Единородный, да воссоединюся с Тобою, как и был я до сотворения и падения.

Да закончится долгая и утомительная притча моя о Тебе хотя бы кратким лицезрением Тебя. Да сгинет самообман мой, будто я — нечто рядом с Тобой, нечто иное вне Тебя.

Переполнены уши мои притчами. Зрачки мои не хотят уже взирать на выставку одежд, — но на Тебя, суть моя, отягощённая притчами и одеждами.

Гл. 13.

Ты не требуешь от меня многого, любовь моя. Се, люди требуют больше.

Я закутан в толстое покрывало небытия, закрывшее глаза душе моей. Ты требуешь того лишь, чтобы душа моя сорвала с себя туманный покров и открыла глаза на Тебя, сила моя и истина моя. Люди требуют, чтобы душа моя закутывалась во все более плотные, все более тяжёлые покрывала.

О, помоги мне, помоги мне! Помоги душе моей прийти к свободе и лёгкости; прийти к лёгкости и крыльям воздушным; прийти к крыльям воздушным и колеснице огненной.

Длинны притчи, слишком длинны; коротка мораль — одно слово. Притчи переливаются в притчи, как гладкий лик озера моего из цвета в цвет. Где конец переливам цвета воды под солнцем, где конец переливам притчей?

Длинны притчи, слишком длинны: коротка мораль — одно слово. Слово это — Ты, Бог-Слово. Ты — мораль всех притчей.

Что пишут звезды на небе, то трава шепчет на земле. Что струит вода на море, то бурчит огонь под морем. Что ангел говорит очами, то имам кричит с башни. Что прошлое изрекло и утекло, то Ныне говорит и ускользает.

Одна суть у всех созданий; одна мораль у всех притчей. Создания — сказки о небе. Ты еси смысл всех сказок. Притчи — долгота Твоя, ширь Твоя. Краткость всех притчей — Ты. Самородок золота еси в утёсе каменном.

Когда имя Твоё изрекаю, — все я изрёк, и более, чем все:

Любовь моя, помилуй мя!

Сила и Истина моя, помилуй мя!

Гл. 14.

Чего сто́ит одежда моя, если нет тела, которое одевают? Чего стоит тело, если в него не завёрнута душа? Чего стоит душа, если Ты не бдишь в ней, Огонь в пепле?

Одежда моя — пепел и дым, если тело моё не придаёт ей цену.

Озеро моё прелепое — лишь слепое болото, если выпустить из него воду зрячую.

Душа моя — пепел и дым, если Ты утечёшь из неё, Роса утренняя.

На пепле всех созданий пишешь Ты имя Твоё, и дымом всех созданий оттеняешь пламень сияния Твоего.

Твой пламень — роса для жаждущих, спешащих в объятия к Тебе. Но Твой пламень — огонь попаляющий для тех, кто бежит от Твоих объятий.

Воистину, Ты еси рай для чистых и ад для нечистых.

Когда придёт День Последний — когда Первый и Последний День откроются людям как Один День, — тогда чистые возвеселятся, а нечистые восскорбят. И возопиют нечистые: увы нам, мы ели пепел на земле, а сейчас принуждены есть огонь на небе!

Пророки Твои, Мати небесная, были открывателями огня под пеплом, погружавшимися в жерла вулканов. По бескрайней милости Своей каждому дала Ты открыть искру, за которой погружался он, пока все искры не слились в пламенный пожар Сына Твоего, Мати небесная.

Господи, Ты воздвигал пастырей каждому стаду, пастыри же разводили огонь для стад своих, чтобы но замёрзнуть им на крутой стезе истории. Пока Всечеловек, Сын Единородный, не разжёг огонь великий и не позвал все стада обогреться.

Смотри, как глубоко скрываются все благородные металлы, очи глубины земной! Как же тогда Ты сокрыт под пеплом земли, наиблагороднейший камень!

Бедняк пашет ниву свою и отмахивается, когда говорю ему: богатей, глубоко под бесплодной нивой твоей почивает озеро растопленного золота.

Не машите головой, осиротелые царевичи, когда говорю вам, что тело драгоценнее, чем одежда, и душа — чем тело, и Пламенный Царь — чем душа.

Гл. 15.

Белые чайки летают над голубым озером моим, словно белые ангелы над голубым небом. Ни чайки не были бы белыми, ни озеро голубым, если бы огромное солнце не отворило око своё над ними.

Мати моя небесная, отвори око Твоё в душе моей, да вижу, что есть что. Да вижу, кто обитает в душе моей и какие плоды произрастают в ней.

Без ока Твоего безнадёжно блуждаю в душе своей, будто путник в полунощи, в полнощной тьме. И падает, и подымается полнощный путник, и что́ встретит на пути своём, то называет событиями.

Ты — единственное событие жизни моей, о, светило души моей. Когда ребёнок спешит в объятия матери своей, для него не существует событий. Когда невеста бежит навстречу жениху своему, она не видит цветов на лугу, и шума грозы не слышит, не ощущает аромата кипарисов и движения зверей, — она видит только лицо жениха; слышит только музыку, струящуюся с уст его; вдыхает только аромат души его. Когда любовь спешит навстречу любви, с ней ничего не случается. Время и пространство исчезают с пути любви.

У путников бесцельных и безлюбовных существуют события, существует и история. У любви же нет истории, и у истории нет любви.

Когда кто-то катится с горы или ползёт в гору, не зная, куда идёт, события облепляют его, будто они — цель путешествия его. Воистину, события — цель для бесцельного и история для беспутного.

Потому бесцельные и беспутные останавливаются у событий и препираются с событиями. А я молчаливо спешу Тебе навстречу, и в гору, и с горы, и презренные события сердито прячутся пред стопами моими. Будь я камнем и катись под гору, я не думал бы о камнях, с которыми сталкиваюсь, но о бездне на дне ущелья.

Будь я ручьём горным, я не думал бы о неровном пути своём, но об озере, ожидающем меня.

Поистине, страшна бездна тех, кто влюблены в события, влекущие их вниз.

Мати небесная, любовь моя единственная, освободи мя от рабского служения событиям и соделай мя Твоим рабом.

Пресветлый день, рассвети в душе моей, да узрю цель запутанного пути моего.

Солнце из солнц, единственное событие во вселенной, притягивающее сердце моё, освети внутренняя моя, да вижу, кто решился обитать во мне, кроме Тебя. Да искоренятся из меня все плоды, услаждающие внешностью своей, тогда как чрево их пахнет гнилью.

Гл. 16.

Вставайте, сыны Сына Божия! Вставайте, встало и милостивое солнце и принялось щедро изливать свет свой на тёмные поля земли. Встало, чтобы освободить вас от тьмы и страхов сна.

Нет на солнце записей вчерашних грехов ваших;

солнце не помнит, не памятозлобствует ни о чем. Нет на лице его морщин со лба вашего, нет ни горя, ни зависти, ни тоски. Его радость — в отдании себя; юность его, молодящая его, — в служении. Блаженны служащие, ибо они не состарятся.

Что если бы солнце брало пример с вас, соседи мои? Как мало света посылало бы оно земле, о вы, скупые. Каким кровавым был бы свет его, о вы, кровожадные. Как позеленело бы оно, видя солнца крупнее себя, о вы, завистливые. Как покраснело бы, слушая хулы снизу, о вы, гневливцы. Как пожелтело бы от страсти по красоте звёзд, о вы, похотливые. Как побледнело бы от страха, что ему кто-нибудь преградит дорогу, о вы, трусливые. Как потемнело бы от забот, о вы, заботливые многозаботники. Как сморщилось бы и постарело, питаясь вчерашней злобою, о вы, памятозлобивые. Как охладело бы и умерло, и всю вселенную погрузило бы в смерть свою, о вы, проповедники смерти.