Жизнь продолжается. Записки врача - Дорогова Евгения Викторовна. Страница 21

Макаренко надел ему на плечо манжетку аппарата для измерения кровяного давления. Черников укрепил на теле начальника электроды. Затем оба парня склонились над электрокардиографом. Через пять минут данные кровяного давления и готовая ЭКГ лежали на моем столе.

Начальнику помогли одеться. Он был растроган и очень доволен. Кровяное давление, правда, оказалось повышенным. На ЭКГ имелись признаки перегрузки левых отделов сердца. Я объяснила все это присутствующим и велела дать больному лекарство, что тут же сделали, преподнеся на чистой тарелке со стаканом воды.

Из огромного чайника налили всем чай, поделились с командиром пряниками. При этом обсудили важные вопросы солдатской службы. Узнав, что пряники — мое угощение, начальник вызвал офицера, дежурного по части, и продиктовал ему приказ, который гласил, что шеф-повару по определенным дням, к определенному времени в распоряжение врача Дороговой необходимо выпекать тридцать сдобных булочек с изюмом и маком. Расходы отнести в графу: «Усиленное питание».

Все смеялись — нас двадцать. Он ответил: «Остальное — для гостей!»

Прощаясь, подполковник обнял каждого солдата и сказал: «Благодарю, сынок! Учись!» Мне же, церемонно поклонившись, поцеловал руку. Свидетелем этой сцены стал явившийся муж, обеспокоенный моей задержкой в госпитале. Не успели мы разойтись, как столовая приняла прежний вид: муляжи и картинки исчезли, аппарат ЭКГ водворился на свое место, бережно свернутые скатерти были убраны в шкаф до следующих уроков.

Еще одной моей обязанностью было получение крови с немецкой станции переливания городской больницы. Два солдата со специальными ящиками-контейнерами сопровождали меня. В какой-то день в больнице после оформления документов немцы с извинениями попросили меня подождать. Вдруг через открытую дверь соседней комнаты я увидела аппарат, который два года назад демонстрировал мне в Дрездене интерн Ирганг.

Во время отпуска в Москве в магазинах и библиотеках и вообще где только возможно я безуспешно пыталась найти сведения о нем. Муж волновался, не заболела ли я и не впала ли в навязчивое психотическое состояние?

Не могу передать мою радость, когда я увидела тот самый аппарат, работающий в руках немцев. Наконец я пойму суть неизвестного у нас метода лечения, способного без лекарств устранять боль. Я тут же вошла в эту комнату и познакомилась с немецкими врачами. С одним из них, бывшим нашим военнопленным, «подружилась». С разрешения мужа и начальника госпиталя даже побывала у него в гостях вместе с женой одного из наших офицеров, свободно владевшей немецким языком.

Таким образом в моих руках оказалась медицинская литература по этой теме и схемы строения аппарата. Этот метод лечения был открыт французскими врачами и широко распространился в Европе в сороковых годах, но по понятным причинам нашей стране в это время было не до токов.

Я часами сидела над переводами. Моему помощнику, старшему сержанту-электротехнику, воссоздать подобный прибор не удалось. Однако ему ничего не стоило впаять в сеть гальванической доски из госпитального кабинета физиотерапии прерыватель тока и чередовать паузы с переменным сетевым током.

С разрешения начальства в наших руках оказался новый, неизвестный ранее прибор. Его токи были приблизительно аналогичны немецким, но не уступали им в эффективности.

Первые лечебные процедуры проводились в обстановке секретности двумя врачами, то есть мною и начальником госпиталя, а также сержантом-техником. Работали увлеченно. Все варианты использования токов мы применили на себе. Первым больным, страдавшим от болей, был мой муж. Использовав немецкую методику, я за пять минут избавила его от болей в ногах. Он был ошеломлен полученным эффектом, когда легко и свободно смог встать и легкой походкой покинуть кабинет.

Мы втроем, «авторы» этого эффекта, были счастливы. Ведь творческий труд, приводящий к успеху, всегда делает исследователей счастливыми. Я буквально потеряла покой и сон, «вгрызаясь» в иностранные методики лечения. Впервые удалось реально помочь любимому человеку, не отравляя его разными медикаментами.

Меня стала сопровождать «слава». Казалось, невропатолог госпиталя может вылечить все, с чем к нему обращались пациенты. Скорее всего, такая деятельность кончилась бы печально как для меня, так и для командира части. Я волновалась. Метод лечения не был разрешен нашим здравоохранением, к тому же аппарат был самодельный. Но шеф говорил: «Пусть дураки лечат пирамидоном, а мы — другое дело!»

В триумфальное внедрение нашего метода лечения больных вмешалась международная обстановка.

БОЕВАЯ ТРЕВОГА

Боевая тревога, как известно, является водоразделом между жизнью и смертью. Ее объявили внезапно. В считаные минуты из домов исчезли все мужчины. Чуть позже, взяв с собой дочку, на свое рабочее место явилась и я.

Госпиталь грузился. Люди передвигались только бегом. Начальник госпиталя находился на Родине в отпуске. Мой муж был в его кабинете. Перед ним с глупой улыбкой, шатаясь, стоял начфин, капитан Рябчий, пьяный. Муж громко крикнул: «Отставить!» — и, размахнувшись, ударил его кулаком в челюсть. Тот отлетел к противоположной стене ногами вверх.

Признаюсь, я очень удивилась этому поступку, так как никогда в жизни не сталкивалась с такими бойцовскими способностями мужа. Обернувшись ко мне, он сказал: «Соберись! Оставляю тебя на всем нашем хозяйстве. Слушай приказ: наведи порядок, стреляй вверх. Приведи всех в солдатскую столовую. Займи там круговую оборону. В твоем распоряжении три автоматчика. Обеспечение у Рябчего. Держись! Вас не бросят!»

Принимая из его рук боевой пистолет и патроны, я невольно вытянулась по стойке «смирно». Затем он выбежал во двор, сел в подкатившую машину, и вся колонна исчезла в неизвестном направлении.

Госпиталь опустел. Внезапно протрезвевший капитан Рябчий, три автоматчика и плачущий новобранец повар Абрамян подошли ко мне. Коротко обсудив наше положение, мы принялись за дела.

Капитан Рябчий превзошел себя, кинувшись создавать круговую оборону. Падая от натуги, отплевываясь кровью, с помощью тщедушного Абрамяна он очень быстро превратил обширное помещение солдатской столовой по правилам военной фортификации в укрепленную боевую точку.

Один автоматчик занял пост на проходной, второй — на самой верхней обзорной точке для наблюдения за окружающими территориями, третий пошел со мной в ДОСы.

В квартирах царила страшная вещь — паника. Стрельбы в воздух не потребовалось. Пистолет в моих руках был и без того весомее всех аргументов. Жены и дети спокойно, тихо ушли в госпиталь. Пустые дома заперли. Соседей-немцев не потревожили.

Две женщины занялись кухней. Остальные обошли со мной опустевшие госпитальные корпуса, закрыли их на ключ. Нетранспортабельных тяжелых больных перенесли в палату рядом с боевой точкой. Тут же распределились по сменам для ухода за ними. Никто из больных не отяжелел и не умер.

Капитан Рябчий, пришедший в себя, дал квалифицированный и понятный инструктаж всем женам по обращению с оружием. Им было указано, кому и где стоять, какой у кого сектор обстрела, кому бросать гранаты за баррикады. Никто в обморок не падал, никто, включая детей, не плакал.

Позвонили по прямому проводу из дивизии, мощной боевой силы, находящейся в нескольких километрах от нас. (Как стало известно позже, она тоже куда-то уходила.) Я ответила: «Дежурный врач Дорогова». Усталый голос приказал: «Доложите обстановку!» Я рассказала, сколько нас и чем мы занимаемся. Голос ответил: «Так держать!» — и отключился.

Организованной боевой мощи противостоять мы, конечно, не могли, но, несомненно, не поддались бы бандитам и мародерам. (Как в Венгрии в 1956 году, когда бандиты вырезали беззащитные семьи офицеров, издевались над женщинами и детьми.)

В колоссальном напряжении жили мы трое суток. Голос из дивизии справлялся об обстановке.

Наконец, к великой радости и счастью, без потерь вернулись наши. Где они были и что совершали, никто не знал. Но мужа повысили в звании и должности. Капитану Рябчему вынесли благодарность за службу. Меня в присутствии всего гарнизона наградили почетной грамотой. До настоящего времени никто еще не узнал, при каких обстоятельствах капитан Рябчий потерял два своих зуба.