Король в изгнании - Гарднер Джеймс Алан. Страница 41

Она посмотрела в сторону розового окна в задней стене транспортного отсека.

– Капитан Проуп, – невозмутимо произнесла она. – Адмирал на борту.

– Так точно, адмирал, – послышался голос Проуп. Я не мог видеть капитана, но был уверен, что сейчас она скрежещет зубами.

Входной люк транспортного модуля закрылся. Мгновение спустя отодвинулась дверь в задней стене и оттуда вышел Филар Тобит, улыбаясь во весь рот. Он уже собирался заключить Фестину в объятия, когда в громкоговорителях раздался голос Проуп:

– Разведчик Тобит! Стоять смирно, когда приветствуете адмирала!

Филар не остановился, хотя и замедлил шаг, а затем сделал вид, будто споткнулся, зацепившись правой ногой за левую, и обрушился на Фестину, обхватив ее руками за плечи, якобы чтобы не упасть. Она рассмеялась и прошептала:

– С днем рождения, старина! – И поцеловала его в щеку.

– Целовать чужаков – никогда, – пробормотал Зилипулл.

Я попытался стукнуть его по лбу, но он увернулся.

В течение следующего часа мы обустраивались. Двое разведчиков, Тобит и Бенджамин, показали нам наши каюты; капитан Проуп и красавчик лейтенант по имени Хакви обозначили свое присутствие («Приветствуем на борту "Палисандра", для нас большая честь оказать гостеприимство адмиралу, принцу и разумному паразиту…»), но сразу же после этой речи поспешно покинули нас («Нам необходимо быть на мостике, чтобы подготовиться к старту на Троян»). После того как они ушли, мне показалось, что Фестина пробормотала: «Скатертью дорога», но, возможно, я плохо расслышал ее слова.

Мандазарам предоставили пять отдельных кают, но они оставили четыре из них пустыми, набившись в пятую; Тобит и Фестина ушли поболтать о старых добрых временах; Кайшо получила новое кресло и развлекалась тем, что делилась некоторыми интимными подробностями, пока перепуганный Бенджамин пытался усадить ее туда, не дотрагиваясь до ее ног. («Мне сто десять лет, но у меня снова начались месячные! Видимо, это значит, что у меня может быть ребенок… если я найду подходящего мужчину. Дорогой мой Бенджамин, как тебе идея – родить ребенка с мхом вместо волос, у которого голова светится в темноте?»)

Что касается меня, то я оказался в точной копии каюты, которую занимал на «Иве». Ничего особо удивительного, поскольку дизайн кают был стандартным, но тем не менее мне было несколько не по себе. Пока я сидел в одиночестве, размышляя о том, зачем во все это ввязался, на экране появилось лицо Проуп, на которое падала уже знакомая мне полутень.

– Вниманию пассажиров и экипажа. Корабль покидает орбиту Целестин. Следующая остановка… – драматическая пауза, – Троян.

Мои нервы были настолько напряжены, что даже от столь дешевых театральных эффектов меня пробирала дрожь.

Есть определенная процедура, которой положено следовать, когда оказываешься на новом корабле. Я бы о ней не вспомнил, если бы не проходил то же самое не так давно на «Иве» – тогда две женщины из службы связи провели меня через весь рутинный процесс, пользуясь любой возможностью как бы случайно потереться о меня. (Чем больше я об этом думал, тем лучше понимал, насколько все на «Иве» находились на грани нервного срыва и причиной тому была отнюдь не скука.)

Подойдя к находившемуся в каюте терминалу, я представился мозгу корабля, сообщив свое имя, звание и код доступа, чтобы компьютер мог получить мои данные из центральной базы данных флота – нельзя сказать, что там содержалось слишком много сведений обо мне, но, по крайней мере, упоминалось о желтушной чахотке и аллергии на яблоки, последняя досталась мне по наследству. Врач, который генетически модифицировал Сэм и меня, предлагал устранить этот недостаток, но отец приказал оставить все как есть. Ему не хотелось, чтобы его дети лакомились сочными яблоками, в то время как сам он делать этого не мог. Это кое-что говорит о моем отце и еще больше – его слова, обращенные к нам: «Я мог бы сделать вас полностью совершенными, но не хотел, чтобы у вас была возможность наслаждаться тем, чем не могу насладиться я».

Передавая свои данные, я полагал, что для ответа потребуется некоторое время – ближайшая копия архивов флота находилась на базе Ирис, на расстоянии световой минуты отсюда. Но едва я завершил процесс идентификации, как компьютер объявил, что мне поступило предназначенное только для моих глаз сообщение. Это означало, что никто не мог прочитать сообщение до меня – хотя по давней флотской традиции считалось, что, если ты принадлежишь к флоту, ему же принадлежит и вся твоя переписка. Единственными, кто имел право посылать сугубо личные сообщения, были адмиралы, а адмиралов, которых мог интересовать разведчик второго класса Эдвард Йорк, было только двое:

1. Вице-адмирал Фестина Рамос. Но если ей хотелось что-то мне сообщить, она просто могла зайти ко мне в каюту.

2. Адмирал флота Александр Йорк. Мой отец. Если на «Палисандр» поступило сообщение от отца, то когда он его отправил? Вероятно, несколько раньше – когда его командир должен был избавиться от меня. Возможно, там могли содержаться извинения: «Прости, что мы вынуждены так поступить, сын, но Адмиралтейство не может позволить, чтобы ты вернулся домой». Нет, вряд ли. Скорее всего, ему хотелось в последний раз заявить, что я не оправдал его надежд, прежде чем вышвырнуть меня туда, где очень холодно и нет воздуха.

– Внимание, мозг корабля, – пробормотал я. – Я один, так что можешь отобразить сообщение.

Замерцал экран, и оказалось, что у сообщения мог быть еще один отправитель, которого я не принял во внимание.

– Сюрприз! – раздался с экрана голос Саманты.

– Стоп! – крикнул я. Изображение застыло. Это была Сэм!

Каштановые волосы, смеющиеся голубые глаза, веснушчатый нос… прошло двадцать лет, но она почти не постарела. Одному богу известно, каким образом ей удавалось принимать «таблетки молодости» на воюющей планете, но если кому-либо это и могло удаться, то именно ей.

Моя сестра была жива. Но в моей памяти навсегда запечатлелась страшная картина: намокшая от крови золотистая форма, дыра с рваными краями, пробитая в грудной клетке…

– Это неправда, – сказал я вслух.

Что-то было неправдой. Или смерть Сэм много лет назад, или изображение, которое было сейчас у меня перед глазами. Всем известно, что специалист легко может подделать компьютерную картинку. Я не мог доверять тому, что видел. Но кто мог оказаться настолько жестоким, чтобы послать мне такое сообщение – если оно не было реальным? И кто обладал правом посылать сообщения со статусом «получателю лично»?

– Мозг корабля, – сказал я, – назови отправителя сообщения.

– Нет данных.

– Нет имени? Нет информации о передаче? Ничего?

– Информация отсутствует. Запись датирована по троянскому календарю, 23 катшина.

Значит, Сэм сделала запись на следующий день после того, как «Ива» забрала меня с базы… если дата не была тоже поддельной. Заскрежетав зубами, я приказал мозгу корабля:

– Продолжить воспроизведение.

Изображение Сэм снова ожило.

– Бедный Эдвард, – сказала она, – надеюсь, у тебя не случилось сердечного приступа или чего-то в этом роде. Для тебя это наверняка жуткое потрясение, но тебе приходилось переживать и куда худшее.

Сэм говорила так, как она всегда говорила со мной. В качестве дипломата сестра могла сыпать направо и налево цветистыми фразами, но за закрытыми дверями наедине со мной… что ж, полагаю, по-настоящему хороший дипломат всегда подбирает соответствующие слова в соответствующей аудитории.

Если это действительно была Саманта. Мне пришлось напомнить себе, что это может быть всего лишь подделка. Но если так, то ее создатель должен был в точности знать, как именно Сэм разговаривала со мной без посторонних.