Король в изгнании - Гарднер Джеймс Алан. Страница 61

Я бросился на помощь, схватив робота еще за две руки – одну легкую и паучью, другую толстую и мохнатую.

– Поднимай! – завопила Фестина, и мы вдвоем оторвали фасскистера от земли. Он весил немного, но начал отчаянно размахивать конечностями, не пытаясь с нами сражаться, скорее в панической попытке вырваться, но я все же успел его несколько раз хорошенько стукнуть.

Адмирал ухватила его свободной рукой еще за одну конечность и крикнула в сторону яйцеобразного туловища:

– Успокойся, иначе швырнем тебя в мох! Мы не хотим сделать тебе ничего плохого, но если ты не умеешь себя вести, мы тебя бросим и найдем другого, кто умеет.

Фасскистер продолжал молотить конечностями по воздуху. Мы переглянулись и начали его раскачивать, как это делают ребятишки, собираясь швырнуть кого-нибудь в бассейн.

– Последний шанс, – предупредила Фестина. – Этот мох точно проголодался.

Балрог перед нами вспыхнул ярко-красным светом, словно адское пламя, готовое пожрать очередного грешника. Фасскистер испустил громкий стон и полностью обмяк. Мох медленно и с сожалением снова потускнел до своего обычного состояния.

– Вот так-то лучше.

Продолжая крепко держать робота за руки, мы опустили его на землю. Балрог отступил на несколько шагов, так что посреди площадки оставалось небольшое свободное пространство.

– Бежать некуда, – продолжала Фестина, отпуская запястье робота. – Веди себя хорошо, и все тоже будет хорошо.

– Он хороший? – спросил фасскистер, показывая на меня.

– Конечно, – ответил я, сбитый с толку вопросом. – Почему бы мне не быть хорошим?

– Я знаю тебя, – сказал он. – Ты точно не хороший.

Глаза Фестины удивленно расширились. Я и сам было удивился, но потом вспомнил, каким образом фасскистеров из этого орбитального поселения изгнали с Трояна еще перед войной. Вполне возможно, что тот, кто сейчас стоял перед нами, был внутри робота-королевы, когда Сэм заставила меня раздавить стеклянный шарик, чтобы всех их одурманить. Или он мог быть одним из многих фасскистеров, персонально изгнанных с планеты ее величеством, пока я с серьезным видом стоял возле трона Истины. Он мог просто презирать меня за то, что я имел отношение ко всей монархической системе, или за то, что я был братом дипломата Саманты – фасскистеры никогда ее особо не любили. Так что причин, из-за которых я пришелся этому типу не по душе, могло быть много.

– Я буду хорошим, – сказал я ему. – Честное слово. Проблема с фасскистерами заключается в том, что, поскольку они все заперты внутри своих роботов, выражения их лиц увидеть невозможно. У них даже нет языка жестов, если только они специально не заставляют робота потрясти кулаком. Но даже при всем этом, просто стоя на месте словно каменная глыба, этот фасскистер вполне недвусмысленно давал понять, что нисколько мне не доверяет.

– Ладно, – сказала Фестина, – мы все просто замечательные друзья. А теперь расскажи мне, как друг другу, откуда взялся этот чертов мох?

– Люди, – ответил он. – И одна из граггак.

«Граггак» было фасскистерским словом, которое они считали столь непристойным, что их автоматические переводчики никогда его не переводили. Этим же словом они называли мандазарских королев.

– Как давно? – спросила Фестина. Пауза.

– Двадцать четыре ваших стандартных дня, – ответил фасскистер. Я немного посчитал – я пробыл на «Иве» десять дней пути с Трояна до Целестии, затем два дня болтался на базе Ирис, день на Целестии и еще один день на возвращение сюда… таким образом, «Ива», судя по всему, посетила это поселение непосредственно перед тем, как подобрать меня с базы.

Фасскистер продолжал говорить.

– Они пришли оттуда. – Он показал в сторону шлюза одной из своих маленьких рук. – Граггак и четверо людей. Все в форме вашего флота.

– Черная форма? – спросила Фестина.

– Нет. Двое в синей, двое в зеленоватой.

Синий цвет означал Службу связи; «зеленоватый» – вероятнее всего, оливковый цвет Службы безопасности. Как раз та компания, которую послали бы с «Ивы» для встречи с инопланетянами, если бы разведчики с корабля уже остались на Трояне.

– Чего они хотели? – спросила Фестина.

– Мести! – Английское слово прозвучало совершенно спокойно, но изнутри робота послышалось нечто вроде вопля. Фасскистер выкрикнул это слово на своем родном языке. – Граггак заявила, что она последняя из своей касты и что она хочет принести извинения за все, что совершил прежний режим Истины. На самом деле она хотела заразить нас всех вот этим! – Чужак развел всеми своими руками, показывая на окружавший нас мох. – Оно появилось, как только граггак ушла. Она хотела всех нас уничтожить.

Вероятно, так оно и было: как правило, королевы предпочитали расправляться со своими врагами, а не извиняться перед ними. Если королева Умеренность покидала Троян и считала, что никогда туда больше не вернется, она вполне могла придумать для «Ивы» какую-нибудь историю насчет того, что якобы хочет помириться с фасекистерами, а затем бросить на землю несколько спор балрога, незаметно для людей и фасскистеров.

– Откуда, по-твоему, королева взяла споры? – шепотом спросил я у Фестины.

– У Кайшо. Наша любимая подруга наступила на балрога двадцать пять лет назад, еще до того, как началась война. Когда человеческие врачи не смогли ей помочь, флот обратился к мандазарам – лучшим специалистам в области медицины. Они забрали с собой образцы спор, чтобы выяснить, можно ли каким-то образом отделить балрога от его носителя, но ответа так и не нашли. Образцы, вероятно, хранились в какой-нибудь пробирке на Трояне, пока королева с «Ивы» не наложила на нее свои клешни.

– Если она занесла сюда споры всего лишь двадцать четыре дня назад, – сказал я, – что-то уж слишком быстро эта дрянь растет.

– Молниеносно, – произнес фасскистер, направляясь к одной из хрустальных хижин. Балрог неохотно уступал ему дорогу, а мы с Фестиной двигались следом. – Зараза обрушилась на нас без предупреждения, – продолжал чужак. – Щупальца расползлись по траве, такие тонкие, что их было почти не видно. Стоило сделать неосторожный шаг, и мох неожиданно начинал ползти вверх, покрывая панцирь и блокируя все двигательные системы. Однако систему жизнеобеспечения он не трогал и даже обеспечивал нас пищей, но я много дней не мог двинуться с места!

– Думаешь, везде то же самое? – спросила Фестина.

Фасскистер безвольно опустил руки.

– Не знаю. Наш поселок ближе всего к шлюзу, откуда выпустили эту заразу. Нас застали врасплох. Возможно, у других было время подготовиться…

– А возможно, и нет, – закончила Фестина. – Когда сюда прилетел наш корабль, по радио никто не отвечал.

Хижина была ярко освещена – свет шел прямо сквозь хрусталь купола. На полу я заметил несколько покрытых мхом бугорков, но не мог понять, что это – машины, мебель или живые существа. Балрог не позволял нам подойти достаточно близко – мох впустил нас в дверь, но не давал пройти дальше.

– Твоя семья? – сочувственно спросил я, глядя на бугорки на полу.

– Мой экран и звуковая система! – ответил фасскистер. – Клянусь, я замучаю эту граггак до смерти!

– Это будет непросто, – сказала адмирал. – Она уже мертва. – Женщина поджала губы и на мгновение задумалась. – Ты был среди тех, кто встречался с людьми и с королевой?

– Да. – Фасскистер все еще размахивал конечностями, вращая встроенными в руки глазами. – Эти ублюдки пришли прямо к нам в поселок.

– Потому что он ближе всего к шлюзу, – пробормотала Фестина. – Не думаю, что вы подсадили им каких-нибудь ваших нанитов – так же, как королева подсадила вам споры.

– Что ты имеешь в виду? – спросил фасскистер.

– Наниты в виде маленьких глаз, – вмешался я. – Ну… во всяком случае, в виде человеческих глаз. – ¦ Я выскользнул за дверь, присел и нарисовал на земле картинку – большую голову нанита и длинный извивающийся хвост. – Они были запрограммированы на то, чтобы проникать в ядовитые мешки королевы, похищать оттуда каплю яда и сматываться, прежде чем их поймают.