Отряд обреченных - Гарднер Джеймс Алан. Страница 8

Терминал начал наигрывать первые такты «Happy Birthday», и Тобит победоносно взревел:

— Ага! Завтра у меня снова день рождения! Видите, на экране? Подойдите поближе… видите? — он постучал пальцем по тексту на экране и прочел: — С днем рождения, Филар, старый пьяница. Тебе исполнился сорок один год по летосчислению… Черт! Мне исполнился сорок один по летосчислению Мелаквина! Что вы на это скажете?

Он смотрел на нас с такой гордостью, словно проделал какой-то невероятный трюк. Джелка нахмурился.

— Ничего не знаю о Мелаквине, сэр.

— Ничего не знаешь о Мелаквине? НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ О МЕЛАКВИНЕ? И ты еще называешь себя разведчиком! Мелаквин, курсант, это огромная, надменная, мерзкая девственница. Обнаружена пятьдесят лет назад, но ее все еще никто не трахнул. — Мы тупо уставились на Тобита. — Черт возьми! — взревел он. — Мелаквин до сих пор не исследован!

— Вы хотите сказать, туда никогда не посылали разведчиков?

— Почему же? Посылали, и не один десяток. Каждый в пределах двух часов уходил в «Ох, дерьмо». Или просто исчезал. И никакой связи, что, как известно, равнозначно знаменитому «Ох, дерьмо»…

— Что же такого опасного на этой планете?

— Вопрос, конечно, интересный. Вот только ответа никто не знает.

— Если столько разведчиков погибли, — продолжал Ламинир, — почему туда посылают новые команды? Не может же Высший совет быть так преступно безответственен…

— Много ты знаешь о Высшем совете! — перебил его Тобит. — Кроме того, по внешним признакам Мелаквин как нельзя лучше подходит для колонизации: океан, леса, травянистые равнины… Он даже больше похож на Землю, чем сама Земля в наши дни. Плодородная почва, умеренный климат, воздух пригоден для дыхания… Все, ну, просто все прекрасно, если не считать какой-то загадки со смертельным исходом. Может, дело в микробах, или растениях, или животных, или разумных существах. Хочется же понять, в чем дело, черт подери!

— Но ведь признаки развитой культуры нельзя не заметить с орбиты, — я решила вмешаться. — Города, оросительные каналы…

— Не учи ученого, курсант… Я сам преподаю вам всю эту чушь! — рявкнул Тобит. — Мелаквин нарушает все правила, понятно? Мелаквин нарушает все правила.

Он замолчал, как бы полагая, что сообщенные им сведения требуют от нас глубокого осмысления. Спустя минуту Филар Тобит уже храпел, а мы на цыпочках поспешили удалиться.

МЕЛАКВИН — ИСТОРИЯ ЯРУНА

— У меня был друг в Академии, — негромко произнес Ярун. Его лицевые мускулы начинали болеть, если он слишком долго не спал; речь становилась невнятной, и он стыдился этого.

Прошло уже несколько минут, как медики убедили адмирала пройти осмотр, и мы с Яруном стояли, прислонившись к переборке неподалеку от входа в лазарет. Часы показывали 4.50; корабль, казалось, вымер.

— Плебон — ты знала его? Когда ты заканчивала, он был первокурсником.

Я покачала головой.

— Лицо у него было очень похоже на мое. «Зеркальные отражения», так мы себя называли, хотя он африканец, а я южный славянин. Это нас и сблизило.

— Понятно.

— Когда мы закончили Академию, его направили на «Лиственницу», фрегат, исследующий Большую и Малую Медведицы. За первый год только одна высадка.

— Легкая служба.

— Судя по письмам, он скучал, хотя… Думаю, на самом деле он был благодарен судьбе. В середине второго года «Лиственница» тайно приняла на борт адмирала О’Хару. Ему было сто сорок, и таблетки уже не помогали. Плебон говорил, что этот человек уже начал умственно деградировать.

— Подозрительно знакомая ситуация, — заметила я.

— Плебон со своим напарником получили приказ доставить адмирала на Мелаквин. Они слышали о зловещей репутации планеты и, нажав на кое-какие рычаги, подали заявление, в котором отказывались от миссии.

— И?

— Совет заявил, что высадка, возглавляемая человеком с опытом адмирала, имеет больше шансов на успех, чем любая другая.

Я смотрела на него, потеряв дар речи. Адмирал в принципе не может возглавлять высадку. Все они выходят из капитанов вроде Проуп и не имеют ни малейшего опыта приземления на чужой планете. Любой курсант к середине первого семестра знает больше, чем адмирал выучит за всю свою жизнь.

— За несколько часов до высадки на Мелаквин Плебон послал мне сообщение, — продолжал Ярун, — где рассказал обо всем. Он боялся, что не вернется.

— И что?

— Связь с отрядом прервалась меньше чем через десять минут.

— Вот что значит расходный материал.

Это наша фраза — лучше, чем сказать «Мне очень жаль» или «Я понимаю твое горе». На самом деле люди говорят подобные вещи для того, чтобы дистанцироваться от чужого горя. Разведчикам дистанцироваться некуда.

МЕЛАКВИН — ТЕОРИЯ

— Итак, твоего друга послали на Мелаквин с дряхлым адмиралом, — резюмировала я. — И с нами будет то же самое. Может, таким образом Адмиралтейство просто избавляется от проблем со стариками?

Ярун пожал плечами:

— Когда «таблетки молодости» перестают помогать, деградация происходит быстро. Некоторые адмиралы, возможно, впадают в детство и, как дети, упрямятся, отказываясь уходить в отставку по доброй воле.

— Их может уволить наделенная полномочиями комиссия.

— Журналисты всегда найдут способ сунуть нос в работу любой комиссии, — заметил мой напарник. — И юристы тоже. Это может плохо отразиться на репутации флота.

— Значит, чтобы избежать гласности, Высший совет просто поручает опостылевшим им адмиралам самоубийственные задания? И кого заботит, если при этом погибнет несколько разведчиков?

Ярун снова пожал плечами и вздохнул:

— Вот что значит расходный материал.

ЧАСТЬ III ПЛАНЫ

ПЛАНИРОВАНИЕ

После долгой паузы Ярун спросил:

— У тебя есть какие-нибудь мысли насчет высадки?

Я размышляла над этим же вопросом — чувство жалости к себе быстро схлынуло, верх взяла выучка.

— Филар Тобит говорил, что Мелаквин больше похож; на Землю, чем сама Земля, — ответила я. — Если он прав, ни к чему брать с собой снаряжение на случай жары и холода.

— А что, если какой-то природный феномен создает резкие вспышки жары и холода?

Я покачала головой:

— Такое возможно… Однако во время высадки на корабле будут вести наблюдения за планетой с орбиты, и если нечто подобное случится, приборы наверняка зафиксируют это.

— Конечно. Но вот скажут ли об этом нам?

— Что?

Ярун не смотрел на меня.

— Даже если Высшему совету известно что-то смертельно опасное о Мелаквине, сообщат ли они нам об этом? Им же не нужно, чтобы миссия прошла успешно — только чтобы адмирал умер.

— Ох, дерьмо!

— Вот именно.

ОБДУМЫВАЕМ ВОЗМОЖНОСТИ

Из глубины коридора показались Хакви и Проуп, заметили нас и дружно опустили взгляды.

— Адмирал Чи все еще у медиков? — спросила Проуп, обращаясь к моей груди.

— Да.

— Что-то долго для простого осмотра.

— Доктор Вересиан — человек основательный, — ответил Ярун, — и меньше всего хотел бы ошибиться в отношении адмирала. К тому же этот конкретный адмирал не производит впечатления пациента, склонного к сотрудничеству.

— Согласна. — Проуп взглянула на часы. — Неплохо было бы хоть немного поспать.

На физиономии лейтенанта появилось слащавое выражение, голос зазвучал вкрадчиво.

— Может, капитан, вы попросите доктора поторопиться? В конце концов, этот осмотр — пустая формальность, не так ли?

Он улыбнулся, не столько Проуп, сколько нам — желая убедиться, дошло ли до нас, что он имеет в виду. До нас и в самом деле дошло. У капитана, по крайней мере, хватило благопристойности чувствовать неловкость по поводу всего этого обмана.