Планета бессмертных - Гарднер Джеймс Алан. Страница 49

– Я специалист по медицинским вопросам, и моя главная функция – проверять системы заретты, чтобы удостовериться, что они работают как положено…

Нимбус произносил все это с оттенком вины, точно обошелся с девочкой не так, как следовало. Тем не менее когда в конце концов удалось вытянуть из него правду, стало ясно, что ничего плохого призрачный человек своей дочери не делал…

Он просто щекотал ее.

Оказывается, когда мы еще раньше обсуждали, как с помощью малышки можно послать призыв о помощи, Нимбус сразу же понял разумность этого плана, хотя и был против того, чтобы заставить ее кричать, бросив в костер. Он тут же образовал вокруг нее плотную защитную оболочку и очень осторожно позволил нескольким микроскопическим частичкам своего тела проникнуть внутрь тела дочери. Примерно таким образом он проходил сквозь ткани своей погибшей подруги, просто в данном случае приходилось действовать гораздо тоньше. Скользя внутри тела заретты, клеточки Нимбуса нашли узел желез, ответственных за ССС-вещание, и активировали эти железы.

Он вызвал у «Звездной кусаки» легкий зуд, что-то вроде того, когда в горле царапает и ты то и дело откашливаешься, чтобы избавиться от этого ощущения. Малышка среагировала на раздражение чем-то вроде кудахтанья: слабые сверхсветовые звуки, безусловно не складывающиеся в слова, но способные привлечь внимание того, кто находился достаточно близко.

Именно это и произошло. Кто-то услышал сигнал и направился к нам, чтобы разобраться, в чем дело. Нимбус следил за приближением неизвестного через механизм сканирования дальнего действия «Кусаки»: его клеточки, проникшие в тело малышки, видели то же самое, что и сканеры. Ему было стыдно за то, что он это делал.

Ладжоли шепотом прокомментировала услышанное, из чего стало ясно, что мужчины-заретты в высшей степени неохотно идут на то, чтобы использовать любые способности женщин, – Нимбус и другие существа его пола следят за здоровьем своих подруг, но тщательно избегают любых действий, которые могут быть расценены как попытка руководить ими.

Превосходное качество, которым следовало бы руководствоваться всем мужчинам.

– Я поступил правильно, пощекотав девочку и тем самым заставив ее послать призыв о помощи, – бормотал призрачный человек. – Уклод определенно хотел этого, а он ее хозяин. Получается, я просто выполнил волю хозяина, верно? Однако наблюдать за происходящим через ее сканеры дальнего действия… ну, разве мне не следовало этого делать? Пусть хозяин и не высказал в точности такого желания, но наверняка хотел бы знать, кто к нам приближается, шадиллы или человеческий флот…

– И кто же это? – прервал Аархус исполненное вины бормотание Нимбуса, поскольку, очевидно, в данный момент сержанта больше всего волновала текущая ситуация. – Сигнал был послан не больше часа назад. Кто оказался настолько близко, чтобы успеть добраться до нас?

– Не могу разглядеть, – ответил призрачный человек. – «Звездная кусака» еще очень плохо умеет фокусировать сканеры на чем-то конкретном.

Я стараюсь сделать так, чтобы она смотрела в нужном направлении, но ее взгляд перескакивает с одного на другое. Это совершенно нормально для ребенка ее возраста, – добавил он извиняющимся тоном.

– Конечно, конечно, – нетерпеливо отозвался сержант. – Однако что, все-таки, ты видишь?

– В основном расплывчатые пятна. По размерам ничего похожего ни на шадиллов, ни на земной флот. Такое впечатление, будто это целый рой небольших кораблей: небольшие суда, рассчитанные на одного пассажира, или семейные яхты.

– Это объясняет, почему нас дергало, когда они брали «Гемлок» на буксир, – заметила Ладжоли. – Наш корабль настолько велик, что маленькие суда могли захватить его, только если их много. В этом случае координировать свои действия им достаточно сложно – в смысле, кто куда и когда тянет.

Она посмотрела на Аархуса, видимо интересуясь его мнением. Однако голова сержанта явно была занята другим, и выражение лица у него было отнюдь не самое счастливое.

– Что такое? – спросила я.

– Беда! – ответил он. – Если моя догадка верна, на наш призыв откликнулись суда, участвующие в крестовом походе. – Состроив гримасу, он обвел всех нас взглядом. – Что бы вы ни планировали на ближайшие десять лет, забудьте об этом – отныне мы рабы кашлингов.

ЧТО МЫ МОЖЕМ ПРЕДЛОЖИТЬ В КАЧЕСТВЕ ВЫКУПА

Краски покинули лицо Ладжоли; оно стало неприятно-желтоватым.

– Ты уверен? – прошептала она.

– Много шансов за то, что моя догадка верна, – ответил сержант. – Перед тем как «Гемлок» вышел из строя, мы летели к планете Джалмут, миру кашлингов; вероятнее всего, наш призыв о помощи услышали именно они. Однако кашлинги редко путешествуют большими группами – для этого они слишком эгоистичны. Стоит нескольким кораблям собраться вместе, и спустя пять минут они уже разлетятся в разные стороны. Существует лишь одна ситуация, в которой корабли кашлингов действуют согласованно, – это когда один из их пророков затевает крестовый поход.

– Что еще за поход? – спросила я. – Религиозное паломничество?

– Они рассвирепеют, если ты употребишь слово «религия», – большинство кашлингов яростные атеисты и впадают в бешенство от разговоров о божествах и душе. Однако соль в том, что на самом деле кашлинги чертовски религиозны. Настоящие фанатики. Просто они меняют свои верования чуть не каждый день.

– Как такое возможно?

– Лично мне это кажется совершенно лишенным смысла, но кашлинги верят в нечто под названием «пу нарам», что в переводе означает «благочестивая жадность». Только не просите меня дать определение того, что это такое. Одну неделю это означает заботиться о себе и плевать на всех остальных; другую – трудиться сообща, в согласии друг с другом, увеличивая тем самым всеобщее благосостояние; потом во главу угла ставится сострадание и помощь другим, потому что, бросая монетку калеке, ты возвеличиваешь собственное эго, – сержант демонстративно закатил глаза. – Кашлинги всегда хвастаются тем, что, в отличие от людей и других существ нашего уровня эволюции, у них цельная, единообразная культура… но если я и видел у них какое-то единообразие, то оно состоит в том, что они мечутся от одного пророка к другому… точно мухи, ищущие самую вонючую навозную кучу.

– Что же касается крестовых походов, – продолжал он, сделав неопределенный жест в сторону корпуса корабля, – это у них традиционная забава: пророк собирает своих последователей и несколько лет шатается по космосу. В основном они посещают другие свои миры, приобретая во время каждой стоянки некоторое количество новых сторонников и теряя примерно столько же старых. Обычно после трех стоянок не остается практически никого из тех, кто начинал поход… даже и самого затеявшего его пророка. Появляется некто, решающий, что теперь он новый пророк, и берет на себя руководство всей флотилией.

Ладжоли наградила меня слабой улыбкой.

– Мой муж говорил, что эти походы не имеют никакого отношения к вере. Ими движет могучий инстинкт постоянного перемешивания народонаселения: они стремятся разрушить ставшие слишком замкнутыми сообщества, вливая в них «свежую кровь». Уклод также рассказывал, что кашлинги на протяжении всей своей истории постоянно перемещались с места на место, а походы были придуманы уже позже – просто как оправдание.

Аархус кивнул.

– Только никогда не говорите ничего подобного никому из кашлингов – если не хотите, чтобы ублюдок пришел в ярость. Давайте воздерживаться от этого… у нас и так хватает хлопот.

– Ты имеешь в виду, что они хотят поработить нас? – спросила я. – Нужно объяснить им, что ни одна нормальная религия таких вещей не допускает.

– Я же сказал, пу нарам – не религия; кашлинги называют ее «надежной экономической доктриной», – Аархус состроил гримасу. – И хотя текущее определение меняется десять раз за год, один ведущий принцип сохраняется всегда: извлекай из чужаков любую выгоду, какую сможешь; в особенности из тех, кто не в состоянии дать отпор. Шляясь по космосу, флотилии время от времени наталкиваются на чужаков, попавших в беду, – у кашлингов нет навигации нашего уровня, поэтому эти их походы являются важнейшим источником заработка: по давным-давно сложившейся традиции кашлинги не станут спасать твою жизнь, если ты не заключишь с ними контракт о десятилетнем рабстве.