Письма - Святогорец Паисий. Страница 11

Правда, что некоторые старцы не рекомендуют авву Исаака, чтобы послушники не ушли от них в пустыню… Однако авва Исаак не советует идти в университет ни ученикам начальной школы, ни тем, кто еще не закончил гимназию [38]. Поэтому старец должен помочь послушникам понять святого, чтобы они получили великую пользу от его богодухновенной книги.

Когда новоначальный обнаруживает такие симптомы (хочет уйти в пустыню), хотя не закончил еще даже духовной гимназии, это показывает, что у него пустая голова. Когда я говорю «пустая», то не имею в виду, что она совершенно пустая, потому что у него в пустой голове есть мысль о своем величии [39]. Поэтому ему нужна помощь, чтобы он увидел ее и выбросил из головы, для того чтобы к нему приблизился Бог и дал ему Свои божественные мысли, ибо одна единственная наша мысль о своем величии не позволяет приблизиться к нам всем божественным мыслям Бога. Однако что делает лукавый враг? Когда, подобно врачу, он обследует новоначального, чтобы найти его больное место, и стучит ему по голове, то, если услышит в пустой голове «тук–тук», делает ему в голову укол, впрыскивает в нее гордость и сводит его с ума. Тогда новоначальный сурово подвизается, однако лишь бьет воздух, а воздух бьет его [40].

Поэтому прежде, чем мы начнем какую бы то ни было духовную работу, нам нужно выбросить на помойку свое самомнение, почувствовав к нему отвращение, потому что иначе все, что бы мы ни делали, мы будем истолковывать с помощью своего «эго–словаря» и превращать в сало своего плотского «я», и своим «толстосвинокожием» будем постоянно увеличивать свою духовную бесчувственность. То есть, когда старец будет делать послушнику строгие замечания за очень большие проступки, послушник будет оставаться бесчувственным, имея помысел, что старец делает замечания для того, чтобы испытать его, поскольку он уже достиг степени святости.

Такого рода «тонкую работу» проделывает бес с теми, о которых я сказал, и они рано или поздно впадают в великое искушение.

Итак, нам нужно возгнушаться своим «я» и думать только о своем окаянстве, чтобы сначала примириться с Богом. Лишь после этого к смиренному рабу приходит великая любовь, и эта божественная любовь зажигает в нем огонь его собственной любви (как к Богу, так и к ближнему). Тогда он отдает всего себя другим с мыслью, что он ничто, земля, и радуется оттого, что другие будут приносить на ней плоды.

Для этого монаху очень полезно затворяться в своей келлии и не иметь общения с другими людьми, потому что благодаря этому он на всех людей начинает смотреть как на святых. Итак, брат мой, попытайся полюбить свою келлию, и пусть все предметы твоей келлии будут подвижническими: циновка, простая скамейка, доски, мешковина или темная тряпка вместо скатерти, — чтобы и это переносило тебя в Фиваиду и Нитрию и напоминало тебе о ставших невещественными святых отцах. Пусть не будет у тебя кресел, шпона и нейлона, которые постоянно будут похищать твой ум, обращать его к миру и напоминать тебе о многих предметах, после чего помыслы будут осквернять тебя. Очень полезно тебе прочитывать перед молитвой хотя бы небольшой отрывок из «Отечника» в аскетической обстановке твоей келлии, чтобы твое сердце согрелось и благодаря «Отечнику» отступили все заботы, связанные с послушанием, для того чтобы ты мог молиться нерассеянно.

Подвижничество

Так как у новоначальных обычно бывает — и должна быть — большая ревность, то, чтобы им сильно не повредить себе чрезмерным и безрассудным подвижничеством, хорошо и по этому поводу дать два совета, ибо часто такие новоначальные уподобляются бурному потоку, который сразу спускает всю свою воду, и после этого в нем не остается ни капли ни для него самого, ни для проходящего путника. Кроме того, засыхает и то, что дерзнуло вырасти на его берегах. Новоначальный может также потерять терпение и начать роптать, если пошатнется его здоровье. Поэтому нужно всегда стремиться к большей духовной выгоде и подвизаться с рассуждением.

Так как наше тело связано с душой и задача плоти состоит в том, чтобы подчиняться духу и послушно служить ему для приведения души в доброе устроение, то то, что я скажу, будет в некотором смысле врачебным средством и диетой для тела, от которого нам нужна только отчасти его сила, а не его бесчинства. Поэтому уход за осленком (плотью) должен производиться с рассуждением, с подходящим ячменем, чтобы мы могли удержать его в узде и чтобы он не бесчинствовал, не лягался и как–нибудь — упаси Бог! — не сбросил нас в пропасть. И беда в том, что плоть низвергает душу в ад, тогда как осленок своего наездника — самое большое, в пропасть и не вредит душе своего хозяина.

Однако часто случается следующее: хотя наша плоть и стала как скелет, тем не менее не перестает брыкаться (бесчинствует). Тогда мы, чтобы смирить ее, еще большое ограничиваем себя в пище и удваиваем подвиги, но она, несмотря на это, остается зверем.

В таком случае с нами происходит то же, что и с тем неразумным крестьянином, который оставляет своего осла голодным и перегружает его, чтобы укротить, поскольку тот постоянно брыкается, в то время как несчастное животное не виновато, но всему виной негодное седло, которое ранит ему спину. То есть хотя у нас часто эгоизм, гордость, осуждение, соединенное с отсутствием любви, являются причиной того, что мы отгоняем благодать Божию и к нам приближается лукавый (враг), чтобы разжечь огонь в наших сухих костях, но мы усиливаем посты и духовные подвиги, поклоны и так далее, чтобы смирить плоть. Однако плоть не смиряется, потому что у нас в душе не хватает смирения и любви.

Поэтому в тех случаях, когда к нам приходит плотская брань и мы, немного попостившись и совершив бдение с молитвой, видим, что эта брань продолжается, тогда нужно сделать вывод, что «течет в другом месте» [41]. Немедленно падем ниц пред Христом и прежде всего попросим у Него прощения, а также помолимся, чтобы Он просветил нас и мы узнали свою ошибку и то, какого человека ранили или обидели, чтобы и у него попросить прощения. Как только мы со смирением испросим у Христа прощение, плотское пламя сразу же уходит, а мы запоминаем причину брани, и это помогает нам смиряться еще больше, благодаря чему к нам приходит обильная благодать Божия.

Следовательно, в данном случае являемся причиной мы, а не плоть, ибо мы не сострадали брату, который оступился, и не поставили себя на его место, для того чтобы оказать ему большее сострадание, но строго осудили его. Поэтому Бог и отнял у нас Свою благодать, сработали Его духовные законы, и мы попали в руки лукавого, который помучил нашу плоть и одновременно осквернил нашу душу.

Напротив, естественная плотская брань у молодых проходит сразу же благодаря небольшой аскезе, как я уже сказал, потому что Христос умилостивляется над Своими подвизающимися чадами и сразу помогает им, ибо не хочет, чтобы страдало Его создание. Ведь и Сам Он сказал нам об этом в Своем святом Евангелии: «Иго бо Мое благо и бремя Мое легко есть» [42]. Однако и нам необходимо быть «кроткими и смиренными сердцем» [43].

Несомненно, у многих молодых возникнет вопрос: «Почему Бог попускает нам терпеть брань от беса блуда, хотя у нас есть и другие страсти (гордость и т. д.) и хотя существуют другие бесы?»

Мне кажется, что так как девство предшествует двум другим нашим обетам — нестяжания и послушания — и так как гордость является наибольшим грехом, а осуждение лишено любви, но мы не хотим этого понять, то юноша за своим духовным состоянием следит обычно только через плоть. Если он будет бесстрастным, то подумает, что у него все в порядке, и может впасть в такую спячку, что не будет замечать других страстей, которые скрываются у него в душе.