Дневник. Том I. 1856-1858. Книга 2. Духовные опыты. Наблюдения. Советы - Кронштадтский Иоанн. Страница 32

Просите, ищите… толцыте (Мф. 7, 7), — говорит Спаситель. Почему именно нужно просить, почему Бог, наперед прошения нашего знающий нужды наши, не дает нам [70] без нашего прошения? — Потому что разумное существо должно знать и чувствовать свою постоянную зависимость от Бога, должно знать, что все естественные дары его — от Бога, как от Источника всяких благ. Потому нужно просить, чтобы оно не сочло даров Господних своими и не возгордилось ими. — Для этой же цели нужно, чтобы разумное существо за все было благодарно своему Творцу и Благодетелю. О всем благодарите: сия бо есть воля Божия о Христе Иисусе (1 Фес. 5, 18).

Спаситель сказал: духом и истиною достоит кланятися (Ин. 4, 24). Не напрасно Он прибавил такие слова: духом и истиною. Кто не молится духом или сердцем, тот не молится истиною. Это, вероятно, всякий испытал на себе. Не молясь сердцем, не чувствуешь пользы от молитвы, остаешься почти таким же, каким бываешь до молитвы, а молясь сердцем, получаешь услаждение в сердце. Поэтому во время молитвы каждое слово молитвы должно пройти чрез сердце.

Твой благословенный образ Спасителя — благодатный образ: и в Академии он действовал на тебя чудно–умиляющим образом, располагал тебя к святой любви, и здесь, в твоей квартире, так же действует.

Какое лучшее время нашей жизни, не говоря о времени детской невинности? — Время благоустроенной молитвы, время после достойного причащения и время внимательного чтения или слушания Слова Божия и писаний святых отцов; время добросовестного исполнения своих обязанностей и — отдыха после них; вообще время, когда мы бываем на пути истины и добра. — Остальное время — время беспокойства душевного, скуки и пустоты сердечной.

Един Бог истинно благ, а люди больше злы, чем добры. Так, я уходил, не удовлетворенный в просьбе моей, со стесненным, недовольным сердцем от людей, известных своею добротою, отличающихся строгостию нравственной жизни, даже тогда, как я имел полное право на удовлетворение моего прошения; но от Бога я никогда не уходил недовольным, необрадованным, а всегда почти уходил с миром и радостию в сердце, исключая тех случев, когда я сам не молился надлежащим образом Богу моему!

Слава благости Твоей, Господи, не сравнимой ни с какою человеческою благостию!

Чего желаешь другим в области чувственной, видимой, того желай им и в области духовной, невидимой, в области веры, даже больше последнего, чем первого — по особенной важности последнего. Знаешь по опыту, как хорошо молиться — пожелай от сердца так молиться и другим и научи их так молиться.

Бди над своим сердцем и держи его всегда на узде.

Как внутренние боли в теле свидетельствуют о его болезненности, так боли в сердце свидетельствуют о болезненном состоянии души: болезненное состояние души прежде всего обнаруживается в сердце.

Ни про кого не говори худо и никого не осуждай!

Степень веры и горячности в молитве, ежедневно совершаемой, показывает ежедневно степень нашего нравственного состояния, нашей чистоты или нечистоты сердца. Значит, молитва служит мерилом нашего преуспевания или охлаждения в жизни духовной.

Когда ты молишься, умным оком следи за своим сердцем, какую цель оно имеет при молитве: ту ли, чтобы только прочитать молитвы, или чтобы очистить ими душу; если первую цель, то сейчас же нужно ее устранить и поставить цель последнюю — истинную; первая цель разрушает молитву и делает из нее одно многоглаголание, которого Бог не услышит.

Я раб Божий, и вот опытное доказательство на это: Он и меня награждает или наказывает; награждает за добро и за зло наказывает. Я это чувствую, ощущаю каждый день и час. Болий есть Бог сердца нашего (1 Ин. 3, 20).

Во время молитвы бойся неудовольствия на кого–либо; иначе ты не в состоянии будешь говорить. Неудовольствие, гнев — признак гордости, а Бог гордым противится. Не будь безумен настолько, чтобы пред лицем Вышнего молиться без смирения, без кротости. Кроткий и Смиренный сердцем слушает молитвы так же кротких и смиренных, а от раздражительных и гордых не принимает молитвы. Будь терпелив: без терпения невозможно спасение. В терпении вашем, — сказано, — стяжите души ваша (Лк. 21, 19).

Для священника. Чтобы тебе не иметь неудовольствия, когда со стороны прихожан будет много требований на молебны, говори в себе: «Благодарю Тебя, Господи, что Ты даешь мне возможность исполнить заповедь Апостола Твоего: непрестанно молитеся. О всем благодарите» (1 Сол. 5, 17—18), — и радуйся, служа молебны какие бы то ни было: обыкновенные ли Спасителю и святым, благодарственные ли, или с водоосвящением. Таким образом ты всегда будешь поддерживать мир и сладость в сердце, необходимые при каждом богомолении, частном или общественном. Точно так же поступай и при каждой другой требе, при каждой общественной службе.

Держись святой, богоугодной, мирной, неоцененной свободы и широты духа при всякой службе, при всяком слове и деле в обращении с людьми вне дома, равно и дома при обращении со всеми. Рабство, теснота духа — свойство человека малодушного, Смотри, чтобы смирение твое не переходило в это рабство духовное: в этом последнем случае оно <не> есть добродетель. Добродетель — дело свободы. Свобода сердца и мысли: вот что должно быть девизом твоим.

Священнику. Строжайше внимай себе, чтобы всегда в отношении ко всем быть тебе послушным: к начальству или к пасомым, которым ты обязан совершенным послушанием Христа ради. Ты, по слову Христову, слуга для пасомых: аще кто хощет болий быти в вас, да будет всем слуга (Мк. 10, 43—44). Бойся ослушания в какой–либо требе: оно может умертвить твою душу и лишить тебя награды за труды. Послушание паче жертвы благи (1 Цар. 15, 22).

Если бы отцы наши, светила на земле, не были бы руководителями нашими в вере, если бы они не воспели достойно празднеств во славу Господа, Пречистой Его Матери и святых, если бы они не были руководителями нашими в совершении Богослужения, — ах! Как бы тогда был беден, жалок род человеческий, как тогда пуста и мертва духовно была бы земля, как мало тогда раздавалось бы славословий Господу! А теперь, по их милости, у нас светлые празднества, питающие и веселящие душу, воскрешающие в памяти нашей благодетельнейшие события из жизни Господа и Пречистой Его Матери и Сына Ее. Мы вторим их песнопениям и сами делаемся участниками их духовной, восторженной радости. — Как жалки те церковные общества, у которых нет праздников.

Замечаю иногда в себе совершенное нравственное безумие, отсутствие в себе всякого добра и неспособность своими усилиями произвесть какое–нибудь добро. Вот здесь–тο я вижу всю потребность в благодати Духа Святого, вот здесь–то я вижу, что без благодати Божией я — совершенное нравственное ничто и что все во мне доброе есть дар Духа Божия. Ах! Как тяжело чувствовать в себе нравственную пустоту, отсутствие добра и невозможность ввести его в душу своими силами! Какая тоска тогда на сердце, убийственная тоска! О Утешителю, Душе истины! Прииди и вселися в ны и с Собою посели в нас всякое добро! Утешай нас в скорби о грехе. Твое утешение необходимо для нас: без Твоего утешения мы истаяли бы от печали о грехах.

Еще, в частности, я замечаю в себе, по временам, особенно во время службы, болезненное лукавство сердца или нравственное брожение добра и зла, когда возникшее зло силится побороть не укрепившееся в сердце добро. Сердце лукавит, посрамляет меня против воли моей. Чтобы уничтожить это лукавство, нужна благодать Духа, которая потребила бы лукавнующее зло и поселила вместо его в сердце добро и неразлучную с ним простоту.

В мрачные минуты твоей жизни помни всегда минуты светлые и радостные, которых было несравненно больше, и говори сам себе: аще благая прияхом от руки Господни, злых ли не стерпим? (Иов. 2, 10.)

Яко праведен Господь и правды возлюби! (Пс. 10, 7.) Я, смиренный, многогрешный, проповедовал по приказанию начальства моего слово Божие в соборной церкви. При Божией помощи успешно шло мое проповедничество целый год: слушатели, как известно, были им довольны, и цензоры — два архимандрита — также очень довольны до того, что один из них превознес беседы мои похвалами. Охотно трудился я над делом Божиим, благонамеренно, добросовестно. Но что сделали со мною впоследствии зависть и злонамеренность? Или лучше — не со мною, а со словом Божиим? Говоривши беседы год, я должен был продолжать еще год труд проповедничества. Без ропота, охотно принял я это, хотя и было не совсем законно заставлять меня упражняться в этом другой год. Я говорил полгода и представил, по обыкновению, на рассмотрение беседы мои, составленные, как прежде, добросовестно. Что же делает злоба и зависть? Труд мой марают и меня чернят и бранят, как можно, приказывая мне вперед молчать. Скрепя сердце, принял я напор человеческой злобы и от горести не знал, что делать: оправдываться или молчать. Счел за лучшее молчать. Думал я: ведь Господь верно исполнит Свое Слово: Мне отмщение, Аз воздам (Рим. 12, 19). Или: в ню же меру мерите, возмерится вам (Мф. 7, 2; Мк. 4, 24). И что же? Скоро, скоро Господь отмстил за меня врагам моим злейшим прежде, чем я подумал об этом. Печатно, в слух всего света изобличил Он неправду судей моих, и они должны краснеть за себя пред лицом всех людей, которые трубят, как бы в рог, о их гнусных неправдах! Слава правосудию Твоему, Господи! Исполнилось Твое слово: Мне отмщение, Аз воздам. И: в ню же меру мерите, возмерится вам.