Дневники св. Николая Японского. Том ΙI - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич. Страница 136

В час дня о. Арсений с христианами проводил меня на судно, в два часа судно снялось. Погода дрянная; вечером почти укачало.

Между немногими пассажирами на судне есть профессор Милне, возвращающийся из двухмесячного путешествия по острову Эзо; две недели он проходил с двумя айнами–провожатыми по таким дебрям в северной части острова, где ни дорог, ни жилья, — питался чем мог, между прочим, растением «фукуи», спал, где пришлось, под наскоро устроенным шалашом. Рассказывает он о необыкновенном богатстве острова серой; говорит, что это едва ли не самая богатая серой местность во всем свете; многие угасшие или дымящиеся вулканы целиком покрыты серой или состоят из серных накоплений; только отсутствие средств сообщения мешает эксплуатировать эти источники богатств, но это ненадолго.

11/23 августа 1891. Воскресенье.

На Сацума–мару и в Огинохама.

В два часа остановились на рейде в Огинохама, чтобы простоять по поводу нагрузки до утра. Капитан любезно предложил свезти на берег; там я нашел, что Васса Накая с отцом Сато и матерью ушли за чем–то в С[?];

но вышла встретить тетка ее, католичка; в их доме я видел красиво убранную языческую божницу, и внизу пятеро детей; два мальчика и две девочки Сато и девочка тетки, также старика — отца Сато. Итак, в доме три веры: православная, католическая и буддийская, что почти значит: в доме никакой веры, ибо если бы Васса была хорошая христианка, то языческой божницы, вероятно, уже не было бы и так далее. Нашел еще христианку Феодору Такахаси, молодую женщину замужем за язычником, так же, как и Сато, служащим в компании «Юсен»; она училась шитью в школе Софии Накагава и там сделалась христианкой. Был еще здесь христианин, старик, работавший у продавца тушниц (которые здесь — с искусственно вкрапленными ракушками), но ныне ушел домой в другое селение. Феодора и католичка проводили меня на судно.

Вечером на судне совершенно неожиданно нашлась старая знакомая; красивая японская дама в европейском платье, жена профессора Милне, как сказали мне прежде, останавливает меня и спрашивает: «Не был ли я в Хакодате лет двадцать семь тому назад?» — «Был». — «Так это вы давали мне конфекты, когда я была маленькая; я дочь бонзы из Гван–дзёодзи, в Хакодате». Действительно, я припомнил, что у того бонзы, моего хорошего знакомого, к которому я приходил знакомиться с сектой мактосиу, была маленькая красивая дочка. Она мне рассказала печальную участь семейства: отец отдал свою землю 2000 цубо кумирне Нисихонгвандзи — с тем, чтобы ежегодно получать пенсию и чтобы для его семейства выстроен был дом; но ничего этого не сделано, и семейство нищенствовало; между тем отец помер, два старшие брата тоже, и один из них три года страдал сумасшествием, прежде чем помереть; теперь у нее осталось два брата, из коих старший начал тяжбу с Нисихонгвандзи и вернул обратно семейству хоть 1000 цубо, на которых теперь и думает строить свою самостоятельную кумирню. Жена она Милне, видимо, незаконная, ибо смутилась при упоминании о муже. Бедная, до какого положения иногда доводит преимущество красоты!

12/24 августа 1891. Понедельник.

На Суцумару, на пути в Токио.

Профессор Милне показывал карту своих путешествий по Эзо. Между прочим, он рассказал, что видел множество землянок на Эзо, таких, какие видел на всем протяжении Курильских островов и в каких жили наши курильцы, ныне поселенные на острове Сикотане; он видел этих наших курильцев лет десять тому назад еще на прежнем их месте, на острове у самой Камчатки; они были совершенно довольны своим положением; питались рыбой, мясом и овощами, и на рис, привезенный им, тогда взглянули как на нечто ненужное им, как на предмет […]. Но замечательно, что все землянки, виденные Милном как на Эзо, так и на Курильских островах, ныне необитаемые. Положим, с Курильских островов обитатели переселились в русские владения при передаче сих островов японцам, в общем, на Сахалин; но курильцы, значит, обитали прежде и на Эзо и вытеснены оттуда айнами, которых поместили на север японцы. Значит, айны и курильцы, если и одного племени, то далеко разошедшихся друг от друга родов. — На Сикотан переселены курильцы, кажется, из двух мест, в которых остались под японским благодеть покровом.

Завтра утром в шесть часов Сацума мару обещает быть в Йокохаме. Итак, 1В (25) августа 1891 года путешествие мое на север кончается.

1891 год

4/16 сентября 1891. Среда.

В седьмом часу, утром вышел на станции в Оосака. Сверх всякого ожидания, встретили довольно многие, в числе их — врач Петр Сираи. По прибытии в церковный дом я объяснил, что ныне еду в южные Церкви, и в Оосака только мимоходом, чтобы попасть на самый первый отходящий в Нагасаки, или еще лучше прямо в Кагосима, пароход. Полезно было повидаться с о. Иоанном Оно, чтобы поговорить ему о Нагоя, Церковь которой, быть может, перейдет в его ведение. Телеграммой вызван был из Сайкёо Павел Морита, ныне направляемый для проповеди в Нагасаки; впрочем, он остался на день в Оосака, чтобы взглянуть на город и немного познакомиться с Церковью; со мной ныне ехать не было особой нужды, ибо сказали, что пароход, на котором я могу отправиться сегодня в Нагасаки простоит всего два часа, так что я не успел бы съездить на берег, чтобы представить Морита нашему консулу и прочее. Во втором часу отправился на пароход «Синаногава», стоявший в устье реки. О. Оно, Сирай с женой, еще язычницей, семья Ямамото (Сендагая) и прочие провожали и осматривали пароход, взобравшись на него чрез грузовое отверстие.

Из Кобе на пароход сел граф Ито, направлявшийся к себе в Ямагучи. Часов в восемь вечера пароход вышел из Кобе.

5/17 сентября 1891. Четверг.

В Митадзири граф Ито высадился. Здесь из воды торчали две мачты только что затопленного ураганом судна.

Закат был очень красив с судна, блистая вечерним освещением, при котором все кажется фантастически лучшим, чем на самом деле. Звонкие голоса мальчишек–разносчиков и вечерний городской говор и шум придавали особенное оживление сцене.

6/18 сентября 1891. Пятница.

Утром в Хаката также видели торчащую из воды мачту большой японской джонки, затопленной бывшим на днях ураганом. — Назвался на знакомство некто Исида из Кокура, служащий учителем в Нагасаки; дал ему свою карточку показать Павлу Морита и просил найти слушателей православного учения. В шестом часу вечера бросили якорь в Нагасаки: так как судно имело сняться в полночь, то я съездил на берег, чтобы побыть у нашего консула Григория Александровича де Воллан и попросить его сделать, что он может, для Морита — в смысле приобретения для него слушателей. Ураган и здесь дал себя знать: часовеньку, построенную для иконы, оставленной здесь Великим Князем Александром Михайловичем, нашел очень поврежденною, с выбитою дверью, попорченной киоткой и крышей. Видел построенный здесь же, при консульстве, нашим Морским министерством госпиталь, строющееся каменное консульство. Консул принял очень любезно, но для Морита, говорит, не может ничего сделать, ибо не знаком с японцами, которым бы мог рекомендовать слушание проповеди. Возвратясь на судно, слышал рассказ о страшном урагане и вреде от него в Кагосима (1–13 числа нового стиля сего месяца). Наверное, и наш молитвенный дом пострадал, значит — опять расходы на поправку.

7/ 19 сентября 1891. Суббота.

Мисуми — небольшой рейд между Нагасаки и Кагосима, на пароходе Сёнои–квайся «Синаногава».

По начатии уроков в школах 2–го японского сентября я имел отправиться по Церквам; но в нынешнем году была в это время такая нестерпимая жара, что на юг пускаться, где еще жарче, было бы не вовремя; верующим — не до проповедей и церковных дел, а лишь бы обмахиваться веерами. Кстати же и ураганы прошли и кончились за эти полмесяца. Итак, только 3 (15) сентября, во вторник, я выехал из Токио. Направлялся было морским путем до Кобе, но сбило с толку неверное объявление в «Japan Mail» о дне отхода почтового парохода. По приезде в Йокохаму, в сопутствии провожавшего доселе отца иеромонаха Сергия, пришлось переменить пароход, который следовало ждать до завтра, на чугунку, по которой можно было уехать чрез два часа, притом же по ней до Оосака только восемнадцать часов, а на пароходе было бы тридцать. Ехал во втором классе, в котором отныне, в видах экономии, всегда и нужно ездить при обзоре Церквей. Очень уж красивы были вечером поля, при солнечном освещении: тот же зеленый цвет, но какое разнообразие оттенков и какая чудная красота! Начиная с самого нежного зеленого до переходящего в синий или черный, — какое множество зеленых цветов и какие все прелестные! Хотел заговорить сидящим в вагоне, что мы — вот того неведомого Вам Бога проповедуем, который сотворил всю эту невыразимую красоту — да сердце не раскрылось для Слова — знать, бесполезно было бы. Ночью, часа в три, в вагоне умер один пассажир, да еще севший (в Нагоя) с больною женщиною, о которой должен был заботиться; пришлось, наоборот, женщине отчаянно звать и кликать его и лить на него воду; на станции унесли его из вагона в сопровождении бедной его спутницы.