Дневники св. Николая Японского. Том ΙI - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич. Страница 140

Церковь здесь состоит из четырех домов; христиан 15, с детьми; в доме Ходака 10 человек. Ходака были когда–то Кароо; дом большой с садом и огородом; в доме живет катихизатор, платя, однако, по 1 ене в месяц, ибо обеднел дом. Христиане, по–видимому, хорошие, тем более что один Ходака (Павел) служит катихизатором. Жаль только, что жена Моисея Ходака убежала от него; по его словам, он ни в чем не виноват тут, а смутила–де жену ее мать, бросившая христианство и опять ушедшая в язычество; дорогой дальше мы увидим и жену и узнаем, она ли подлинно виновата; что–то странно, что мать, прикинувши уже пятую дочь мужу, убежала от него без всякой вины с его стороны. Другой дом здесь Алексея Найто, учителя, родственника той Найто — с пятнами на лице, которая была в нашей Женской школе; Найто тоже родственник и Ходака.

На ночь отправили меня за 7 чё в постоялин, и преплохой, со множеством беспокоющих несекомых, не давших выспаться.

13/25 сентября 1891. Пятница.

Нобеока.

Утром, с семи часов, о. Яков крестил некую Хаба, нареченную во святом крещении Мариею; она двадцати четырех лет, из Окаяма, куда и вернется скоро. Она была два раза замужем — один муж помер, другой бросил ее, заведши сюда; учение знает еще плохо, но очень просила крещения, говоря, что в Окаяма ее родители не дадут ей креститься, а вернувшись крещенная, она постоит за свою веру. После крещения сказано было краткое поучение ей и бывшим на богослужении.

Разболелась голова, что очень неудобно, когда нужно поучать. — Написал поздравительное с Ангелом письмо жене и дочери Посланника Вере Федоровне и Вере Димитриевне Шевич. — Дождь рубит без перерыва; за полдень; есть хочется, а за едой нужно тащиться на постоялин; церемонятся ли эти Ходака предложить, мол, сомацу, или очень бедны, не разберешь.

С двух часов посетили христиан — всего три дома: Озаки — бедный портной, Ито — такой же бедный учитель; у обоих жены язычницы, значит, и сами плохие христиане; Найто, за рекой от Ходака, — жена тоже язычница, и в доме иконы нет, хотя один из самых первых христиан — тоже, значит, очень плох по вере. Побыл еще я у Мияке, здешнего богача и члена Парламента, с которым познакомился на судне — дома не застал.

Моисей Ходака показался мне таким расторопным, и такой он говорун, что мне пришло на мысль сделать его помощником (ходзё) по проповеди очень еще не опытному здешнему катихизатору, с платой 3 ены в месяц, сроком на конец шестого месяца, то есть до Собора будущего года, с тем, однако, чтобы из Нобеока не отлучался, хотя здесь может иметь другую службу. Согласился и, по–видимому, с радостию; о. Яков и катихизатор Синовара также очень довольны сим.

Вечером, с шести часов, должна была начаться проповедь для язычников, но началась с двадцати минут восьмого; едва собралось человек 25; говорил сначала о. Яков пятьдесят минут, потом я столько же. О. Яков большой мастер говорить, только после нельзя сказать, о чем он, собственно, говорил; и потому я посоветовал ему вперед объяснять тему своей проповеди и, переходя от предмета к предмету, объявлять: «Теперь о том–то». Слушали проповедь прилично, но к концу, видимо, устали; всего лучше говорить сначала вечера, пока у всех внимание свежо.

Церковь в Нобеока началась так: года четыре назад Моисей Ходака, будучи в Кагосима, стал спорить с Яковом Нива о вере и был им переспорен и убежден; вернувшись в Нобеока, он сначала возбудил негодование: «мол, в чистую местность, откуда началась Япония, забирается нечистое учение», но мало–помалу родные стали убеждаться. Призван был Яков Нива и сказал здесь проповедей семь, возбудив внимание многих; к сожалению, некому было продолжить, и почти все, начавшие слушать православие, были уловлены потом епископалами. Потом был здесь катихизатор Фома Танака, но странно вел себя — на сумасшедшего похож; потом — Павел Танака, Иоанн Мабуци; ныне Петр Синовара, — все юные и малоопытные, оттого до сих пор так мала здесь Церковь. Впрочем, не больше она и у протестантов: там разом крещены были многие, но больше крестившиеся думали о заведении сношений с англичанами и о морских выгодах, и потому ныне уже успели рассеяться. У католиков, кажется, всего один здесь.

Местность Такацихо, в 15 ри от Нобеока, весьма замечательна; там «такамано хара», «уки хаси», на который сошли Изанаги и Изанами, — два выдающиеся над рекой с обоих берегов красные камня, «ивато», где скрывалась оскорбленная Аматерасу, — пещера, в которую можно спуститься только по веревке, и в которой, говорят, есть большое озеро; словом, это местность, с которой начинается японская история. — Ри в 5 от Нобеока есть «они–но ме», светящаяся в темном месте в скале горы; лучше всего видно издали, особенно с моря, и в темную ночь, — что сие?

14/26 сентября 1891. Суббота.

На пути из Нобеока в Миязаки.

Расстояние 23 ри. О. Яков один ездит за 1 1/2 ены, теперь отдали 6 ен 20 сен, да после на чай 50 сен, ибо у меня двое везут, да под чемоданами тележка, да дождь рубил с утра. Отправились в половине седьмого утра из Нобеока, прибыли в Миязаки в двадцать минут двенадцатого ночи. Остановились в первой попавшейся гостинице, чтобы не беспокоить спящих в церковном доме. Дорогой проезжали города: Мимицу, где домов 1000 — дома почти все с мезонинами японской архитектуры; город — у большой реки и тянется по берегу моря; Цуномаци, где в два часа обедали, Таканабе, где, о. Яков говорит, есть протестанты. Множество селений по дороге. Много гор совсем каменных; камень базальтового строения окаймляет дорогу во многих местах.

15/27 сентября 1891. Воскресенье.

Миязаки.

В восьмом часу пришел здешний катихизатор Игнатий Като, и в восемь отправились в церковный дом, расплатившись в гостинице, ибо Като сказал, что место приготовлено там. Пред домом стояли, выстроившись в ряд, все христиане с цветками в руках, в том числе серьезные чиновники; входная дверь украшена отличною зеленою аркою, а над дверью — верх безобразия! Мой портрет, да еще обрамленный соломенной веревочкой, по–синтуистски. Церковный дом очень хороший, молитвенная комната убрана прилично, и все чисто и в порядке; только увидел я, что две иконы в молитвенный дом посылать не нужно; здесь посланные из Миссии иконы Спасителя и Божией Матери (что из Новодевичьего монастыря) в приличных киотах, но первая устроена на стене против престола, пред нею лампадка, вторая висит сбоку в нише токо, действительно, если поставить ее рядом с иконой Спасителя, то лампада где? Неудобно, оттого другая икона совсем лишняя.

Познакомился с христианами; спросил у детей молитвы: мальчик Давид хорошо прочитал, дал ему Троицкий образок, девочка — худо, дал медный образок. В девять часов началась обедница; пели человек шесть и в один голос очень порядочно, почти нисколько не разнили. Проповедь была на слова «Радуйтесь о Господе», что избежали мрака, узнали Отца Небесного, сделались братьями ангелов, приобрели мир с Богом, людьми и собою, но храните эту радость усердным служением Богу (о нессин) и так далее. После обедницы и проповеди так беседовал с братьями, между прочим, убеждая воспитывать детей для Неба, в чем родителям помогают Ангелы— Хранители детей, женщин убеждая, кроме того, завести фудзин симбокквай.

Обед ухитрились устроить иностранный и, разумеется, пришлось остаться голодным: мясо — тверже подошвы, суп из рыбы — горький–прегорький — должно «бата» купили.

В два часа отправились посетить братьев, всего 8 домов, в девять были в доме чиновника, еще язычника, Абе, приемыша покойника Иосифа Абе и Нины. У пяти чиновников жены и дети все еще язычники, только сами чиновники христиане, по одному в доме; что за причина сего? О. Яков говорит, что церковное расстройство от дурного поведения бывшего катихизатора Яманоуци, позадолжавшего всем христианам для заведения поля с тутовицей, будто бы в церковных интересах, и оказавшегося недобросовестным; тогда–де этим там смущены были все, что вот жены всех чиновников перестали слушать учение, а в Дзёонга— Саки домов 5 уже христианских отпали от христианства. Но, конечно, и холодность к вере чиновников–мужей причина невнесения христианства в их семьи. Чиновник Феодор, что из Оби, сегодня явил еще замечательный признак своей холодности; когда мы были у него, между прочим, говорит: «И в видах экономии полезно христианство: в прошлом году умер у меня отец, так нужно было хоронить по всем обрядам буддизма, что обходится дорого»… И тени печали или даже мысли нет о том, что отец остался навеки во тьме и сени смертной, а о том горюет, что по–язычески дорого было хоронить. Обещались ныне все чиновники, что их жены будут слушать учение; Абе с женой также обещались слушать. У Петра Нои отец–старик не помешал сыну с семейством сделаться христианами, а сам и слышать не хочет о вере! Толковал–толковал я ему о необходимости слушать учение, — говорит: «Ничего не слышал», и говорит это на вопрос данный вдали от него и негромким голосом; значит, хитрит старый на свою голову!