Дневники св. Николая Японского. Том ΙI - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич. Страница 93
Вот католический орган: «Тенсю–но Банпей» «Ее Soldat du Dieu» [1] — ни в каком отношении позволить нельзя. Это именно солдат, грубый человек, пьяный, драчливый и сквернословящий, сказать же путное ничего не умеющий. Статьи преглупые, а половина журнальца всегда наполнена полемическими статьями, то есть грубою бранью и ложью но отношению к православию, не менее и к протестантству; отвратительно читать, почти никогда не одолеешь все статьи; как это рисует католичество! Больше сорока патеров здесь, и такое глупое и ничтожное издание! В нашем Симпо в десять раз больше ума, не говоря уже о других качествах. Попался еще им этот Владимир Соловьев — несчастнейший ренегат; жуют и смакуют его и тычут эту жвачку вот уже больше года! Нашли утеху! Видно, обеднение, когда и это им кажется драгоценным орудием против православия! Бедные. — Но как бы то ни было, Японии католической не быть. Третьего дня Соесима при одном выражении: «При католичестве Японский Император сделался бы рабом (дорей) Папы», покоробился до того, что не захотел дальше продолжать на эту тему. Нет, Папскую туфлю Япония целовать не будет!
4/16 января 1889. Среда.
Как подл может быть англичанин за деньги, примером может служить издатель «Japan Mail», капитан Бринкли. Совершенная собака на задних лапах в каждом своем номере пред японцами, особенно пред властями, от которых получает субсидию. О чем бы ни была речь — скалит зубы улыбающийся пес тут как тут; только — на других псов сия собака ворчит и скалит зубы в другом тоне; какая грызня с «Japan Herald», издающимся здесь, в Йокохаме, но более независимом, хотя тоже часто становящимся на задние лапы и со всею аглицкою сворнею борзописцев; пояснением может служить и сегодняшний номер, где Бринкли грызет аглицкую газету «Standard» за чуть–чуть неблагоприятный отзыв о японцах. — А в религиозном отношении что за ничтожный этот Бринкли! Добрую сторону наплытия сюда миссионеров находит только в том, что это способствовало поднятию здесь спящего буддизма. В Христа не верует, хотя и считает себя христианином; мертвым трупом протестантство так и разит из его газеты; хоть в этом польза, клиническая польза показать иногда тот или другой отрезанный от трупа член!
Елизавета Котама приходила просить прибавки жалованья. Я думал — для помощи обедневшему брату, но совсем нет, — «на платье, на Лексикон» и тому подобное. Дал ей строгое наставление не терять уважения, которым начинает пользоваться, служа Церкви; пришла сюда добровольно — посвятить себя Богу, так пусть сохраняет это настроение. Пусть не дает места диавольскому внушению гордыни (что–де уже сколько служу) и себялюбию. Если бы любовь к ближним или Богу привела ее сюда с просьбою, — иное бы дело, просто же себялюбие не может быть исполнено. Советовал ей вести дневник, чтобы наблюдать за собой, за развитием своего внутреннего человека. Впрочем, обещал ей давать от себя по 1 ене в месяц в прибавку к нынешним от Церкви 4 енам. Дай Бог, чтобы она вразумилась; по–видимому, начинает зазнаваться. Эх, японцы — малонадежный народ!
5/ 17 января 1889. Четверг.
Прочитал «Афоризмы» и «Максимы» Шопенгауэра. Отчасти годен сей пессимист–философ для пояснения истины, что «мир во зле лежит» и что все люди от рождения заражены грехом. Но учение его, что «зло позитивно, а благо негативно» и что несчастье и страдание — общее правило и даже цель сей жизни, — что за дикое ученье!
Оттого он и сходится с буддизмом; буддистское изречение: «Это есть сансара, море похоти и вожделения, а потому мир [?] рождение болезни, одряхления и умирания — это есть мир, который бы не должен существовать» советую повторять всякому четыре раза в день.
От него–то буддизм вошел краешком своего тумана в некоторые пустые головы в Европе и Америке, а отсюда и в Японии — «буддизм–де будущая религия Европы на место исчезающего там христианства». Это — вонь мертвеца здесь, ворошимого некоторыми жуками кавказской породы. Это же признак, что в инославии — гибель духу человеческому.
6/18 января 1889. Пятница.
Богоявление.
После богослужения был по–русски молебен для русских с лодки «Кореец». Благочестие, видимо возрастает во флоте. С такого маленького судна — пожертвование на постройку храма до 260 долларов.
Возвратившийся с обзора Церквей о. Федор Мидзуно сообщил немало хорошего об усердии окрестных христиан, особенно в Акуцу (мито), Ооцу и в Симооса. Недостает усердных проповедников, — пошли их, Боже! Везде теперь можно проповедовать, лишь бы было кому. Все это море голов, совершающих жизненный путь без мысли, куда он ведет, начинает чувствовать беспокойство среди густого тумана…
7/19 января 1889. Суббота.
Утром урок с молодыми проповедниками. Частный и Общий Суд: воины возвращаются по одиночке с поля битвы, и торжество по окончании всей войны… Когда Общий Суд, мы не знаем, как не знают рабочие, когда будет окончено здание нашего храма, и в каком он виде будет: каждый делает свое дело, но общего плана не знает… Но признаки есть, когда будет окончено, — это — когда ремесленники внесут свою долю труда, когда останутся только негодные отброски материалов, наконец, когда леса станут разбираться. Так и там: когда все народы, услышав Евангелие, внесут свою долю в создание Церкви, когда на земле останутся одни негодные отброски — злые последователи антихриста, и когда звезды спадут и прочее… Искупитель наш должен быть всемогущим и для того, между прочим, чтобы истинно возродить и претворить нас; иначе, например, Святой Пророк Давид мог ли бы наслаждаться блаженством при сознании своих грехов, или Моисей Мурин, или разбойник с креста? Но чувство греха и страдание у них погашено, ибо они ветхого человека сбросили и родились во Христе; ныне не ощущают боли от своих прежних падений — все равно человек не ощущает боли от падения и ушибления, когда он был пятилетний, отчего? Оттого, что он совсем новый человек; взрослым он только помнит, что ушибся тогда, но боли не чувствует (если она была тогда исцелена). Нужно так душой нам возрасти в Христе, — это великое таинство; и все, что в Священном Писании о возрождении говорится — великая и отрадная истина, истина буквальная.
12/24 января 1889. Четверг.
Этакое несчастье! Сегодня в храме плотник Хирата, тридцати лет, из деревни Сибамура в Сайтама кен, из разбиравших подставки оборвался по неосторожности и убился до смерти, упав на кирпичный помост под аркой (с северной стороны). У бедного осталась жена и трое маленьких детей. Товарищи его, положив труп на сколоченные доски, унесли домой. Быть может, из детей кто будет годен в одну из наших школ. Хоть бы этим помочь. Грустно!
Из Сан— Франциско некто Ск. Джеферес принес письмо и фотографии от Преосвященного Владимира. Сослуживцев и школьников у него много. Можно много добра сделать. Дай Бог ему! Невыразимо приятно будет, если в Америке станет на ноги наша Церковь. Сколько бы борющихся теперь в волнах протестантства нашли мирное убежище в ней!
Впрочем, такие сочувствующие, как сей Джеферес, не в счет, дальше слов не идут.
13/25 января 1889. Пятница.
Протестантов и взаправду, кажется, уже близко тридцать тысяч в Японии; все выхваляются этим в газетах. А года три назад было вдвое меньше, чем у нас; теперь же мы на половину отстали, ибо у нас всего шестнадцать тысяч. Впрочем, и это сопоставление далеко не в похвалу протестантству, если принять во внимание, что у них одних иностранных миссионеров и миссионерок до трехсот душ, тогда, как нас всего трое, и с о. Сергием, всего три месяца назад прибывшим. Впрочем, нет сомнения, протестанты все больше и больше будут нестись вперед и обгонять нас, прыгая и резвясь, путаясь и резвясь. Они совершенно, как блудные дети, радостно несущиеся вдаль от родного крова, от восхищения, что имеют в руках часть наследства и свободу тратить его, как хотят. С какою радостию они толкуют о христианской свободе и как наивно пользуются ею. Мало протестантской разнузданности, приносимой сюда миссионерами, иногда тут поминающими свое родство с христианством, туземные христиане протестанты шумят — не хотим никаких правил, которые точно перегородки и формы предлагаются нам заграничными учителями… Бедные! Как, видимо, беспутно расточают сокровище свободы, данное Отцом Небесным! Смешивают свободу с безалаберным самопроизволом, и тем сами себя обедняют. Свобода есть беспрепятственное движение и жизнь в узаконенных пределах; выскочить из них — значит лишиться свободы. Рыба свободна и счастлива в своей стихии — воде, но если бы она под тем предлогом, что свободна сделать это, выпрыгнула на берег, то попала бы в стихию, которая несвойственна ей, которая бы поэтому стеснила ее движения, связала ее, сделала ее жизнь на время мучительною, а со временем и совсем лишила бы ее жизни. Так и с протестантами, выпрыгнувшими из Церкви: они сами лишили себя благодатной атмосферы Церкви, и бьются и трепещутся, точно рыба на песку, — чему верить? Не знают, чему следовать? Не ведают! Все перемешалось и перепуталось во взаимных недоумениях и спорах, а неверье, точно шумящая и ревущая волна, хлещет все выше и свирепее, и рвет из руку них последнее весло — надежду — Священное Писание. Что они, в самом деле, могут сказать, хотя бы унитарияне, так нагло ныне в Японии хулящие Слово Божие? Не то ли, что я вчера прочитал в «Рокугодзасси» — протестантском журнальце? Что за вялая, выдающая сама разбитость своей веры, защита!