Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич. Страница 165

«Вам следовало, как другу о. Матфея, в уединенной интимной беседе все это поставить на вид о. Матфею и с любовью убеждать его исправить этот недостаток. Вероятно, семейное несчастие (многолетнее умопомешательство его старшей дочери) ожесточило его от природы серьезный характер, и он не сознает всех дурных последствий его суровости».

Тоже стеснился о. Павел послужить и в этом отношении, что обещал исправить при следующем, имеющим быть скоро, свидании с о. Матфеем Кагета.

Конечно, и я буду говорить о. Матфею о сем, равно как о. Сергию, о. Петру Кавано и прочим; но о. Павел Савабе может быть полезнее меня, как соотчич, как друг и сверстник, и подобное.

21 июня/3 июля 1897. Суббота.

Был на экзамене в пятом и четвертом курсах Семинарии; в пятом отвечали девять человек (двое больных в отсутствии) по Священному Писанию весьма удовлетворительно, так что похвалил их и преподавателя Пантелеймона Сато; в четвертом, у него же, по Церковной Истории отвечало четверо, пятый, по болезни груди, отправлен домой; вот и весь курс четвертый; сколько же дойдет до окончания всего семинарского курса? Вероятно, не более двоих. — А катихизаторы так нужны! Господи, что–то будет? Учеников так мало идет в духовные наши заведения!

22 июня/4 июля 1897. Воскресенье.

До Обедни было крещение человек десяти — взрослых и младенцев. За Обедней были две нерчинские купчихи, зашедшие пожертвовать на Миссию, что и исполнили, подписав двадцать ен. — О. Павел Савабе зашел после Обедни сказать, что неудобно ныне, до Собора, идти ему в Одавара исследовать об отношениях о. Петра Кано к тамошним христианам по недавней просьбе Матфея Кометани. Это правда. Лучше побыть ему там после Собора, — для о. Петра так будет лучше.

23 июня/5 июля 1897. Понедельник.

На экзамене был в Женской школе; отвечали, как и всегда, прекрасно, — все на полный балл. Во время экзамена приехали вчерашние две нерчинские купчихи, — посмотрели и послушали и они.

О. Андрей Метоки, вернувшись с обзора своих Церквей, давал отчет; разные соображения предлежат решению на Соборе; между прочим, его мысль поселиться ныне в Нагаока; побыть там года два, поднять Церковь, переселиться в другое место и так далее. Видно, что человек одушевлен, — это и нужно.

О. Симеон Мии приехал уже на Собор. В Кёото весь состав катихизаторов желает переменить. Об Исида рассказывает ужас, — это положительно негоднейший для служения Церкви: во всем и везде перечит о. Семену и злословит его пред христианами; помешан на самомнении и зависти: даже христианка, одетая лучше его жены, возбуждает его ненависть и злословие; все в Кёото отвратились от него. Нужно поместить его под руководство о. Павла Савабе, если и у этого не исправится, то вон его со службы; кстати же, он изрыгает хулы на катихизаторское служение, — «мало содержание; я пойду в чиновники, вдвое получу», и подобное; речи пустые, но молодого катихизатора Афанасия Такай отравили, — тоже смотрит вон, хоть и ненавидит Фому Исида.

Хвалит о. Семен Церковь в Нагоя; привез оттуда план церковного дома, предложенного к постройке на вновь купленной для того земле; привез благодарственное письмо за икону от Ильи Миясита; говорит, что вся Церковь чествовала получение Ильей этого подарка от меня, — был благодарственный молебен, угощение потом; словом, хотят получить в долг тысячу ен от Миссии на постройку церковного дома. Если можно будет, — это окажется по получении из России миссийской суммы (ныне же сама Миссия занимает), — и дам; усердие–то благочестивое, — как раз то, что требуется от христиан. — Многое и другое рассказывал о. Семен, но — до Собора.

Переводчик религиозных книг Алексей Китагава прислал прошение об отставке. Что ж, Бог с ним! Силою удержать не можем, хоть и жаль человека. Должно быть, переманивают на большое содержание, — русский язык начинают изучать (чтобы пользоваться выгодами от строящейся Сибирской железной дороги), хотя и здесь он получил двадцать ен и три от меня частно в месяц; больше мы дать не можем. Вероятно, покается потом, что оставлен верный кусок.

24 июня/6 июля 1897. Вторник.

На экзамене был сначала в третьем классе Семинарии по русскому языку; три года здесь, и почти совсем понимают русскую книгу, не имея то специальною целию, — это достаточно; и Емильян Хигуци преподает исправно. Потом в Женской школе по Закону Божию в третьем и первом классах, — отвечали почти все на десять с плюсом; недаром же бедные дети так бледны: готовятся с большим усердием и отвечать лучше нельзя. Младшие по Катехизису отвечали несравненно лучше, чем младшие в Семинарии, что и поставлено на вид в похвалу девочек и в возбуждение соревнования мальчиков.

Вечером, часов в шесть, была посланница Александра Эрастовна Шпейер сказать, что послезавтра утром они едут в горы и чтобы Катю (Маленду) утром выслать на станцию, чтобы им взять ее. Показал Анне Эрастовне Женскую школу, которую она еще до сих пор не видала. Хвалила экзаменские работы, порядок и чистоту и прочее. Бедный Александр Николаевич, ее муж, очень страдает нервами, — очень она плачет.

25 июня/7 июля 1897. Среда.

Утром на экзамене, сначала в Семинарии у выпускных, троих (четвертый, Михора, болен грудью; кажется, опасно), потом в Женской школе. Везде отвечали хорошо; видно, что юношество, серьезно смотрящее на дело учения и трудящееся от всего сердца; тринадцати–четырнадцатилетние девочки на экзамене по Географии сегодня, например, на память нарисовали карту Европы со всеми главными городами во всех отчетливо очерченных государствах с главными реками, горами и подобное, и это в полчаса, и почти все без ошибок (кроме, разве того, что Исландию иная начертила слишком большою, или Румынию несколько вдвинутою в пределы России), — чего же лучше? И где бы лучше ответили они?

После полдня сводили мы с Нумабе разные статистические данные о Церквах по «Кейкёохёо» к Собору. Результаты проповеди почти не хуже, чем в прошлом году. Прискорбно то, что нигде христиане не прибавляют на содержание служащим Церкви, хотя и не отнимают того, что давали доселе, но это — что же? Капля в море церковных нужд! И ужели вечно будет надежда на Русскую Церковь? —

26 июня/8 июля 1897. Четверг.

Вплоть до обеда были экзамены у выпускных в Семинарии и Катихизаторской школе по Катихизации (Ринкоо): говорят много, бойко, обильно, точно весенние ручьи с гор; могут быть порядочными катихизаторами; дай Бог, чтобы были! Потом по пению: поют почти все и плохо, отчасти по неприлежанию, больше по неспособности.

После обеда перечитал с Нумабе прошения к Собору, потом выслушал священников: Павла Кавано и Павла Морита. Последнему не хочется служить на Сикоку, но в сем он не хочет признаться, а старается доказать, что священник не нужен на Сикоку, — можно–де ездить на Оосака и Окуяма. Я предложил ему поговорить с товарищами, не поменяется ли кто местом с ним; если не найдется желающего, то изберем и поставим священника на Сикоку нового, но священник должен быть там; ему же, Морита, дадим место более нравящееся ему. Очень не нравится, однако, о. Морита, что я прямо ставлю вопрос, а не разыгрываю роль непонимающего его. Но дело в том, что вопрос–то старый: несколько Соборов рассуждали, нужен ли отдельный священник для Сикоку, и решили, что нужно. Мы теперь этого отменить не можем.

27 июня/9 июля 1897. Пятница.

В девять часов утра начался выпускной акт в Женской школе. Всех ныне учениц восемьдесят семь; выпускных было семь. Елисавета Котама прочитала список; выпускным даны дипломы и по целой охапке книг, то есть все главные религиозные сочинения Миссии. Первая из них прочитала благодарственное письмо; потом две партии остающихся пели выпускным свои приветствия, на которые сии отвечали благодарственным пением; все было в высшей степени мило и даже трогательно; но портил регент Кису, неистово размахивавший руками и свирепо тыкавший пальцем в воздух; может быть потому певшие почти не сразнили; но уж лучше бы сразнили, чем это обезображенье их милых и скромных групп. В заключение я сказал им простое и задушевное напутствие, дал Анне пять ен на ихний симбокквай и ушел, — было уже десять часов.