Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич. Страница 169

По течению речи я дошел до совета образовать общество для изучения, — не в духе нынешних журнальных реклам, а серьезного изучения, — всех христианских исповеданий для определения, какое из них содержит истинное Христово учение, и какое, стало быть, должно быть введено в Японию.

В виде исторического примера стал рассказывать о том, как наш святой Владимир изучал вероучения и как отвергнул магометанство и иудейство… Тут (на самом интересном месте разговора, по крайней мере, на самом одушевленном пункте моей речи) доложили, что «завтрак готов». Я приостановился на секунду, хотел докончить речь, извиняясь за задержание; но мой философ показался мне до того равнодушно (хотя, по–японски, с любезною улыбкою на лице) слушающим, что я промолвил:

— Если вас это интересует, то мы и после можем докончить разговор, — встал, чтобы идти за стол, где речи трудно было принять серьезное направление.

После завтрака я нарочно настоял выйти в садик, где, сидя в тени, и думал продолжить беседу, но Анено–коодзи не выказал ни малейшего желания к тому. Знать, он из тех, кому именно прилично дело могильщика!

16/28 июля 1897. Среда.

Целый день, — как предыдущие, и немало будет последующих, — приведение в систему и введение в каталог брошюр.

О. Яков Такая покорно принял отнятие у него собором двух лучших катихизаторов, в замену которых со стороны дан ему только один; только просит, нельзя ли вместе с Кириллом Сасаба дать ему, для Миязаки, и диакониссу Юлию Токухиро, помогавшую Кириллу в Кобе. Тотчас же продиктованы мною письма к о. Сергию Судзуки, священнику Церкви в Кобе, и Кириллу Сасаба, чтобы, если нет каких–либо непреодолимых препятствий, Юлия отправилась опять помогать Кириллу в Миязаки. Это будет тем более кстати, что в Кобе вместо женившегося Сасаба назначен холостой катихизатор Варнава Симидзу, при котором, хотя и пожилом, женщине состоять не совсем благовидно.

Раздосадовал Иосиф Ициномия. Третий год с него никакой пользы: служение его — в разных местах — не дало ни одного крещения; назначен ныне в Хиросима, в помощь полупараличному, но усердному катихизатору Луке Кадзима; и пишет, что по семейным затруднениям не может отправиться на место службы, если ему не будет ныне выслано содержание за девятый и десятый месяцы; отвечено, что пусть уходит с церковной службы, если семейные дела ему мешают. —

Был протестантский Кумиай кёоквай (congregational) катихизатор Такеноуци Дзинкици, с которым я встретился несколько лет назад в Миядзу; благодарил за наставления, данные тогда, послужили–де в пользу души его (однако же протестантских очков не снял); просил какую–нибудь книгу на память ему, и с надписью; то и другое сделано. Ныне он состоит катихизатором в Кёото; говорил, что там у них четыре Церкви, в разных концах города; две из них уже имеют здания, стоящие две–три тысячи ен — пожертвования исключительно японских местных христиан. Если так, то усердны у них христиане, и ничтожны, в сравнении с ними, наши, обладающие истинным учением, но мертвые сердцем.

17/29 июля 1897. Четверг.

Феодор Минато, вопреки заявлению о. Катакура, совсем не желает опять поступать на службу Церкви: прислал обратно посланное ему содержание с письмом, что, мол, и хотел бы, но отец очень стар и так далее. Итак, большое затруднение: если Моисей Минато останется в Ооцуци и Камаиси, то кого в Немуро? Если в Немуро, то кого в Ооцуци?

О. Петр Кавано пишет, что Гавриил Тода, катихизатор в Куруме, ушел с места службы и совсем со службы: уже дорогой, на пути куда–то: написал о. Петру извещение, что увольнил самого себя; тут же приложил и ко мне уведомление, что на десять лет оставляет службу. — Старший брат, Матфей, сошел с ума; уж не рехнулся ли и младший? А оба прошли семь лет Семинарии, на содержании Церкви, — сколько даровой траты церковных денег!

18/30 июля 1897. Пятница.

Приехал в гости начальник Пекинской Миссии о. архимандрит Иннокентий с студентом китайского языка Петром Андреевичем, воспитанником читинской гимназии.

О. Иннокентий болен: я старался побольше говорить, чтобы дать покой его душе и телу; велел и ванну приготовить, после которой он чувствовал себя лучше.

19/31 июля 1897. Суббота.

Показал о. Иннокентию храм, ризницу, Семинарию и Женскую школу. На завтраке был и профессор Рафаил Густавович Кёбер, который потом на фортепьяно в Женской школе много и чудно играл. Действительно, достойный ученик Рубинштейна!

О. архимандрит от болезни ли, от характера, или от нажитой важности кажется таким вялым, что не желалось бы такого помощника и преемника сюда. Болезнь почти уже не заметна; характер, правда, спокойный, но не избаловало ли положение ректора и настоятеля, то есть не разыграл ли о. Иннокентий роль теста, принимающего форму пирога или блина и тому подобное, смотря по форме, которая в руках повара? Если это, то самостоятельность и инициатива в отсутствии, и Китай еще ждет православного миссионера.

20 июля/1 августа 1897. Воскресенье.

На Литургии Павел Кагета рукоположен во иерея.

После завтрака, в один час, о. архимандрит Иннокентий уехал на воды в Мияносита в сопровождении Емильяна Хигуци, которому я дал пять ен на дорогу, чтобы он доставил о. Иннокентия до о. Сергия, который ныне в Акиною.

21 июля/2 августа 1897. Понедельник.

О. архимандрит Иннокентий разъехался с о. Сергием, который сегодня вернулся в Токио, не видавшись с ним и даже не зная, что он приехал к нам. Думал я, что о. Сергий обрадуется гостю, — вместе в Петербургской Академии учились; напротив, бранит о. Сергий его на чем свет стой г: «В Академии никто не любил его; по выходе на службу с двумя митрополитами не ужился; в Китай приехал ставленником Саблера; сюда к нам, вероятно, шпионом». И так далее. Господь с ним! Что у нас шпионить?

В четыре часа было в соборе бракосочетание чтеца Павла Окамото с нынешней выпускной из Женской школы Екатериной Ниицума.

Простился с о. Николаем Сакурай, который, взявши семейство свое из Фусе, в Симооса, ныне с ним отправляется в Саппоро. По дороге он остановился в Фукуока; туда же прибудет и о. Борис Ямамура; вместе они постараются убедить Моисея Симотомае отпустить жену приемыша его, (младшего) Моисея Симотомае, катихизатора в Саппоро, к нему в Саппоро. Если не захочет отпустить, то поможет потребовать приемыша к себе в дом; мы согласны лишиться и катихизатора, лишь бы не нарушен закон Господень о неразрывности брака. Если же ни под какими условиями не даст дочери своей жить с мужем, от которого у нее уже двое детей, и к которому она сама питает должное чувство, то старший Моисей Симотомае, как противник прямой заповеди Господа («Еже Бог сочета, человек да не разлучает»), будет извержен из Церкви; младшему же Моисею, который уже будет не Симотомае, а по родному отцу — Хориу, будет разрешено жениться на другой.

Старик Симотомае, несмотря на то, что учился когда–то и в Катихизаторской школе, остался и до сих пор языческим самодуром, как кажется.

22 июля/3 августа 1897. Вторник.

С утра до вечера занят был введением в каталог брошюр.

Илья Миясита, из Нагоя, был — благодарить за икону, но с немой просьбой — помочь построить храм. Обещался, если деньги из России придут (то есть по расчету на золото).

Вечером Надежда Такахаси принесла письмо от учительницы Текусы Сакай, уехавшей на каникулы к матери и детям своим в Хакодате. В разговоре с Надеждой советовал ей между воспитанницами находить последовательниц себе, то есть желающих посвятить себя Богу; так, Бог даст, образуются у нас диакониссы, которых никак не можем мы найти между вдовами христианками. Надежда заметила, что, когда проходится в Церковной истории о монашестве — Великого Антония и прочих, — тогда все ученицы мечтают сделаться монашенками; но на следующих главах это настроение скоро исчезает.