Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич. Страница 62

31 октября/12 ноября 1895. Вторник.

Петр Мисима из Мито пишет: один молодой человек готовится быть христианином, но обстоятельства его такие: состоя на службе в Тоцинги кен, он женился и уже шесть лет живет с женой; между тем родители его, люди богатые, заготовили ему дома невесту и слышать не хотят, чтобы он не женился на ней. Как быть? Отвечено: пусть держится своей настоящей жены и только под этим условием может быть допущен к крещению.

О. Тит Комацу просит проповедника для Татебаяси. «Нет, пусть поручит это место ближайшему из проповедников». Просит поместить в женскую школу девицу–христианку, засватанную катихизатором Негуро. «Можно».

Катихизатор в Уцуномия, Игнатий Мацумото, просится на месяц в отпуск к своей престарелой матери, с которой давно не видался. Написано о. Титу, что с моей стороны нет препятствий к увольнению его.

Мнится мне, что Игнатий всячески хочет отделаться от совместной службы с о. Титом в Уцуномия.

О. Мии попросил еще 14 ен дорожных к недавно посланным 28–ми; он думает с о. Судзуки посетить зараз все Церкви в Циукоку, до Мацуе включительно. Послано.

О. Петр Сасагава также попросил дорожных для посещения Ками–нояма и Вакамацу, о которых и ныне, в виде пролога, написал самые безотрадные известия. Ничего там нет, и нечего ожидать при наличных катихизаторах. Послано 7 ен.

Погода — мрачная, расположение духа — не от нее, впрочем — еще более мрачное. Единственное убежище — перевод Евангелия. Для будущего трудимся, если настоящее безотрадно.

1/13 ноября 1895. Среда.

«Japan Mail» уж третий раз бранит Bishop’a Korfe’a, начальника Англиканской Миссии в Корее, за то, что он в своих корреспонденциях выставляет настоящие отношения японцев к Корее, что–де притесняют они корейцев, стараются только свои выгоды наблюсти, лицемеря, будто просвещают Корею, что крайне не любят их корейцы и тому подобное. Кто правее? Корф ли, что бранит японцев? Или Бринкли, что бранит Корфа за то? Оба одинаково правы: тот подделывается к корейцам, этот подслуживается японцам; оба англичане, и оба, соблюдая свои выгоды, в то же время служат своей стране. Таковы практичные англичане! Идеальности поискать — реальности поизбыть.

Состоялось бракосочетание старейшего из причетников–певцов — Елисея Хаякава с Верой Такахаси, сестрой диакона Павла. Сначала она ему отказала, потом он ей отказал, а в конце концов сошлись; и будет брак, наверное, счастливый, ибо он добрый и балагур, она скромна как мышь.

2/14 ноября 1895. Четверг.

В японских газетах пишут, что Хамано в тюрьме молится и читает Священное Писание; пишется также, будто он был в Суругадайском Соборе «Бокуси» (что у протестантов означает «пастора»); должно быть, смешали его с Стефаном Оогое, который был катихизатором.

Пишут японские газеты о «полковнике Армии Спасения Райте», что у него уже навербовано сорок новобранцев из японцев; описывают его жизнь, что он и прибывшие с ним живут совсем по–японски: пища, платье, приемы — все японское; усиленно учатся языку и неустанно проповедуют через переводчика, которым оказывается Нагасака — вероятно, тот, что втирался сюда. Неудивительно, если Армия Спасения будет иметь такой успех, какой имеет «Генрикёо», не меньшая из новых языческих сект, но действующая на влияние чувства.

О. Сергий Страгородский из Афин пишет, что все еще желает сюда, хотя не пришел к окончательному решению, под влиянием советов разных лиц.

3/15 ноября 1895. Пятница.

От «Kelly and Walsh» прислали запрос, какие периодические издания выписать на следующий год? Отказался от американского «Independent» и английского «Christian World»; очень уж опротивело злословие их, что ни номер, то какое–нибудь поношение на Россию и Русскую Церковь. В последнем номере «Independent»; например, поносится Россия за то, что духоборцев наказывают за уклонение от военной службы; где же, в каком государстве дозволяется безнаказанно нарушать государственные законы? Везде наказывают нарушителей, и в Америке строже, чем где–либо; но России этого нельзя; это ставится в вину ей: это «еще больше пятнает ее» (а она уже запятнана у них до черноты!) …

О. Фаддей Осозава вернулся от Павла Ниицума (и из окрестных Церквей) и рассказал, что преподал Таинства Покаяния, Причащения и Венчания ему и Марии; ныне, значит, уже законной его жене; крестил и двоих детей их; Павел Ниицума объявил, наконец, и старшего своего сына своим порождением, упорно до сих пор отказываясь от него и уверяя, что он только его приемыш. Павел, однако, по словам о. Фаддея, не являет искреннего раскаяния и смирения; причиною вызова его, о. Фаддея, для совершения таинств выставляет какие–то свои сны, а не искреннее раскаяние примириться с оскорбленною им Церковью. Зато Мария, говорит о. Фаддей, истинно счастлива, что удостоилась, наконец, Святых Таинств. Спаси ее, Господь! Пошли и Павлу истинное сокрушение! Без Марии, вероятно, Ниццума совсем бы погиб; она виною того, что ныне они примирены с Церковью; она же заправляет им и домом, ведет хозяйство так, что они надеются разбогатеть и прочее.

Посланник приезжал навестить; рассказывал о сватовстве к его дочери, на каковое просили его благословения, тогда как он по первым телеграммам не мог понять, кого благословлять. Последующие телеграммы разъяснили, что сватается драгун Муханов, сын его знакомого. Страдает Михаил Александрович тою же болезнью, что и я, и лечится облатками из исландского мха, коробку которых и мне прислал.

4/16 ноября 1895. Суббота.

Исайя Мидзусима из Оота отвечает, что желает перейти в Токио на службу; просит прислать катихизатора, которому сдаст Церковь и новых слушателей учения. К сожалению, в письме самые неприятные речи от о. Кавано, — что пьет много вина, занят разведением цветов и подобное. Послать на смену ему — Исайи — из катихизаторов решительно некого; есть в Катихизаторской школе ныне один из давних катихизаторов, Павел Сибанай, служивший чиновником по оставлении катихизаторства; ныне опять настоятельно, чрез о. Бориса и других, напросившийся на службу Церкви; для повторения вероучения в сентябре поступил он в Катихизаторскую школу, но учения не забыл, как только что мне свидетельствовал о. Павел Сато, преподающий объяснение Православного Исповедания в школе. Придется послать его, если он не найдет к тому каких–либо неотразимых препятствий. Мидзусима же будет полезен здесь, в Токио, своим писательским талантом (хотя и слабым), а потом может быть секретарем Миссии, ибо нынешний мой секретарь — Нумабе — дряхлеет, едва ли выдержит долго. Дай Бог только, чтобы Исайя Мидзусима был таким же честным, как честен Сергий Нумабе.

5/17 ноября 1895. Воскресенье.

Состояние болезни позволило, наконец, сегодня служить литургию. Чрез неделю, даст Бог, совсем буду здоров, и уж нужно потом беречь дыхательный аппарат! Три раза уж, чрез год, страдаю по целым месяцам осенью; увидим, буду ли глуп вперед; если и опять не остерегусь, то поделом! Глупость не меньший грех, чем безнравственность; еще, пожалуй, и больший, ибо ум — самый первый и драгоценнейший дар Божий нам, и небрежение им заслуживает тяжкое наказание, одним из коих и бывает болезнь.

Между японскими юношами попадаются удивительные экземпляры грубости и просто свинства. Таков, например, Иоанн Накасима, живущий ныне здесь, в Причетнической школе. Из милости принят по просьбе о. Павла Сато, ибо никуда не годен по болезни глаз; родных же никого нет; кроме брата — врача, который прогнал его от себя. Больше года уже живет и не перестает мучить всех вокруг себя: товарищам в комнате не дает заниматься, — вечно кричит и буянит, в спальне долго никому не дает спать — кричит и орет, пока сон самого одолеет, даже в столовую не может выйти без дикого вопля и, питаясь, в то же время пищу разбрасывает вверх и вниз. Катихизаторская и Причетническая школы, наконец, коллективно, чрез своих старших, пришли просить обуздать или удалить его. Заставил я его просить прощения у них и дать обещание, что вперед перестанет бесчинствовать; потом, призвавши, наедине долго усовещевал его; сначала он на все улыбался и только под конец стал серьезным, когда я сказал, что уж больше не потерплю, чтобы из–за него десятки людей мучились; жалеть его одного — значит, быть безжалостным ко многим — это несправедливо; и вперед — при первом его бесчинстве будет он удален из школы, что почти равно обречению его на голодную смерть, при совершенной непригодности его для какой–нибудь другой службы.