Против Маркиона в пяти книгах - Тертуллиан Квинт Септимий Флорент. Страница 6

Факт перестановки говорит о том, что Тертуллиан здесь приводил цитаты по памяти или изменял порядок слов намеренно, — переводчик не допустил бы такие чисто формальные искажения, даже если это был автор т. н. «западного типа текста», отличавшийся своей склонностью к парафразу. [41] Латинские переводчики Библии обычно сохраняли порядок слов. [42] О том, что Тертуллиан цитировал по памяти, говорит и то обстоятельство, что он соединяет слова, относившиеся в библейском тексте к разным высказываниям. Так, во 2-й главе своего трактата он замечает: «Бесконечные же прения и апостол запретил» (De ап., 2, 7). Речь идет о 1 Тим. 1:4: «<...> и не заниматься мифами и генеалогиями бесконечными, которые прения вызывают». Ниже (De ап., 35,2) мы также обнаруживаем контаминацию: «любите недругов ваших <...> и молитесь за проклинающих (букв.: злословящих) вас». И у Матфея (5: 44), и у Луки (6: 7) говорится о любви к врагам, однако, согласно обоим евангелистам, проклинающих следует благословлять (Мф. 5:44; Лк. 6:28), молиться же — за обидчиков (Мф. 5:44, Лк. 6:28) и за гонителей (Мф. 5:44).

Встречается и обратное явление, представляющее собой hendiadys, т. е. фигуру, при которой одно понятие обозначается двумя словами, соединенными союзами: «сердца его наблюдатель истинный» (Прем. 1:6) — «мы читаем о Боге как об исследователе и наблюдателе (scrutatorem et dispectorem) сердца» (De an., 15,4). Неоднократно Тертуллиан использует однокоренные слова в тех фразах, в которых в греческом тексте стояли слова с разными корнями.

В отдельных случаях Тертуллиан заменял глаголы с абстрактным значением глаголами с более конкретным значением.

Среди приведенных отступлений Тертуллиана от библейского текста некоторые можно объяснить не столько произволом памяти этого автора, сколько его желанием подчинить все, с чем он работает, своему творческому замыслу. Так, в De ап. (15, 4) он, в отличие от евангелиста Матфея, акцентирует внимание не на том, что книжники мыслили дурное, а на том, что они делали это в своих сердцах (15-я глава посвящена доказательству того, что у души есть ведущее начало, пребывающее в сердце). В De ап. (17, 14) Тертуллиан, сказав сначала о зрении, слухе, вкусе, осязании и имея в виду этот порядок при перечислении чувств, переставил слова в пассаже из Послания Иоанна. В 26-й главе автор трактата, пытаясь доказать, что душа есть у младенцев, еще находящихся в материнском чреве, ставит более важное для него в данном контексте слово раньше менее важного: не «образовал во чреве», а «во чреве образовал». В 16, 6 предложение с фразой из 1 Тим. 3: 1 имеет следующий вид: «И апостол говорит о желании: Если кто епископства желает, хорошего дела желает (dat et apostolus nobis concupiscentiam: si quis episcopatum concupiscit, bonum opus concupiscit). Слово concupiscentia в авторской речи предопределяет появление однокоренного глагола в цитате. В 39-й главе Тертуллиан пишет о суевериях, связанных с родами. Поэтому, вероятно, он и заменяет слово «есть» оригинала словом «рождаются».

Итак, Тертуллиан, использовавший Септуагинту (или ее латинский перевод), допускал, подобно многим другим христианским писателям, отклонения от оригинального текста. В большинстве случаев причина этого — цитирование по памяти. Иногда изменение текста происходит в соответствии с волей автора трактата. Известно критическое отношение Тертуллиана к используемому им латинскому переводу Библии в тех случаях, когда этот перевод затруднял его полемику с оппонентами. [43] Библейские тексты были для автора трактата не «сакральными», не подлежащими какому бы то ни было изменению формулами, а инструментом, при помощи которого можно сокрушить противников. Любопытно, что из двух латинских эквивалентов греческого слова «Библия» — instrumentum и testamentum (терминов, использовавшихся в римском праве, из которых первый означал письменный контракт, а второй — завещание) — Тертуллиан предпочитал instrumentum. [44] Его творческое отношение к священным текстам вполне соответствует его «монтанистскому» убеждению, что Откровение не закончилось и после апостола Иоанна (De ап., 9,3). Главное для Тертуллиана — вера, а не начитанность в Писании (см.: Tert. De praescr., 14,3).

В качестве примера сочинения из практико-аскетической тематической группы возьмем работу «О венке», в которой автор доказывает недопустимость для христиан как принимать наградные венки на военной службе, так и вообще служить в армии. Именно в этом произведении, как было сказано выше, Тертуллиан подробно описывает обряд посвящения в третью степень мистерий Митры. Ставя в пример не решающимся отказаться от наградного венка воинам-христианам «воина Митры», он говорит: «При посвящении в пещере, истинном лагере тьмы, его (приверженца Митры. —А. Б) убеждают убрать рукой возложенный на голову венок, который до этого был ему предложен на мече, словно в подражанье мученичеству, и со словами, что его венок — это Митра, на плечо, пожалуй, перенести <бога>; и его сразу начинают считать воином Митры, если он сбросит венок, если скажет, что тот заключается для него в его боге (coronam interposito gladio sibi oblatam, quasi mimum martyrii, dehinc capiti suo accommodatam monetur obvia manu a capite pellere et in humerum, si forte, transferre <dei> dicens Mithran esse coronam suam, statimque creditur Mithrae miles, si deiecerit coronam, si earn in deo suo esse dixerit)» {Tert. De cor., 15,3). Такое чтение рукописей, предложенное Е. Кройманном на основании слов si earn in deo suo esse dixerit конъектура dei («бога»), а также комментарий в двуязычном издании Fabio Ruggiero (Mailand, 1992) не удовлетворили Эккехарда Вебера. Немецкий ученый предложил в этом не вполне понятном месте заменить слово humerum «плечо» словом humum «земля». [45] Таким образом, согласно ему, человек, посвящающийся в таинства Митры, должен был сбросить предложенный ему венок на землю.

Однако глагол transferre «переносить» препятствует такому пониманию данного пассажа. В других своих сочинениях Тертуллиан никогда не употребляет это слово в значении deiicio, «сбрасывать». [46] В лучшем случае речь идет о нисхождении в преисподнюю: quod ad inferna transfertur post diuortium corporis (De an., 7, 3). Написание humum не встречается в исследуемом отрывке ни в одном кодексе. В Парижском кодексе (Агобардинском) вообще отсутствуют слова et in humerum, si forte, transferre. Добавление целого слога, которое к тому же затемняет смысл фразы, представляется маловероятным.