Святитель Василий Великий. Книга 1. Догматико-полемические творения. Экзегетические сочинения. Бесед - Великий Василий "святитель". Страница 53

Василий. Это всем известное лжеумствование давно уже изобретено другими, а теперь только довершено в его устах, бесстыдных и наглых.

Мы же прежде всего напомним слушателям, что этот мудрец дошел до таких необходимых заключений, следуя невежеству грубых людей, которые, слыша о рождении Сына, разумеют сие человекообразно: держась представлений чувственных, по ним ведет он ненаученные души к умозрению духовному и потому, видя, что рождающиеся животные рождаются, не бывши прежде, и что родившийся сегодня не существовал вчера, переносит это понятие и на бытие Единородного и говорит: «Поскольку Он родился, то прежде рождения [509] не было Его». Вот как высоко богословствует он пред нами о рождении Единородного! [510] Вот какими словами врачует немощи братий наших, более других будучи достоин выслушать притчу: врачу, исцелися сам (Лк. 4:23)! Какое же смягчительное врачевство можем мы предложить ему против этой странной болезни ума, если не сии глаголы, возвещенные нам Духом Святым через блаженного Иоанна: в начале бе Слово, и Слово бе у Бога, и Бог бе Слово (Ин. 1:1)? Сими двумя изречениями [511] евангелист заградил все пути лжеучению, потому что ни первое превзойти, ни из границ второго выйти – невозможно. Невозможно придумать что-нибудь такое, что было бы древнее начала, ибо сие последнее не было бы и началом, если бы далее его существовало что-нибудь. Невозможно также перейти мыслью за пределы речения бе  [512] и за сим усмотреть время, в которое бы не было Бога Слова; потому что эта мысль не было есть уже уничтожение мысли бе. Если бы начало было из числа вещей, разумеемых относительно к другим, как, например, можно разуметь сии выражения: начало премудрости (Пс. 110:10; Притч. 1:7), или: начало пути блага (Притч. 16:6), или: в начале сотвори Бог (Быт. 1:1), то, может быть, еще могли бы мы вознестись мыслью за пределы рождения того, что произошло из такого начала. Но поскольку здесь (Ин. 1:1) начало разумеется в смысле отрешенном и безотносительном и означает высочайшую природу, то не достоин ли осмеяния тот, кто придумывает нечто далее сего естества или усиливается занестись мыслями выше него? Как беспредельно сие начало, за которым нельзя ничего предположить, так же в беспредельность простирается и означаемое словом бе. Ибо слово бе не показывает здесь бытия временного, как в следующих выражениях: человек бе [513]во стране Авситидийстей (Иов. 1:1), или: бе [514] человек от Армафем (1 Цар. 1:1), или: земля же бе невидима [515] (Быт. 1:2); напротив, сам евангелист в другой книге открыл нам значение сего бе, сказав: Сый, и Иже бе, и Вседержитель (ср. Откр. 1:8), ибо что означает слово Сый, то же и слово бе, то есть бытие присносущее и невременное [516]. А называть не сущим Сущего в начале – не свойственно ни тому, кто сохраняет неповрежденным понятие начала, ни тому, кто соединяет с оным бытие Единородного. Ибо как нельзя представить в мыслях что-нибудь существующее прежде начала, так нельзя и отделять от начала бытие Бога Слова [517]. Итак, сколько бы далеко ни желал ты вознестись любопытными разысканиями ума, никогда не сможешь взойти выше сего бе и мыслями своими стать вне оного.

15. Спросим же и мы его: был ли в начале у Бога Бог Слово (Ин. 1:1) или явился у Него впоследствии? Если был, тоудержи язык твой от зла (Пс. 33:14), то есть от хульного выражения: «Его не было». Если же другое, что и выговорить нечестиво, то обращу против тебя собственные твои выражения и скажу, что это другое слово заключает в себе не только хулу, но и чрезвычайное безумие, ибо не явное ли безумие – от людей требовать отчета в словах Духа и называть себя учеником Евангелия и в то же время восставать против сего самого Евангелия?

Рассмотри Божественные речения, с какой точностью и ясностью свидетельствуют они о предвечном рождении Сына. Ибо после того, как Матфей стал учителем о Рождестве по плоти [518], когда сказал: Книга родства Иисуса Христа, Сына Давидова (Мф. 1:1); и Марк началом Евангелия поставил проповедь Иоаннову, сказав: Начало Евангелия Иисуса Христа, якоже есть писано во Исаии пророце [519]: Глас вопиющаго в пустыни (ср. Мк. 1:1–3; Ис. 40:3); и Лука подошел к богословию начиная с телесных начал, потребовалось, чтобы евангелист Иоанн, начавший писать после других, возвысив ум свой, или, лучше, вознесен быв силой Духа выше всего чувственного и выше времени, сопутствующего вещам чувственным, приступил к Тому, Кто пребывает за пределами всего, так что можно было и ему засвидетельствовать о себе со всей силой, что: аще же иразумехом по плоти Христа, но ныне ктому не разумеем (2 Кор. 5:16). Достигнув самого начала и оставив ниже своего богословия все понятия телесные и временные, он громогласнее прежних проповедников возвещает тайны, соответствующие возвышенности его ведения. Не от Марии, говорит, начало, и не от сих времен. Но что же? В начале бе Слово, и Слово бе у Бога, и Бог бе Слово (Ин. 1:1). В сих немногих выражениях он совмещает все – и бытие от вечности, и бесстрастное рождение, и единство природы со Отцом, и величие естества; добавлением выражения бе возводит к началу, как бы для того, чтобы заградить уста хулящих и говорящих: «Его не было» и еще задолго пресечь все пути их лжеумствованиям. Потом, ясно изобразив этим богословием как бы некий образ природы Единородного, указывает на Него, как на уже известного, сими словами: Сей бе искони к Богу (Ин. 1:2), и опять прилагает бе, чтобы представить рождение Единородного в связи с вечностью Отца. И потом опять: живот бе, и живот бе свет человеком (Ин. 1:4), и далее: бе Свет истинный (Ин. 1:9) [520]

Однако, хотя слово сие со всех сторон утверждено приложениями слова бе, означающего вечность, Евномий отринув все свидетельства Духа и, как будто даже не слыша Его, столь многократно взывающего к нам: бе, говорит: «Рожден не бывши; следовательно, рожден после, – привзошел». Но если рождения не было в начале, как вы говорите, то не самая ли явная это брань против изречений евангельских, которым мы уверовали?

16. После сего кто из благомыслящих не согласится на то, что как глаз, удалившийся из освещенных мест, по причине отсутствия света необходимо перестает действовать, так и ум, вовлекаемый мечтами воображения в область несуществующего, по недостатку как бы некоего света истины помрачается, делается несмыслен и лишается разумения. Подлинно, как глаз вне света не может пользоваться способностью зрения, так и душа, не имеющая в себе понятия о Единородном, не может пользоваться разумением, потому что отпадение от истины есть невидение и ослепление разума.

Итак, суетен и ослеплен, и ничего не знает истинно тот ум, который думает, что постиг нечто бывшее прежде Единородного, как если бы кто приписал острое зрение глазу, напрягающемуся видеть во тьме. Сказано: во свете Твоем узрим свет (Пс. 35:10) [521]. А кто говорит, что постигнул бывшее тогда, когда еще не было света, с тем происходит то же, что с одержимыми белой горячкой, которым в умоисступлении представляется то, чего нет перед ними. Невозможно представить того, что далее [522] Сына. Ибо что для глаза свет чувственный, то для души Бог Слово [523], о Котором сказано: бе Свет истинный, иже просвещает всякаго человека грядущаго в мир (Ин. 1:9), так что непросвещенная душа неспособна к разумению. Посему как можно постигнуть то, что за пределами рождения света?