Суздаль. История. Легенды. Предания - Ионина Надежда Алексеевна. Страница 10

Андрей Боголюбский с дружиной. Фрагмент иконы

В 1149 году, в разгар борьбы за киевский стол, князь Юрий Долгорукий вызвал 38 летнего сына с дружиной на юг. Андрей Боголюбский, возможно, именно тогда впервые увидел Киев с теремами боярскими и княжескими. Увидел он на высоких днепровских кручах многоглавые храмы с горящими на солнце золотыми куполами – один краше другого: Софийский собор, Михайловский Златоверхий монастырь, Десятинную церковь… Да и с родственниками своими – южнорусскими князьями – Андрей Боголюбский только здесь познакомился, и с порядками тамошними. То и другое ему не понравилось, не полюбил он южный край, потому что привык на севере к тишине и покою, а княжеские усобицы ему вовсе не нравились. Привыкшему самостоятельно управлять своим уделом, Андрею Боголюбскому не по душе были ограничения княжеской власти со стороны вече, с чем он столкнулся в Южной Руси. Не раз он советовал отцу своему оставить юг и не искать Киева, но тот стремился овладеть великим столом киевским и добился своего. После смерти киевского князя Изяслава Мстиславича он в 1155 году сделался наконец великим киевским князем и оставался им до конца дней своих [4].

В летописях об Андрее Боголюбском сказано, что был «не величав он на ратный подвиг, но похвалы ища от Бога». И хоть не раз он проявлял свою храбрость и до этого (например, при осаде Луцка), но Юрий Долгорукий не хотел признавать симпатий сына к Суздальской земле. По его требованию ростовцы и суздальцы целовали крест младшим сыновьям его – Михаилу и Всеволоду, а Андрею он предполагал оставить Киев, поэтому посадил сына в Вышгороде, располагавшемся от стольного града Киева в пяти-шести верстах. Он рассчитывал, что в случае его смерти Андрей скорее других князей сможет из Вышгорода занять великокняжеский стол. Но сын не хотел подчиняться порядку, когда судьба князя часто зависела от других князей, от своеволия бояр и нападения половцев.

Не спрашивая разрешения отца, Андрей Боголюбский решил удалиться в спокойную Суздальскую землю, которую он рассматривал как место постоянного жительства, в то время как Киев был для него временным местом деятельности. Суздаль манил князя еще и тем, что здесь он провел первые годы своей молодости. Он покидает отца в момент его триумфа и уходит в «Суждальскую землю», отказываясь от своей доли в Русской земле. Забирая в Суздальскую землю святыню – Владимирскую икону Божией Матери, князь Андрей хотел показать народу, что над этой землей будет почивать особое благословение Божие [5].

Летом 1154 года князь со своей свитой и домочадцами, духовником и ближней дружиной отправляется на север. Юрий Долгорукий прекрасно понимал, кого он теряет в лице сына: Андрей был верным союзником, хорошим полководцем, прекрасным дипломатом, самым близким советником… Поэтому в летописи сказано, что «отец же его негодоваша на него велми о том».

Приехав в Суздальскую землю, князь Андрей Боголюбский принялся активно укреплять свой политический авторитет, прежде всего – признание у местного духовенства. Он сделал щедрые пожертвования в местные церкви и монастыри, строил новые и украшал старые храмы, и эта его деятельность была по нраву и духовенству, и светским феодалам.

Смерть Юрия Долгорукого стала своего рода сигналом для беспорядков не только в Киеве, но и во всей Русской земле. Весть о его кончине быстро дошла до «Суждальской земли», а вскоре сюда стали прибывать и остатки его дружины, и родственники князя Андрея.

Старые города Ростов и Суздаль после смерти Юрия Долгорукого тотчас проявили свое самовольство. Вопреки воле покойного князя, который отдал эти города своим младшим сыновьям, крестное целование было нарушено. Ростовцы и суздальцы «задумавшее вси, пояша Андрея, сына его старейшаго и посадиша в Ростове на отни стол и Суждали, занеже бъ любимъ всеми за премногую его добродетель, юже имяше преже к Богу и ко всем сущимъ подъ нимъ». То есть суздальцы и ростовцы отказались от юных князей и выбрали князем всей Ростово-Суздальской земли Андрея Боголюбского.

Тот согласился на это избрание, но не поехал ни в Ростов, ни в Суздаль, так как эти старинные города показались ему неподходящими для столицы княжества. Он знал, что в Ростове и Суздале укоренились старинные предания и обычаи, которые могли ограничить княжескую власть, например, вече, считавшее свою власть выше княжеской. Андрею Боголюбскому предстояли бы постоянные пререкания и споры, поэтому все внимание князя, заботы целой жизни его обратились к пригороду суздальскому – новому городу Владимиру, который он мечтал возвысить. Андрей Боголюбский перенес сюда свой стол и на украшение новой столицы княжества тратил все свое состояние, хотя и жил большей частью в Боголюбове.

Однако старинные города Ростов и Суздаль были недовольны тем, что новый город Владимир сделался стольным. А так как Андрей Боголюбский был к тому же занят великой мыслью об объединении Руси, то он не давал уделов ни братьям, ни сыновьям своим. Естественно, что лишившиеся своих уделов братья тоже были недовольны князем; у всех у них были сторонники, и чтобы предупредить возможные волнения и заговоры, решительный в своих действиях князь сразу же предупредил с их стороны междоусобицу.

В 1162 году он братьев – Мстислава, Василька и Всеволода – выгнал из своей земли, и те вместе с матерью своей (греческой царевной) отправились на родину. Вслед за ними Андрей Боголюбский удалил от себя и малолетних племянников Ростиславичей. С боярами же он обходился еще смелее: всех мало-мальски подозрительных и недостаточно преданных ему бояр (своих и отцовских) он изгонял из Суздальской земли без разговора.

Благодаря этим мерам Андрей Боголюбский сделался единовластным правителем своей обширной Ростово-Суздальской земли. Активно поддержало его и духовенство; решительный и энергичный князь был нужен и «третьему сословию» – купцам и ремесленникам, да и бояре были им довольны, так как он постоянно находился в этих краях, охранял границы княжества и расширял его территорию, защищая интересы всех. Не страдая от междоусобиц и вражеских вторжений, земля эта под сильной рукой князя укрепилась, разбогатела и стала сильнейшей среди остальных русских княжеств. А сделавшись такой, начала помогать князю в его борьбе с другими землями.

За недолгие семнадцать лет правления князя Андрея Боголюбского княжество Владимиро-Суздальское сделалось сильнейшим на Руси. Он мечтал не только возвысить Владимир над старыми городами, но и сделать из него «второй Киев».

До татаро-монгольского нашествия владимиро-суздальские князья были единственными на Руси правителями, которые по существу пользовались абсолютной властью. Они всячески утесняли в правах старую родовую аристократию и со временем сумели отстранить ее от управления княжеством. В своей политике они опирались на средние слои общества, особенно на поддержку жителей новых городов – Владимира и Переславля.

По примеру византийских императоров Комнинов владимиро-суздальские князья строго контролировали и церковь, ограничивая самостоятельность епископов. Так, князь Андрей Боголюбский (а впоследствии и князь Всеволод III Юрьевич) не позволяли епископам-грекам Нестору и Леону вмешиваться в дела княжества, даже если это касалось разрешения сугубо религиозных вопросов. А с 1180 х годов князья вообще начали выбирать епископов по собственному усмотрению, так что митрополиту Киевскому и даже самому патриарху Константинопольскому пришлось смириться с их своеволием. А когда князь Андрей Боголюбский объявил территорию своего княжества «Землей Богородицы», то все белокаменные соборы, сооружавшиеся во Владимиро-Суздальской земле, мыслились уже постройками, подобными храмам небесного Иерусалима.

Владимирская икона Божией Матери

История Владимирской иконы Божией Матери до сих пор полна тайн и загадок; даже о появлении ее на Руси в древних источниках рассказывается по-разному. Согласно священному преданию, этот образ был написан апостолом и евангелистом Лукой на доске от стола, за которым Пресвятая Богородица трапезовала со Своим Божественным Сыном и праведным Иосифом. Икона была написана еще при жизни Божией Матери, и, увидев изображение Свое на иконе, Она повторила Свое пророчество: «Се, ныне ублажат Меня все роды, – и добавила: «Благодать Родившегося от Меня и Моя с сими иконами да будет!».