Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания - Грищенко Александр Игоревич. Страница 115
Богословие АА целиком и полностью построено на оппозиции между небесным и земным, божественным и дьявольским, праведным и грешным, а особенно между внутренним и внешним, но оппозиция эта отнюдь не дуалистическая. Единственной подлинной реальностью является Единый Бог и всё незримое, что Ему сродно. Ему противостоят сатана, бесы и всё видимое, что отвлекает человека от Бога, делая его сродным злу и погружая его во мрак жизненных удовольствий, за которые тот понесёт после смерти суровое наказание. Однако благо всё же изначально присуще человеку и лишь затемнено дьяволом. Именно поэтому учение апостола не привносит ничего нового, но лишь открывает людям глаза на истину.
Человек, согласно ЛЛ, подобен матери, которая должна родить находящееся внутри её дитя. Это и есть цель человеческой жизни — рождение на свет внутреннего человека, в чём ему помогут апостол и все верные. Любовь к Единому и сродство с Ним полностью заменяют собой физическую любовь: Максимилла отвергает своего мужа Эгеата и следует за своим учителем Андреем. Но на земле даже для апостола возможно лишь движение к освобождению от цепей становления — полное блаженство окончательно возможно только после смерти. Всё, что препятствует достижению этой цели, — от дьявола, в том числе и тело, которое прямо называется темницей. В этом моменте (равно как и в некоторых других: образ повитухи, любовь к незримому) прослеживается связь деяний с неоплатонизмом.
Ист.: Деяния апостола… С. 101–109.
Лит.: PrieurJ.-M. Decouverts sur les Actes d’Andre a Patras // Acts of the Second International Congress of the Peloponnesian Studies, I. Athens, 1981–1982. P. 321–324; Bovon F. Les paroles de vie dans les Actes de l’apotre Andre // Apocrypha, 2, 1991. P. 99—117; Bovon F. The words of Life in the Acts of Apostle Andrew//Harvard Theological Review, 87,1994. P. 139–154; CirilloL. L’uomo interiore negli Atti Apocrifi di Andrea e il ‘Nous’ nella visione di Mani secondo Baraies (CMC 17, 7ss) // Manichaean Studies, 3 / Ed. L. Cirillo and A. van Tongerloo. Toumhout, 1997. P. 11–21.
4. В спальне проконсула Эгеата
Основное настроение АА — напряжённая оппозиция между внутренним и внешним — оказало сильное влияние и на композицию текста. Смысловой центр актов — учение Андрея; а сопровождающие его чудеса служат в первую очередь подтверждению истинности апостольской проповеди, рамкой, внешней формой, сквозь которую проявляется настоящий смысл событий. Рамка эта, впрочем, весьма пространна и значима.
Цель деяний Андрея — обращение людей к истинному Богу. Часто, почти всегда, они сопровождаются чудесами, которые должны подтвердить подлинность предшествующего увещания апостола и его последующей проповеди. Те же, кто не принял Слово, воздвигают на апостола гонения. Очень редко какое-либо деяние апостола обходится без чудотворения, хотя объём таких эпизодов, по-видимому, начинает нарастать к концу актов, когда всё яснее открывает сокровенная суть апостольского учения.
При всей богословской нагруженности патрской части АА в ней всё же чётко прослеживается родство с античным романом: неожиданные перемещения героев, комедия положений, фантастические опасности и спасения. Однако роман этот не любовный, а «антилюбовный»: его цель — не физическое воссоединение героя и героини, но, напротив, их отказ от физического общения ради духовного единства.
Ист.: Деяния апостола… С. 109–121; Bruyne D., de. Epistula Titi, discipuli Pauli, de dispositione sanctimonii // Revue Benedictine, 37, 1925. P. 47–72.
Лит.: Weinreich O. Turoffnung um Wunder-, Prodigien- und Zaubeiglauben der Antike // Genethliakon. Wilheilm Smidt zum 70. Geburtstag am 24. Febr. 1929 (= Tiibinger Beitrage zur Altertumswissenschaft, 5). Stuttgart, 1929. S. 200–460 (penp.: Idem. Religionsgeschichtliche Studien. Darmstadt, 1968. S. 38— 298); Bardy G. Apocryphes a tendance encratite // Dictionnaire de spiritualite, I. Paris, 1937. Col. 752–765.
5. Во тьме заключения
АА не эсхатологичны, в них нет напряжённого ожидания вселенского конца: их бескомпромиссный аскетизм определяется неизбежной кончиной каждого человека, за которой следует наказание или вознаграждение и даже почти слияние с Богом. При этом здесь нет практически никаких отсылок к Священному Писанию: учение Андрея вполне равноценно учению Петра или Павла, так как непосредственно восходит к Богу-Хри-сту — примечательно, что Христос упоминается в деяниях только как Небесный Бог, но ни разу — как евангельский Человек Иисус.
Ещё одна характерная черта АА — постоянное присутствие дьявола и бесов, которые вселяются в людей, полностью подчиняя их своей власти. Способность изгонять их, равно как и исцелять насланные ими болезни, есть лишь у апостола, а также у уверовавших, которым Андрей даёт такую власть. Но эта власть над бесами отлична от магии, в которой обвиняют Андрея, как и других апостолов в их апокрифических деяниях, — власть Андрея над бесами основана на постижении истинной природы вещей.
Ист.: Деяния апостола… С. 121–143.
Лит.: Роироп G. L’accusation de magie dans les Actes apocryphes // Bovon F. et alii. Les Actes apocryphes des apotres. Christianisme et monde paien (= Publication de la Faculte de Theologie, 4). Geneve, 1981. P. 25–47; Bremmer J. N. Man, magic, and martyrdom in the Acts of Andrew // The Apocryphal Acts of Andrew / Ed. J. N. Bremmer. Leuven, 2000. P. 15–34; Wagener К. C. «Repetant Eve, perfected Adam»: Conversion in The Acts of Andrew // Society of Biblical literature.o Seminar Papers, 1991. Atlanta, 1991. P. 348–356.
6. На кресте
Кульминация АА — сцена распятия апостола. Это распятие, аналогичное распятию Петра, является закономерным финалом его жизни и проповеди, закономерным не только в силу гонений со стороны не принимающих учение Христа, но и в силу постепенного освобождения самого апостола от уз плоти. Отсюда появляется и сцена отказа апостола от снятия с креста, которое означало бы его разлучение с Богом.
Другой смысловой центр финала деяний — речь Андрея к кресту, реконструируемая по различным версиям и построенная наподобие стихотворения. Образ мирового креста, соединяющего небо с землёй и охватывающего весь космос, находит себе прямую параллель в апокрифических «Деяниях Иоанна» (гл. 98—101; пер. пол. II в.).
В позднейших источниках встречаются дополнительные подробности, касающиеся распятия апостола Андрея. Так, «Письмо диаконов и пресвитеров ахейских» сообщает, что в момент кончины над крестом воссиял чудесный свет. А один поздний «Список апостолов» (в рукописи Маге, gr. Ill, 1 (coll. 1002)) указывает, что Андрей был распят на масличном дереве. Представление о том, что апостол Андрей был распят на косом кресте, возникает в Бургундии лишь в XII в.
Ист.\ Деяния апостола… С. 143–155, 213; Acta Andreae… Р. 737–745.
Лит.\ Bonnet М. La Passion de l’apotre Andre, en quelle langue a-t-elle ete ecrite? // Byzantinische Zeitschrift, 3.1894. S. 458–469; Mdle E. Histoire et 10gende de l’apotre saint Andre dans Part // Revue des Deux Mondes. 5,1951. P. 412–420; Leloir L. La version amrenienne de la Passion d’Andre // Handes Amsoreay, 90. 1976. Col. 471–472; LeloirL. Les actes apocryphes d’Andre // Manichaica Selecta / Ed. A. van Tongerloo and S. Giversen. Louvain, 1991. P. 191–201; Calzolari Bouvier V. La versione armena del Martino di Andrea e il rapporto aon la tradizione manoscritadeloriginalegreco// Мшёоп, 111, 1998. P. 141–156.
Древние АА заканчиваются сценой погребения апостола Максимиллой и Стратоклом, без какого-либо топографического уточнения. Очевидно, что к сер. IV в. предание о мощах апостола Андрея уже появилось в Патрах, так как в 357 г. их оттуда переносит в Константинополь император Констанций. Впрочем, почитание апостола в Патрах не прекращается (см. Эпилог), а в сер. XV в. морейский деспот Фома Палеолог даже увозит в Рим главу Первозванного, которая была возвращена папой в Патры лишь через пятьсот лет.