Путеводитель по Библии - Азимов Айзек. Страница 79

Царство Месы

Елисей предсказывает победу, и, действительно, в Библии пишется о победе объединившихся царей над моавитянами. Но затем все достигнутое загадочным образом аннулируется, и Моав остается свободным и независимым.

Чтобы понять это, мы должны вспомнить, что культурный и религиозный уровень Моава был во многом подобен уровню Израиля и Иудеи. В 1869 г. немецкий миссионер Ф.А. Клейн обнаружил мемориальную надпись на куске черного базальта, размерами 1 м в высоту и 70 см в ширину. Он был найден на руинах моавитского города Дибона примерно в двенадцати милях к востоку от Мертвого моря и приблизительно в четырех милях к северу от реки Арнон.

Оказалось, что это была надпись на древнееврейском языке (самая длинная древняя надпись из ныне обнаруженных), и камень был установлен Месой, чтобы отмечать события его царствования. Он был назван «камнем Месы» или «моавитским камнем».

Используемый язык напоминает библейский, за исключением того, что вместо израильского бога Яхве упоминается бог моавитян Хамос. Так, на камне написано: «Омри, царь Израильский, притеснял Моава многие дни, ибо Хамос был разгневан на свою страну». Также: «Хамос сказал мне: иди, покори Нево вопреки Израилю» и «Хамос выгнал его от лица моего» и т. д.

Должно быть, многим в то время казалось, что среди богов есть некий грубый вид демократии, у каждого из них есть своя собственная территория, в пределах которой он мог быть высшим до тех пор, пока единый Бог не обретет большую силу, чем «местный», чтобы поклонники единого Бога смогли бы затем вторгнуться в эту страну и победить поклонников других богов. Подобная точка зрения — «генотеизм» — была у огромного большинства древних народов.

Весьма вероятно, что даже яхвисты были в то время генотеистами, хотя это и не высказывается в Библии напрямую. Тем не менее это можно обнаружить в традиционных легендах и хрониках, даже видоизмененных. Стих 3: 27 в Четвертой книге Царств как раз и является случаем такого рода.

Если Бог гневается на свой народ, его можно умилостивить жертвой; и чем более ценным является жертвоприношение, тем более вероятной будет благосклонность Бога. Человеческая жертва была лучше, чем жертва любого животного, а жертва преемника престола — лучше всех остальных. Библейские авторы настойчиво утверждают, что Яхве не был подобен богам других народов и ненавидел человеческие жертвы, но намечавшееся жертвоприношение Исаака Авраамом и фактическая жертва Иеффаем своей дочери являются следами более древних представлений и традиций.

Конечно, Хамос не порицал человеческие жертвы, и Меса, доведенный до отчаяния победным продвижением союзнического войска, пожертвовал своим сыном. Этот акт вполне мог быть полезным в генотеистическом обществе. Войско моавитян, осознав ценность жертвы, убедилось бы в том, что теперь Хамос будет бороться на их стороне. Поскольку сражение происходило на территории моавитян и Хамос был высшим богом в Моаве, они сражались с полной уверенностью в победе.

Союзническое войско, в равной степени осознавая ценность жертвы, чувствовало, что Яхве был слабым на чужой земле, и в равной степени сражалось в ожидании своего поражения. Поскольку моавитяне были уверены в победе, а израильтяне были уверены в поражении, то исход мог быть только один.

Фраза «это произвело большое негодование в Израильтянах» дается в Исправленном стандартном переводе как «и пал великий гнев на Израиль», и, по-видимому, здесь говорилось о негодовании или гневе Хамоса. Возможно, древнейшая форма стиха была такой: «и пал великий гнев Хамоса на Израиль», но библейские авторы не могли допустить, будто Хамос был чем-то большим, чем ложный идол, а потому устранили упоминание его имени.

Нееман

Начальные главы Четвертой книги Царств включают множество любопытных историй о Елисее, и наиболее известные из них связаны с сирийским военачальником, который был тем, стрелой которого, согласно еврейской легенде (но не какому-либо тексту Библии), был убит Ахав:

Молодая израильская служанка, взятая в плен в войнах с Израилем, предложила Нееману посоветоваться с чудотворцем Елисеем в Израиле. Нееман последовал этому совету и получил наставление семикратно омыться в реке Иордан. Несмотря на первоначальный бурный протест Неемана, что будто бы Иордан обладает большими целебными силами, чем реки Сирии, он выполнил то, что ему было сказано, и исцелился. Естественно, это убедило Неемана в силе Яхве:

Согласно генотеистическим представлениям, он требовал земли, поскольку при жертвоприношении Яхве он должен стоять на земле Израиля, или это привело бы к отрицательному результату. Принеся некоторое количество израильской земли в Дамаск, он создал бы для себя небольшой остров, над которым будет иметь власть Яхве.

Израиль и Сирия (Арам)

Нееман также осознавал, что он не мог зайти в своем личном поклонении Яхве слишком далеко или делать его исключительным, и он сказал Елисею:

Ответ Елисея был прост:

Это было равноценно согласию. Возможно, в древнейших версиях этой истории согласие было дано более явно, так как Елисей (который не возражал против предположения Неемана о том, что только на израильской земле можно поклоняться Яхве) мог быть сам большим генотеистом, чем позднебиблейские авторы.

Риммон, по-видимому, альтернатива имени Хадада, национального бога Дамаска. Хадад был богом грозы, а Риммон означало «Громовержец». (Это был именно тот эпитет, который часто давался древнегреческому богу Зевсу.)

В конце стиха 5: 18 выражение «в дом Риммона для поклонения там» стало подразумевать приспособление к социальной традиции, хотя и ошибочной, но позволяющей избежать лишних проблем.

Иорам Иудейский

Иудея продолжала проводить политику осторожного подобострастия по отношению к Израилю. Когда в 851 г. до н. э. после правления в течение двадцати четырех лет умер Иосафат Иудейский:

Оказалось, что Иорам Иудейский, седьмой царь из династии Давида, имел то же имя, что и современный ему царь Израиля. Другая связь между ними заключалась в форме династического брака, так как Иорам Иудейский был женат на Гофолии, дочери Ахава и Иезавель, и поэтому приходился Иораму Израильскому шурином и тезкой.

Пока Иосафат был жив, яхвизм был влиятельным, по крайней мере в Иудее, но Иорам Иудейский уже не был истовым яхвистом. Очевидно, он находился под таким же сильным влиянием Гофолии, как Ахав Израильский — под влиянием Иезавель: