Дело беглой медсестры - Гарднер Эрл Стенли. Страница 25

– Прозвучало некоторое нежелание с вашей стороны быть, как вы выразились, абсолютно искренним?

– Никакого нежелания.

– Какие-либо колебания?

– Да, конечно. Я нахожусь в довольно затруднительном положении.

– Это положение мешает вам быть абсолютно искренним?

– Конечно, нет.

– Почему тогда колеблетесь?

– Я хотел подумать о последствиях моего ответа.

– Не об истине, а о последствиях?

– В некотором смысле – да.

– Вы думали о последствиях?

– Да.

– Иначе вы дали бы иной ответ?

– Я этого не сказал.

– Нет, вы не сказали этого, но ваше поведение сказало это за вас. Спасибо. Это все.

– Больше нет вопросов, – сказал Херли.

Ломакс покинул место для свидетелей.

Херли и Мэдисон Ирвин, его помощник, начали поспешно совещаться шепотом. Вдруг Херли провозгласил:

– Я хочу вызвать мистера Ломакса обратно на место для свидетелей, чтобы он ответил еще на один вопрос, который, как я обнаружил, мы забыли задать.

Мейсон ухмыльнулся растерянному прокурору и сказал:

– Очевидно, на перекрестном допросе задали не те вопросы, потому что защите удалось избежать ловушки, расставленной обвинением.

Херли сердито повернулся к Перри Мейсону, но затем, вдруг поняв всю комичность положения и, возможно, заметив улыбку на лице судьи Телфорда, сказал:

– Ну, попытаться ведь не возбраняется.

Ломакс вернулся на место свидетеля.

– Вы нашли, – спросил Херли, – отпечатки пальцев какого-либо другого лица на металлической фляжке – образец номер один?

– Да, сэр. Я нашел.

– Вы опознали какие-либо из этих отпечатков?

– Да, сэр. Я опознал три отпечатка.

– У вас есть их снимки?

– Да, сэр.

– Я прошу их обозначить как образцы номер шесть, номер семь и номер восемь для опознания, – сказал Херли.

– Принято, – постановил судья Телфорд.

– Вы знаете, чьи это отпечатки пальцев?

– Да, сэр.

– Чьи они?

– Обвиняемой Стефани Мальден.

– Каким образом вы это установили?

– Я сравнил их с отпечатками, снятыми непосредственно с пальцев обвиняемой.

– Теперь, – сказал Херли, улыбнувшись Мейсону, – я думаю, вы проведете перекрестный допрос. Полагаю, на этом наш прямой допрос завершится.

Мейсон улыбнулся свидетелю и спросил:

– Вы обсуждали с мистером Херли вопросы, по которым вы должны давать показания?

– О, я хочу сказать, мы обсуждали характер свидетельских показаний, – перебил Херли. – В конце концов, здесь нет присяжных. Какой смысл задавать подобные вопросы?

– Я задал вопрос потому, что мне нужен ответ, – пояснил Мейсон.

– Ответьте на вопрос, – повелел судья Телфорд.

– Да, сэр, я обсуждал.

– А обсуждали ли вы метод дачи свидетельских показаний?

– Что вы подразумеваете под этим?

– Договорились ли вы с мистером Херли о том, что при прямом допросе вы предоставите отпечатки пальцев доктора Мальдена, обнаруженные на фляжке, и что других вопросов относительно отпечатков пальцев не будет, но когда я подверг вас перекрестному допросу и спросил, были ли на фляжке другие отпечатки пальцев, то вы сообщили мне, что отпечатки моей клиентки на фляжке были?

Свидетель беспокойно заерзал на месте.

– Ответьте на вопрос, – настаивал Мейсон.

– О, ваша честь, – запротестовал Херли, – я думаю, что мы попусту тратим время суда. Я думаю, хорошо известно, что прокурор часто обсуждает стратегию ведения дела в суде с главным свидетелем и намечает основную линию допроса и метод, каким она будет осуществлена.

– Мой вопрос заходит немного дальше этого, – сказал Мейсон, – я думаю, что он по существу, и я хочу получить ответ.

– Возражение, если такое имеется, отклоняется, – предупредил судья Телфорд. – Ответьте на вопрос. Суть обычно в этом.

– Вы с этим согласны? – спросил Мейсон свидетеля.

– Да, хотя я не знаю, что сказать об этом.

– Вы уговорились, что вы будете осторожно избегать упоминания об отпечатках пальцев миссис Мальден, обнаруженных на фляжке, пока я не подвергну вас перекрестному допросу, а затем воспользуетесь первым удобным случаем, чтобы записать эту информацию в протокол. Разве это не так?

– Я предполагаю, что это главным образом следствие того.

– Итак, – сказал Мейсон, – вы имеете предубеждения против обвиняемой?

– Нет.

– Тогда вы имеете предубеждение против меня?

– Нет. Я только свидетель обвинения.

– Тогда у вас имеется пристрастие в пользу обвинения?

– Мне не нравится слово «пристрастие», – сказал свидетель.

– Меня не волнует, нравится оно вам или нет, – отрезал Мейсон. – Я пытаюсь установить, поскольку у меня есть юридическое право устанавливать истину, в действительности пристрастие есть или нет. Я спрашиваю вас: у вас имеется пристрастие в пользу обвинения?

– Не до такой степени, чтобы я мог исказить свои свидетельские показания.

– Не до такой степени, чтобы вы могли сговориться с обвинением и попытаться загнать меня в ловушку, когда репортажами прессы обвиняемой будет нанесен большой моральный вред.

– Итак, я думаю, что факты говорят сами за себя, мистер Мейсон.

– Я сейчас говорю не о фактах. Я говорю о состоянии вашего мышления, которое становится само по себе важным фактом в деле, потому что вы свидетель. Если вы пристрастны, то это повлияет на ваши показания, осознаете вы это или нет. Теперь вопрос следующий: вы пристрастны?

– Я считаю себя свидетелем обвинения.

– Другими словами, ваши средства к жизни зависят от того, что вас вызывают как свидетеля?

– Не совсем.

– Как свидетеля обвинения?

– Да, обычно.

– Таким образом, в вашей профессии большая часть успеха зависит от того, имеете ли вы репутацию человека, желающего сотрудничать с обвинением и быть хорошим свидетелем для обвинения?

– Полагаю, что так. Да.

– Тогда ответьте, – сказал Мейсон, – какие другие отпечатки пальцев обнаружены на фляжке?

– Всего несколько. Некоторые сильно замазаны, и их нельзя было опознать.

– Какие другие отпечатки пальцев были на фляжке, которые вы не смогли опознать?

– Там были разные отпечатки пальцев. Некоторые из них довольно четкие, но невозможно определить, кто их оставил, и…

– Какие еще отпечатки пальцев, которые вы смогли опознать, были на фляжке? Я имею в виду отпечатки, которые вы смогли установить. Какие отпечатки пальцев вы сравнили с другими отпечатками и нашли, что они идентичны?

Свидетель заколебался, посмотрел на Херли, изменил положение тела, затем сказал:

– Отпечатки Рамона Кастеллы, шофера доктора Мальдена и механика его самолета.

– Сколько отпечатков?

– Два.

– Тогда теперь, – сказал Мейсон, – я хочу спросить вас, накладывались ли отпечатки Рамона Кастеллы в каком-либо месте на этой фляжке на отпечатки обвиняемой по этому делу?

– Я… Я не могу быть уверенным. Я думаю, что в одном случае – да. Трудно сказать.

– Что касается ваших знаний как специалиста криминалистики, то, исследовав эту фляжку, нашли ли вы на ней отпечатки пальцев доктора Мальдена, Стефани Мальден или Рамона Кастеллы, о которых вы сообщили полиции?

– Да, сэр.

– А еще какие-либо отпечатки?

– Да, сэр.

– Чьи это были отпечатки?

– Я не знаю.

– Вы сделали снимки этих отпечатков?

– Да, сэр.

– Вы понимаете, что вы собрали весьма большое количество отпечатков, могу сказать, необычайно большое число отпечатков на этой фляжке?

– Да, сэр.

– Как могло такое произойти?

– Я не знаю. Я предполагаю, что это произошло по причине атмосферных условий и, возможно, благодаря тому, что фляжку недавно отполировали. Ее зеркальная поверхность была особенно чувствительна к восприятию и сохранению скрытых отпечатков пальцев.

– Я очень ценю ваше авторитетное мнение как специалиста, но доказано ли то, что Рамон Кастелла держал эту фляжку в руках уже после Стефани Мальден?

– Да… Конечно… Я не уверен…

– Это ваше профессиональное мнение?