Король и спасительница - Выборнова Кристина. Страница 4

А поехать, ничего не попишешь, пришлось. В девять вечера мы с Лидом влезли в заполненный вагон электрички и встали рядом у окна. Я молчала, король, к счастью, тоже. Без особого интереса он скользил взглядом по лицам сдавленных и вспотевших людей и медленно постукивал перстнем по поручню.

— Молодой человек, нельзя ли прекратить ваши стуки? — раздраженно поинтересовалась сидящая как раз рядом с этим поручнем худая женщина средних лет. Ясное дело, в ответ она получила ноль внимания и фунт презрения — стуки не стали ни чаще, ни реже. Я разом вспотела. Женщина повысила голос:

— Вы что, глухой?! Прекратите стучать, вы тут не один находитесь!

Тут меня осенило.

— Извините, пожалуйста! — выкрикнула я радостно. — Он и правда глухой! И даже глухонемой! Сейчас я ему скажу, и он прекратит, хорошо?

— Ой, да ладно, пусть стучит, — сразу переключилась на мирный лад женщина. — И что это с ним такое случилось? Или это он с рождения?

— С рождения! — выпалила я. — Порок развития! Извините нас еще раз…

Стуки перстнем в это время прекратились. Я испуганно подняла голову и посмотрела на Лида. В его неподвижном взгляде не было никакого гнева, но чувствовалось легкое удивление, как если бы он вслух спросил меня «и какого черта ты на меня вешаешь всех собак?». Я угодливо улыбнулась. Он отвел глаза и величаво уставился в окно, а я принялась вытирать обильные поты.

— Надо же! — как собакой, умилилась королем женщина. — Какой умный, сам прекратил! Ну все понимает! А какой красивый парень, как жалко, что инвалид.

— Не иначе, родители рядом с Чернобылем жили, — вдруг вступила в разговор мрачная бабуля, сидящая рядом с женщиной. — Я их навидалась-то в свое время… И глухих, и слепых, и безруких… Ох! А какие грибы росли после аварии в тех лесах! Радиоактивные, ясное дело, но размеры…

Женщина поддержала разговор, который постепенно перешел на грибы и ягоды, уже не радиоактивные, а нормальные. Лид пялился в окно. Я молила небо, чтобы электричка чесала как можно быстрее.

Казалось бы, мольба моя была услышана: осталась всего одна остановка до Москвы. И вот на ней-то и начались неприятности. Для начала в вагон ввалились пьяные в хлам три здоровенных бугая. Наступая на все ноги, они пробрались в самую середину вагона и принялись матерно разговаривать дикими голосами. Все, кроме, конечно, Лида, забеспокоились и заоглядывались.

А пьяницам этого показалось мало: минут через десять они заскучали в своей компании и принялись лезть к людям. Пара мужчин отругнулась от них, и они, наконец, переключились на семейство, состоящее из бабушки, матери, дочери лет пятнадцати и маленького сына. Вначале из них просто сыпались какие-то невразумительные предложения и пожелания. Потом они принялись приставать к дочери. Мать попросила оставить дочь в покое, но, конечно, ее слова не возымели ровно никакого действия. Семейство попятилось — пьяницы теснили их в тамбур, продолжая напирать и приставать. Слышно было, как вдруг громко заревел сын. Часть вагона возмущенно перешептывалась, часть сидела с деревянными лицами. В числе последних был и Лид, все так же глядящий в окно.

И тут на меня наехало знакомое мне состояние, которое Натка называла «сам черт не брат»: впадая в него, я уже неоднократно вляпывалась в истории одна хуже другой. Однако сейчас мне было решительно по фигу, к чему приведет мое поведение: я ринулась в тамбур, пихнула одного из пьяниц в плечо и заорала:

— Вы чего это тут развоевались? Сейчас как милицию позову! А ну идите отсюда!

Слова мои возымели некоторое действие: один из пьяниц удивился и отвлекся от девочки, к которой приставал, второй прекратил выдирать у матери большую сумку, третий просто обернулся, и все трое уставились на меня налитыми кровью глазами. Поезд начал тормозить, и в это время тот пьяница, которого я хлопнула по плечу, замахнулся на меня кулаком. Пользуясь тем, что он еле держится на ногах, я быстро увернулась и отскочила, но меня ухватил за запястье другой пьяница. Несмотря на опьянение, держал он мертвой хваткой.

— А ну пусти! — гаркнула я. — Эй…

Больше я ничего не успела сказать, потому что увидела, что рядом с держащим меня пьяницей стоит Лид. Протянув руку, он быстро коснулся по очереди всех трех пьяниц и, нарушая свое амплуа глухонемого, тихо произнес какое-то длинное слово, завершившееся жутким шипением. В тот же миг пьяницы, потеряв интерес, похоже, не только ко мне, но и вообще ко всей этой жизни, как мешки рухнули нам на ноги. Лид брезгливо вынул из-под них ботинки и, поглядев на меня, кивнул в открывшиеся двери. Москва! Вот уж действительно, не заметила, как доехали…

На трясущихся ногах я вылезла на перрон, король вышел за мной. Двери захлопнулись и электричка отъехала.

— Лид! — выговорила я испуганно. — Ты что сделал с ними? Они жить будут?

— Наверное, если достаточно крепки, — отозвался король, посмотрев на меня. — Это не слишком сильное заклятье. Но почему тебя вообще волнует судьба этих вредоносных простолюдинов?

— Потому что я не хотела бы их убивать. Конечно, ты прав, они вредоносные, вон, как к людям приставали…

— Я имел в виду не это.

— А что?

— Они посмели поднять руку на мою спасительницу, то есть на высокородную особу, за что и были мной наказаны. Я прекрасно помню, что ты просила меня не вмешиваться, но я убедился, что твой способ борьбы с неугодными простолюдинами весьма неэффективен: впрочем, мне так показалось уже с самого начала.

Я даже остановилась от возмущения:

— То есть, получается, если бы я была такой же, как обычные люди, ты бы так и дальше спокойно смотрел, как нас колотят пьяницы?!

— Я опять тебя не понимаю. Ты не можешь быть такой, как обычные люди. Что означает твое «если бы»?

— Если бы — это что-то вроде альтернативной реальности.

— То есть, другими словами, это то, чего нет?

— Но могло быть!

— Но нет. В таком случае, зачем об этом размышлять — по меньшей мере, это бессмысленно.

— Ладно, неважно… — проворчала я, растирая красные следы на запястье от пальцев пьяницы. Король тоже посмотрел на мою руку, но промолчал. — Спасибо, ты хоть как-то вмешался.

— Я думаю, и в дальнейшем мне надо будет взять на себя твою защиту, — заметил Лид деловито. — Сама ты не справляешься.

— Ну хорошо, бери, все равно на меня не каждый день алкоголики нападают. Только пообещай мне вот что: что бы там тебе не показалось, не доводи до смертоубийства. Усыпляй, парализуй, еще не знаю что, только чтобы все были живы! Понятно?

— Хорошо, я запомню твою просьбу, — согласился Лид и вполне земным жестом заправил за ухо лезущие ему в глаза волосы. — Твой дом далеко отсюда?

— Как тебе сказать… Не очень, — скисла я. — Только, пожалуйста, сделайся невидимым, иди в мою комнату и сиди там тихо. Я попозже подойду… И еще, кстати: я тебя познакомлю со своей лучшей подругой Наткой: мы дружим с детства, все равно тебя не удастся от нее скрыть.

— Она простолюдинка? — поинтересовался Лид презрительно.

— Прекрати! — рявкнула я. — У нас тут вообще, кроме тебя, нет больше королей! Вот и цари себе тихо, пожалуйста!

Лид повернул ко мне голову: мне показалось, что в его взгляде на миг мелькнули вполне человеческие удивление и обида, но потом это выражение исчезло. Он кивнул и сказал снисходительно:

— Хорошо, Соня, я могу поговорить с этой Наткой, если тебе доставляет удовольствие беседовать с простолюдинками.

Я молча шла рядом, давя в себе желание вцепиться королю в волосы и повыдирать их все по одному. Кажется, в его обществе я тоже скоро стану далекой от гуманизма…

На подходе к моей квартире Лид, не прощаясь, исчез. Я уже было подумала, что он таки оскорбился и больше никогда меня не побеспокоит… В данный момент мне уже даже было чихать, кто от него пострадает, настолько я устала.

Дома все было как всегда: увидев возящуюся на кухне маму и засевшего в компьютер папу, я чуть не заплакала от умиления. Родители проявили более умеренную радость при виде меня и сообщили, что еда на плите и в холодильнике. Дрожащими руками я взяла себе бутерброд с колбасой и чай, и устроилась на кухне, не имея ни малейшего желания заходить в свою комнату.