Только МАТ или иномирянка со своим уставом (СИ) - "Мистеру Майарана". Страница 58

Женя тихо выругался куда-то в мои волосы, а затем крепко сжал.

— Это ж надо было так напиться, Василиса.

— Надо было! — Обиженно выдохнула я.

И вообще это всё из-за него! Проснувшись утром, я первым делом отправилась на кухню получать свои законные поздравления, но мама сообщила, что он уехал в командировку. Уехал! Это испортило весь мой день, мать его. Весь! Настроение никак не хотело подниматься даже в ночном клубе за первой в жизни бутылкой текилы.

Женя ничего не ответила, поднял на руки и куда-то понёс, уже через минуту меня умывали ледяной водой, а через пять поили какой-то порошковой водой со вкусом мяты и ещё чего-то. Гадость! А через десять усадили на кровать и приказали раздеться и забираться под одеяло.

Женя отвернулся, а дождавшись выполнения оперативного задания, распахнул окно, впуская морозный воздух.

Почти сразу стало легче. Головокружение прошло, а духота не душила. Но я всё равно чувствовала, что пьяна.

— Легче? — дядя сел рядом, положив ладонь на моё плечо, укрытое теплым одеялом.

Кивнула в ответ.

Почему-то вспомнилось замечание Маринки, что Женя является лакомым кусочком для женщин. И сейчас эта мысль не давала мне покоя, а нутро разъедал вопрос. Я перевернулась на спину и решительно посмотрела в его глаза.

— У тебя есть кто-нибудь?

В его глазах мелькнуло удивление, но тут же исчезло, скрываясь за маской безразличия.

— Ты пьяна. — Решил увернуться от ответа? — Спи. — Ну, точно!

Он попытался встать, но был схвачен за руку.

— Ты не ответил.

Женя прищурился.

— Зачем ты спрашиваешь?

— А зачем ты отвечаешь вопросом на вопрос?

Улыбка скользнула по его губам, но он (О, Боже!) снизошел до ответа смертной.

— Нет. У меня никого нет.

Я сама не заметила, как облегченно выдохнула, но зато поняла, что моё лицо сейчас сканируют, как никогда. Пришлось невинно улыбнуться в ответ.

— Маринка спрашивала. — Женя прищурился, а я испугалась, что он мог вычислить мою маленькую ложь, и легла на другой бок. — Спокойной ночи.

Затылка коснулись его губы, вызывая мурашки.

— С днём рождения, маленькая моя.

Маленькая моя … Он уже очень давно не называл меня так ласково и это дало о себе знать учащенным сердцебиением. Кровь прилила к щекам, а губы засаднило.

Кровать освободилась от лишнего веса, я услышала, как заботливой рукой закрываются створки окна, чтобы я не простыла за ночь, а потом и свет погас.

Выдохнула, сдерживая непонятные чувства. Чувства, которых быть не должно. Чувства, которые можно полелеять сейчас, но завтра, когда протрезвею, они должны быть закрыты на семь замочков и один амбарный и никогда о себе не напоминать. Потому что нельзя. Потому что неправильно. Потому что аморально.

«У него никого нет. Никого» — проносилось в мыслях сто тысяч раз и это приносило облегчение, радость, надежду …

НЕТ! Никакой надежды!

Соскочила с кровати и принялась растирать лицо руками, пытаясь загнать мыли поглубже, но поздно, я уже дала им спуск.

А что, если … Что, если?

Комната становилась тесной, мысли снова начали путаться, но я уже ухватилась за идею и поползла к краю постели. Где-то в шкафу отрыла старую Женину футболку, которую приватизировала у него взамен испорченной пижамы, но так и не решалась её одевать. Стащила со стены гитару и отправилась в его кабинет. Почему-то я была уверена, что он там.

И я не ошиблась. Стоило только приоткрыть дверь кабинета, как в ноздри ударил его запах, который ни с чем нельзя было перепутать. Женя сидел за рабочим столом, перелистывая свои бумаги. Он как-то напрягся, когда я вошла на его территорию. Поднял глаза, пробежавшиеся взглядом по моему внешнему виду и в один миг потемневшие.

Я прошла по мягкому ворсу ковра и уселась на стул в удобную позу, стараясь не думать о том, какая я сейчас растрёпанная и как сильно блестят мои пьяные глаза. Женя молчал. Отложил бумаги и сцепил в замок пальцы рук, будто пытаясь удерживать себя в руках.

Музыка полилась тихой рекой, создавая атмосферу. И с первых же слов я приковала Женино внимание. Он слушал удивлённо, заворожено и даже восхищенно, но я сейчас не придавала этому значения, потому что выворачивала для него свою душу, вкладывала значение в каждое слово. Просила понять …

Струны затихли, сдав пальцам последнюю вибрацию, а я не отрывала глаз его лица, на котором обозначилась одна из тех улыбок, которую я однозначно добавлю в свою коллекцию его эмоций.

— Это признание?

Вздрогнула от вопроса, но всё равно решительно кивнула, надеясь, что если меня сейчас отбреют, то завтра я об этом инциденте не вспомню.

Женя встал со своего места и очень медленно подошел ко мне. Пальцы скользнули на мою щеку, чтобы их обладатель, всматриваясь в мои глаза, задал ещё один вопрос.

— В какой любви ты мне признаёшься, маленькая моя?

Его шепот проникал в саму суть, глаза утягивали в пучину их бытия, выбивая почву из-под ног. Я впервые испытывала нечто подобное, словно он только сейчас позволил себе посмотреть на меня как-то иначе, не как дядя.

— В настоящей. — Шепчу в ответ. — Искренней. И далеко не родственной …

Нежная улыбка тронула его губы, не такая, которая могла предназначаться любимой племяннице. Нет, в ней было что-то такое, отчего трепетало сердце, вырываясь наружу.

— Маленькая моя …

А затем следует нежный-нежный поцелуй в губы, от которого я таю, как хрупкий лёд на полуденном солнце. Каждая клеточка тянется к этому человеку, как примагниченная.

— Смелая моя …

Второй поцелуй был настойчивее, и он стал для меня откровением свыше, потому что в нём уже плавилось целомудрие, обволакивая чувства неясной сладостью. Нижнюю губу прикусили ровные зубы, слегка оттянули, вызывая странный жар во всём теле.

— Любимая моя …

Признание, пустившее сердце галопом по грудной клетке. Признание, наполнившее душу радостью, а разум надеждой.

Взгляд в глаза и тихое:

— Только вот тебе пора спать, Василиса… — Я замечаю какую-то грусть, и уже решаю задать вопрос, но меня перебивает страшное. — И обо всём этом забыть.

Зеленая бездна утаскивает во тьму, не позволяя выкарабкаться из навязанного сна. Жалкие попытки возмутиться были встречены нежным поцелуем в губы и тихим:

— Всему своё время, маленькая …

И я забываюсь крепким сном.

Вынув клыки, первым делом ощутил учащенное сердцебиение нашего Бедокура, а судя по реакции окружающих, хозяюшка моя проснулась.

Повернул голову и столкнулся с осуждающим и злым взглядом проректора.

Дела-а-а-а-а … Во дела-а-а-а.

Бросил ему в ответ такой же взгляд, сомневаясь, что он поймёт его, и он не понял, снова хотел меня сцапать, но Вася оказалась быстрее. Не успел я среагировать, как почувствовал зажатую между пальчиками свою горячо любимую шкурку. Дёрнулся, но тут же, натолкнулся, на любимые глазки, что не скрывали укора.

— Издеваешься?