Тайна горы Муг - Моисеева Клара Моисеевна. Страница 16

— Зачем смотреть на старые цепи, прикованные к костям, когда можно будет посмотреть на новые, блестящие цепи, прикованные к твоим рудокопам!

— Ты догадлив. Я так и сделаю. Только надо скорее освободить гору Магов. Нужно заставить Диваштича уйти оттуда. К тому же этого желает наместник в Самарканде. Ему не угодно оставлять афшину такое укрытие. Он хочет застичь его в Панче без лишних хлопот. А пока у афшина есть крепость на горе Магов, наместнику много забот.

— Чем же я могу тебе помочь? — спросил молодой тюрк.

— Ты должен пойти к афшину и рассказать ему о том, что дивы не дают житья, изводят птицу, накликают болезни на людей и мор на баранов. Подкупи жрецов, чтобы они сообщили дурные вести афшину, чтобы предсказали гибель всем людям, которые ступят ногой на гору Магов. А когда афшин поверит во все эти россказни, тогда нетрудно будет его уговорить покинуть гору Магов. Подумай только, какую пользу мы извлечем и деньги получим! Их нам пришлет наместник из Мерва.

— Я вижу, ты совсем захмелел, — заметил молодой тюрк. — Только что рассказывал, как афшин победил дивов на горе Магов, а теперь предлагаешь запугать его дивами. Диваштича трудно запугать. И рудника тебе не видать, как собственных ушей. Рассчитывай лишь на звонкие монеты, которые тебе дадут за длинные уши. А я не стану вмешиваться в это дело. Ты бы смог обмануть афшина, если бы он был круглым дураком, но афшин Диваштич во всем Согде прославлен своим умом! Так легко ли его обмануть?

— Не знаю, кто из нас захмелел! — рассердился старый тюрк. — То ты говоришь, что не почитаешь афшина и на полмедяка, то хвалишь его за ум! Как тебя понять?

— Так и понимай. Я знаю, что афшин умен, а почитать его не хочу, вот как! Но я знаю также, что ты глуп, и не хочу иметь с тобой дела. С этими словами молодой тюрк поспешно покинул своего собеседника.

Оскорбленный тюркский дихкан долго думал о том, стоит ли мстить молокососу. А еще надо было подумать, не прав ли этот мальчишка. Ведь в самом деле, никогда прежде никому не удавалось обмануть афшина! Единственно, что удалось теперь, это подкупить его звездочета и слуг, чтобы иметь кое-какие сведения для наместника в Мерве. Но афшин так скрытен…

Старый дихкан вовремя увел молодого тюрка. Диваштич был горяч и терпеть не мог самонадеянных птенцов, как он называл безусых молодых тюрков. Он никогда не отказывал им в гостеприимстве, но не любил разговоров с ними, а тем более не прощал дерзостей.

Впрочем, Диваштич, казалось, ничего не замечал. Он был увлечен рассказом одного из гостей, который вспомнил какое-то предание. Афшин любил слушать предания старины и народные притчи — он считал, что в них много мудрости, полезной даже знатному человеку. О Диваштиче говорили, будто, сам любитель поэзии, он мастер сочинять четверостишия. Иные знали, что немало звонких строк было записано его старым писцом Махоем. Но стихи эти слышали избранные.

И все же за чашей вина молодые тюрки передавали друг другу стихи, которые афшин посвятил своей красавице арфистке.

— Вот уже три года он каждый день наслаждается ее игрой, — шептал юноша в лиловой одежде.

— Он дарит бедной девушке драгоценности, — добавил второй. — Я успел рассмотреть на ней золотые браслеты с крупными жемчугами и на каждом пальце перстни с бирюзой. Голова арфистки украшена дорогим убором, одежда из тончайшего китайского шелка…

— Я видел как-то в Самарканде китайскую принцессу, — вмешался третий, — так та принцесса была не так богато одета, как арфистка афшина. Значит, она ему дорога!

— А ты пойди к ней и спроси ее, довольна ли она жизнью у афшина, — предложил один из собеседников. — Только сделай это тихо, чтобы афшин не узнал.

Юноша в лиловой одежде тотчас же поспешил к беседке, но арфистки там уже не было. Не было ее и среди гостей.

Рядом с гостями расположились музыканты. Их было много во дворце Диваштича. Они без устали играли, но афшин не веселился, не шутил.

— Злые языки правы, — сказал, возвратившись, юноша в лиловой одежде. — Афшин спрятал свою арфистку, боится, как бы ее не похитили.

Диваштич приветливо обратился к почтенному купцу Сахраку, недавно вернувшемуся из Китая. Купец привел с собой караван в сто верблюдов. Он побывал во многих странах, много чудесного пришлось ему повидать. Однако виденное в Китае показалось Сахраку удивительным.

— Китайцы построили храмы дивной красоты, — рассказывал Сахрак. — А ремесленники их так искусны, недаром китайцы говорят: «Мудрец, который все видел, не стоит человека, который сделал одну вещь своими руками». Показывали мне чашу из слоновой кости. Такого чуда у нас не сделают. На ней тончайшая резьба, мелкая и ажурная. А когда рассмотришь, так увидишь там дворец с садом, диковинных зверей и птиц, а также людей. Эту чудесную чашу делало три поколения резчиков — целых сто лет.

— Мне хотелось бы иметь такую чашу, — сказал Диваштич. — Привези мне ее!

— Я не знал, что это будет угодно моему господину, — ответил с поклоном Сахрак. — Я привез черно-лаковую посуду с райскими птицами.

И он развернул платок, в котором были уложены великолепные чаши. Одни были украшены райскими птицами, другие расписаны цветами яблони. На сверкающем черном лаке пестрые птицы были как живые. Диваштичу очень понравилась китайская деревянная посуда. Он спросил, нет ли еще чего-либо из китайского дерева. И Сахрак предложил ему ларец, отделанный золотом и жемчугом.

— В этом ларце принято хранить драгоценности, — сказал купец и положил туда жемчужное ожерелье, которое афшин просил доставить ему из дальних стран.

Но самое удивительное было впереди. Сахрак вдруг отложил в сторону принесенные им вещи и стал с увлечением рассказывать о китайских врачевателях, которые прославлены во многих странах и владеют многими тайнами исцеления.

— И наши врачеватели умеют излечивать недуги, — заметил с усмешкой афшин. — Другое дело, если бы нашлись такие, которые знают секрет молодости.

— Об этом я и хочу рассказать! — воскликнул Сахрак, польщенный тем, что все гости с величайшим вниманием слушали его. — Я купил у китайского врачевателя волшебный корень жизни. Он сказал мне, что настойка, сделанная из этого корня, дает бодрость и радость молодости.

И Сахрак вытащил из-за пояса небольшой корешок.

— Где же они берут этот корень жизни? — поинтересовался тюркский дихкан.

— Они находят его в дремучих лесах, — отвечал купец. — Его ищут в дебрях, там, где живут тигры. Редко удается охотнику найти такой корешок. И потому цена ему очень высока.

— Сколько же ты уплатил за него?

— Много уплатил! На чашу весов положили этот корешок, а на другую чашу мне было велено положить золотые монеты. И когда чаши сравнялись, мне приказали удвоить количество золотых монет.

— Ну что ж, — рассмеялся афшин, — кто хочет быть молодым, тот не пожалеет золота! Я хочу быть молодым и покупаю у тебя этот корень.

— И мне добудь такой же, — попросил тюрк.

Вслед за ним к Сахраку обратились и другие гости. Купец только разводил руками. Он не рискнул закупить большое количество корешков. Теперь ему придется добывать их через других купцов. А достанут ли те купцы этот чудесный корень!

О богатствах Диваштича шла молва по всему Согду. Знатные говорили о его пышных дворцах, о дорогих коврах и золотых кубках. Бедные говорили о плодородных землях, о тенистых виноградниках и зеленых пастбищах, где паслись несметные отары. Казалось, что счастье и благополучие родилось вместе со знатным афшином. Так думали люди Панча.

Но Диваштич думал о том, что ни деньги, ни знатность не принесли ему радости и покоя. Вот уже много лет тревога гложет сердце афшина. Мысли мрачные и темные гонят сон и покой, мешают предаваться веселью. Эти мрачные мысли пришли в тот день, когда воины халифа завладели его любимым городом — Самаркандом. Первое время он рассчитывал сговориться с арабами, пойти на уступки. Он заботился о том, чтобы наместник исправно получал дань и чтобы никто из знати ни в чем не прекословил ему. И вот он ушел в Панч. Теперь он уже больше не ихшид Согда. Его власть сильна только в Панче. Но прошло немного времени и афшин увидел, что лучшие города Согда захвачены завоевателями. Тогда он понял, что настанет день, когда падет и Панч. А жить под игом врага все равно что не жить.