Курьер. Книга 1 (СИ) - Покровский Владислав Евгеньевич. Страница 73

Я навострил уши и моментально встрепенулся: чёрный костюмчик, говорите? Белая рубашка? Ну всё… В сторону добродетель и любовь к ближнему своему, попадитесь мне только, "чёрные"! Жизнь положу, но притащу одного из вас на допрос к Грэю!

— И приговор тебе, убийца, будет произнесён и приведён в действие прямо сейчас, — пафосно произнёс Дегтярев, задрав подбородок. — Не слышу оправданий и жалких потуг спасти свою жалкую продажную жизнь.

Я устало посмотрел ему в глаза, подивился той бездне и океану отчаяния, которые плескались в них, и открыл рот, чтобы сказать…

И подо мною разверзлась земля…

А потом обрушился давящий рёв и грохот.

Мы с Дегтяревым нелепо взмахнули руками и обрушились вниз под аккомпанемент страшного грохота и треска разваливающейся на куски крыши. Падая, я успел вскинуть голову и увидел, как растворяется высоко в небе силуэт пикирующего бомбардировщика, а потом я скользнул по падающим обломкам, в падении ухватился за крюк, торчащий из стены, скакнул в сторону и тут же прыгнул вперёд, вытягиваясь в струну. Пол затрещал, застонал, когда на него навалилась тяжеловесная гора обвалившейся крыши, я пробежал по нему, скользя по кучам пыли, и едва успел выхватить тело потерявшего сознание Дегтярева, как вдруг во второй раз ощутил, как под ногами разверзаются бездны.

"Теперь понятно выражение: чтоб ты провалился", — фыркнул я мысленно, прилагая отчаянные усилия и сохраняя шаткое равновесие на валящихся вниз обломках — оказаться погребённым заживо мне совсем не улыбалось, приходилось прыгать, нагибаться, нырять, скользить, а с Дегтяревым на плечах это было не так уж и легко, однако бросать я его не собирался. Убить — да, был готов как пионер, но вот бросить… Даже врагу не пожелал бы такой участи.

Ах, чтоб тебя! Очередной обломок, на который я ступил, соскользнув с верхнего в образовавшейся куче, не удержался и покатился в сторону, а я на нём как взаправдашний цирковой трюкач с бесчувственным бревном на плечах. Поймав момент, я удачно оттолкнулся, спрыгнул на пол первого этажа, мягко спружинив ногами, и, закряхтев от натуги, кинул Игоря куда-то в кучу тряпья, которое грязной горой валялось в углу. Оглядевшись, я присвистнул уважительно — вроде бы и бомбы у таких бомбардировщиков небольшие, а всё же развалила весь дом, зараза, хвала звёздам, взрыв ударил снизу, иначе даже броня из пластистали не спасла бы.

И тут я вспомнил о простреленной голени и наклонился её осмотреть, поморгал, потёр кулаком глаза и всё равно не нашёл ровным счётом ничего, никаких следов, ни малейшей царапины или шрамика, или ещё чего-нибудь такого героического, чтобы покрасоваться можно было потом перед Шелой. Нифига. Я вздохнул печально: опять никаких доказательств. Опять придётся сочинять, что с голым торсом на танки лез и в доты прорывался, лишь бы премию побольше урвать…

Игорь заворочался и захрипел, перевернулся на бок, закашлялся и тут его стошнило. Я с умилением покачал головой — очухался, подлец. После удара таким камушком по голове, я бы ещё неделю вёл бы себя как ребёнок: ползал, писался и говорить бы не мог, а этот нет, уже ворочается, неудобно ему, видите ли, ну да, тряпки же грязные, а под ними наверняка что-то твёрдое лежит, вот и ворочается… Тоже мне, принцесса на горошине…

"Быть или не быть?" — подумал я, поправляя штанину и заматывая голень на всякий случай куском тряпки почище (а всё-таки превосходно эти пластинки действуют: залепляют раны, вживляются в кожные покровы, проникают в них, восстанавливают их — это же искусственный органический материал, вот и следов никаких нет, это уже считай новая кожа, причём на все 100 процентов идентичная хозяйской). Я поцокал языком — надо будет прикупить ещё пару наборов ИсОМ, при моей феноменальной везучести и маниакальной привычке лезть куда не надо, они ой как пригодятся!

"Все-таки, наверное, не быть, — решился я, глядя, как Дегтярев ворочается на тряпье, пытаясь прийти в себя, и нисколечко не желая ему в этом помочь. Раздери тебя цуцлик — опасный, кстати, зверь на Марсе — парень меня убить хотел! И за что? За то, чего я никогда не совершал и в жизни не сделал бы. Убивать Ковалёва?! Фу, мерзость какая! И из-за чего? Причины? Одни сплошные непонятки…

Неподалёку вдруг загрохотали автоматы и пулемёты, что-то пронзительно вжикнуло, громыхнул взрыв, и сразу же до меня донёсся грохочущий лязг и чьи-то крики. Стрельба прекратилась на мгновение, затем вспыхнула с новой силой, раздробилась на несколько очагов, которые начали постепенно смещаться, загромыхали тяжёлые выстрелы, я увидел из окна, как в дальнем доме за стеной взметнулся фонтан огня и каменных брызг, кто-то заорал…

Я выскочил на улицу, оглядываясь и заметил, как в дальнем её конце скрытно перемещалась большая группа солдат — возможно, те самые, что обстреляли меня, возможно, другие — они ныряли под прикрытия домов каждый раз, как в небе мелькала хищная тень стальной птицы. Я оглянулся, Дегтярев что-то мычал, держась за голову руками, ладно, авось, отойдёт, а не отойдёт — что ж придётся возвращаться и помогать ему выбраться отсюда, опять придётся "суперменничать", ёлки-моталки, мне б за это премии давали, что ли, а то с моими героическими поступками Чип и Дейл без работы сидят.

Пора! Я выскочил из полуразрушенной двери, пробежал по улице, каждый раз по привычке ныряя в укрытие, когда выстрелы и грохот стрельбы перемещались совсем близко ко мне, когда хищная тень самолёта устремлялась за мной в погоню, нырнул в какой-то переулок, который подсказало мне моё драгоценное чутьё, подпрыгнул и ухватился кончиками пальцев за край стены, перегораживавшей его. Подтянувшись, я, стараясь не терять более ни секунды, взобрался на неё, перебежал по её верхушке до крыши дома, разбежался как следует, и оттолкнулся от самого края крыши, вытягиваясь в прыжке через всю улицу. Есть контакт! Я ударился всем телом о стену дома, скользнул по ней вниз, однако успел ухватиться за остатки рамы, болтающиеся на двух проржавевших петлях, вцепился в них как клещ, рванулся вверх и ухватился за выступ над окном. Рывок! Я схватился едва ли не за воздух, покраснев от натуги, — щель между камнями кладки оказалась слишком уж мала, мои пальцы с трудом там зацепились — рванулся вверх, подтягиваясь. Моя нога упёрлась в выступ над окном, я поднял голову, прицеливаясь и готовясь, как вдруг…

Осколки камня брызнули у самого моего уха, автоматная очередь ударила в стену возле меня, я инстинктивно зажмурился и едва не упал, а вслед за ней раздался грубый окрик:

— Ханде хох, швайне!

И чей-то дикий мерзкий гогот, в котором — я не смог не узнать — явно скользили нотки страха.

Ну уж нет! "Стоп!" — скомандовал я мысленно, активатор пиликнул, выполняя команду, и рванулся вверх, мысленно плюнув на все пункты Договора. Мне было жалко тех парней, которые в меня стреляли. Если бы я слез, то они у меня на родину отправились бы в банках с тушёнкой с пометкой в личном деле "Скончался от дизентерии". А так… Пусть живут пока, подонки. Они ещё не знают, что война ими будет проиграна и таких как они солдаты армии союзников будут развешивать на пальмах вдоль дорог в назидание сопротивляющимся.

Перевалившись через край, я шумно отдышался, быстро вскочил на ноги и побежал вперёд, перепрыгивая через дыры в крыше, через попадающиеся тут и там провалы; вспомнив вовремя об остановленном времени, я полюбовался на зависший в воздухе недалеко от меня самолёт, от его крыльев бежал огненный ручеёк, нацеленный в один из домов, стоящий на близлежащей площади, после чего отпустил блок бега времени. Самолёт пронёсся даже ближе, чем я предполагал, меня едва не сдуло мощным потоком ветра и газов, миг тишины, и ахнул рокочущий взрыв, я сбился с ритма, со стоном зажимая голову и уши руками, споткнулся, не заметив торчащего обломка, и едва не упал. Фонтаном взвились клубы дыма и пыли, мелькнули и пропали язычки огня, дом завалился и осел внутрь себя, через две-три секунды когда-то вполне неплохой домишко пусть и непонятной для меня формы и внешности превратился в груду развалин, от которых за километр веяло смертью. Я едва не упал на колени, сдерживая себя и не давая воли чувствам — уж слишком хорошо я знаю обратную сторону войны, её истинное лицо. Кто видит в ней красоту взрывов и силу пламени, тогда добро пожаловать сюда: посидите в окопах сутки напролёт под дождём и палящим солнцем, в грязи, в своей и чужой крови, в компании вшей и голодных клещей, ощутите, что чувствует солдат, услышьте разрывающий душу и сердце холодный свист смерти у вас над головой и попытайтесь угадать, кому она достанется: вам или соратнику, с которым прошагал полконтинента. А когда прочувствует всё это на своей шкуре, когда будет лежать в грязной санитарной палатке прямо на сырой земле и помирать от гангрены, только тогда вы и осознаете, сколь тяжела участь простого солдата, да только поздно уже будет…