Предательство шута (СИ) - Моричева Наталия "Кельта". Страница 35

— О, Тёмные Боги! Если бы было у нас это несчастное тело, как бы всё было проще.

— Ага, очень просто. Обвинить шпионов в убийстве, семью Императрицы в сговоре, а её саму в измене и лишить короны. А тебя быстренько короновать, как сына двоюродной сестры прошлого Императора и ближайшего родственника, — чиновник из посольского приказа расточал яд.

— И всё бы получилось. Императрица выпила “Кровь Дурмана”, и, если бы не пролила вино, то свидетелем измены была бы половина двора. И если бы Императора не увели гвардейцы… Да как они это смогли, должны же были быть пьяными! — вышел из себя Рор и пнул стол.

— А кто виноват в этом? А теперь мы даже заставить шута говорить не можем, чтобы не поджечь Столицу и сохранить хоть какой-то правомерный вид нашего положения.

— Рор, успокойся. У нас ещё и казначей закрыл доступ к казне и вход в казначейство. А в саму Сокровищницу попасть мы тоже не можем без ключа.

— Вот и думай, как выйти из ситуации. А то ты уж больно сильно верил, что править легко. Пойдемте, оставим его ненадолго, — обрубил спор стоявший возле окна мятежник.

И, почти не разговаривая между собой, бунтовщики вышли из кабинета. А Рор Соль остался наедине со своими мыслями. Он сел в Императорское кресло и задумался.

Вот кабинет Императоров. Окно, шторы, ширма у стены, стеллаж для книг, рабочий стол и столик для бесед, неуместные разномастные кресла. Мечта долгих и долгих лет — кабинет Императора. Он мечтал оказаться здесь с самой своей первой встречи с наследным принцем, но смог попасть сюда только сейчас… И ничего.

Тогда, пятнадцать лет назад к ним в гости привезли одетого в траур мальчика и весь дом будто сошел с ума. Каждый старался угодить принцу настолько, что даже любимый пироге Рора отдали гостю, тихо приговаривая “не будь жадным, это же принц”. И гостя со словами “Это будущий Император” усадили за стол на то место, на котором до этого сидел Рор. И весь дом Соль кланялся мальчишке на два года младше старшего и единственного сына, всеми обожаемого наследника рода.

Потом, когда мальчика призвали ко двору, он вновь встретился с принцем. Хар обрадовался ему, позвал на прогулку и привел к гробнице своей матери. Будущий Император гладил камень и тихо благодарил Рора за гостеприимство и понимание его дома, проявленные к скорбящему ребенку…

А теперь Рор сам занял место Хара, но ему не проявили уважения даже те, кто привел его сюда. Советники, министры, гвардия гордо молчат, Тайный Сыск вообще стоит пустым. И радости от возможности занять кабинет Императора не было и в помине.

— Ваше Сиятельство. Могу я взять Имперскую печать в футляре? — вежливый вопрос вырвал Рора из задумчивости.

— Мастер Горон, зачем?

— Мне необходимо попасть в сокровищницу, — немного помявшись, объяснил старый маг.

— Зачем?

— Не могу сказать.

— Тогда нельзя. Вдруг вы хотите её вынести из дворца…

— Да как вы посмели подумать такое! — возмутился придворный маг, а до мятежника дошел запах вина. — Чтобы я, годами следящий за Чашей что-то сделал с печатью! Это же немыслимо даже предположить!

— Стоп, стоп, стоп, что ещё за Чаша?

Маг прикусил язык, спохватившись, что проговорился, но пришлось объяснять, чтобы получить возможность подпитать артефакт. А потом Рор увязался за Гороном в зал, где и хранилась Чаша и вызнал зачем она. Как только мятежник с магом вошли в Зал Крови, Рор торжествующе улыбнулся — Чаша показывала, что ребенок Ногарда девяносто седьмого в Столице. А значит ещё остался шанс вернуться к первоначальному плану.

Прошла уже полная неделя со дня мятежа и ещё чуть-чуть дней. Но положение захвативших власть нисколько не укрепилось. Они объявили Рора наместником на время внезапной болезни Императора и в виду отсутствия в Столице Императрицы, даже подделали приказ и печать под ним, но… ни советники, ни министры не допускали к себе Рора и его людей, оставшиеся гвардейцы были заперты в казарме, а Тайный Сыск опустел. Но мятежники не отступали от своей цели и решились провести очередной прием делегаций, потренироваться перед прибытием послов.

— Уверен, что стоит допустить на аудиенцию шута? — спрашивал у Рора один из его товарищей, взявший роль первого советника. — Она так и не сказала, где Император.

— Император в Столице. Будем искать дальше, тем более иногда его видят в трактирах и гостевых домах. А шут… — Рор скрипнул зубами, — Нам и так почти не верят, а Милаши одним своим присутствием подтвердит наши права. Все знают, что приёмов императорского двора не бывает без шута.

— Ну так пригласили бы другого. Мало ли шутов!

— Таких как она? Никого. Её знают, ненавидят, обожают, но ждут. И как мы им объясним, что кроме Императора, у нас и шута нет? — он дождался, пока советник покачает головой и продолжил. — И мы пробовали найти замену. Первый вопрос, который задавали шуты — “А где Милаши?”.

— Мы не можем показать больного Императора, но шут-то у нас действительно болен. Слышал, ей даже запретили с постели вставать.

— Да плевать она хотела на запреты мелких лекарей. Она как-то после побоев два дня на балах и приёмах отработала, только слухи ходили про переломанные рёбра и дамы от злости по углам шипели, — он оборвал речь и вошел в полупустой зал.

Свита фальшивого наместника последовала за ним, по очереди занимая места среди собравшихся людей. В тронном зале было удивительно тихо, почти никто не беседовал с соседом, все были насторожены и недоверчиво озирались. Напряжение не мог разбавить даже старательно декламировавший бездарные стихи о берёзе поэт — на него в лучшем случае презрительно косились, а то и вовсе не обращали внимание. Но как только Рор встал на верхнюю ступеньку возле трона, так придворный распорядитель самодовольно и внезапно объявил:

— Её Шутовское Высочество Милаши первая и единственная, первая дама Шутовского двора!

И сквозь услужливо распахнуты двери вошла она. Вся придворная знать, да и вся Столица привыкли к невероятным нарядам Милаши, но она смогла в очередной раз всех поразить. В тронный зал с достоинством вошла роскошно одетая красавица: серое платье из струящейся мягко сияющей ткани превращало худую невысокую Милаши в изящную стройную даму, а украшения только добавляли ей блеска, и тонкой работы корона завершала царственный образ. Но более всего их удивило лицо, на котором не было ни черточки грима, и с которого на них строго смотрели огромные аметистовые глаза. Шут, цокая каблуками, прошла к трону и села на него.

— Просите делегации, — приказала она распорядителю.

И в замерший от такой невероятной наглости зал вошла первая делегация — представители городов Империи. Рор, подавившийся своим замечанием, развернулся к вошедшим, готовясь поприветствовать их. Гости приблизились к возвышению, отдали церемониальные поклоны, и глава делегации обратился к сидящей на троне.

— Ваше Величество, мы рады видеть столь прекрасную Императрицу. Позвольте засвидетельствовать вам наше уважение…

— Начальствующий Хазмен, Вы меня разве не узнали? Обидно, а я хотела узнать, наконец, кто же пополнил вашу семью? Внук или внучка? — девушка тепло улыбнулась, став ещё красивее.

— Внучка, — улыбнулся в ответ столичный градоначальник. — Спокойная девочка, хорошо спит, хорошо ест, но кроме мамы никого не признает.

— Надеюсь, она унаследует красоту своей мамы и характер папы. — Милаши протянула руку и легким движением пальцев потребовала свиток с прошением делегации. — Давайте бумаги, я их сохраню. Или дождетесь, когда сможете передать их лично Императору? — она вновь положила руку на подлокотник и на её пальце сверкнул, поймавший солнечный луч, перстень.

— Пожалуй, мы не спешим и дождемся Императора.

И делегация рассеялась по залу, а Рор, сбросивший остолбенение, негромко рыкнул на шута.

— Ты что творишь!?

— О, “наместник”, я вас не заметила. Я тружусь на своём месте, а Вы? — не понижая голоса наигранно-учтиво поинтересовалась она и вновь продемонстрировала свой перстень — печать главы Шутовского Двора. — Прошу, не отвлекайте меня, я не очень хорошо себя чувствую, и не хочу затягивать приём.