Последний ветер (СИ) - Мышкин Евгений. Страница 24

- О чем ты задумалась? - Спросил он.

- Я тревожусь за тебя. В последнее время ты будто сам не свой.

- Послушай, я просто устал. Я последнее время чувствую себя какой-то машиной, которая утром включается и пытается что-то изменить в этом мире. И каждое утро задается вопросом: зачем всё это? Нам никто не сказал, кто мы, и зачем мы здесь. Нам просто сказали: Вот вам миллион возможностей. Но, никто не научил, что с этим всем делать.

- Ты должен отдохнуть.

- Не в этом дело. Я... Я не знаю.

- И эти твои опасные опыты...

- Это моё личное дело.

- Ты изменился после возвращения с черного континента. - она села на край кровати, и принялась теребить кончики волос.

- Послушай, давай не будем начинать этот разговор.

- Ты ведь не можешь вечно бегать от этой беседы.

- Серьёзно? - Он удивленно поднял бровь.

- Это всего лишь оборот речи. Ты прекрасно понял, что я имела в виду.

- Хорошо, я обязательно обсужу это с тобой. Но, не сегодня, ладно?

- Ты постоянно так говоришь. И от этого ты только глубже уходишь в себя.

- Послушай, я не хочу взваливать на тебя ещё и свои проблемы.

- Меня это не обременит, поверь...

- Ишчель, дорогая, я очень сильно люблю тебя. Просто, дай мне немного времени разобраться с этим. Я справлюсь.

Он улыбнулся. Улыбка была искренней, а вот в глазах была какая-то пустота. Она нежно погладила его короткие белые волосы.

- Мне пора собираться на работу. У меня первая лекция через час.

- Пожалуйста, давай сегодня поговорим обо всём. - Ишчель встала, и скрестив руки на груди, принялась ходить по комнате.

- Хорошо. - Спустя какое-то время обреченно сказал он. - Я обещаю, что поделюсь с тобой тем, что меня гложет.

- Правда? Я рада, что ты идешь на контакт. Я приготовлю что-нибудь особенное сегодня на ужин.

- Я буду рад.

Она обняла его, сидящего на кровати. И поцеловала в лоб.

- Я люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю. - Сказал он, и принялся одеваться. Уходя, он добавил: В погребе есть свежее мясо, если тебе вдруг захочется перекусить.

По дороге в институт, он думал о том, что с тех пор, как он поселился в этом городе, количество болезней сократилось почти до ноля. Ни венерических, ни смертельных здесь не было уже лет пятьдесят. Даже сезонных вспышек простудных вирусов не наблюдалось. Просто, самый здоровенький городок, среди своих чахлых соседей. Нет больных, нет инвалидов. Но, нет и медицинского прогресса. С такими темпами, через несколько поколений здесь будет стерильное гетто, где всё население сможет выкосить простейшая оспа. И это при том, что миллионы людей отдали свои жизни за сыворотку от этого вируса.

Так не может продолжаться постоянно. Всегда, во все времена, следом за массовыми вспышками инфекций, как противовес, следовал прорыв в медицине. А здесь всё застоялось. Застыло. Замерло.

В тишине, царившей в аудитории, единственными звуками был мерный скрип небольшого куска мела по грифельной доске, и низкий громогласный голос профессора.

- Термин Анатомия происходит от слова «анатемно», что значит рассечение, расчленение. Этот термин обусловлен тем, что первоначальным и основным методом добывания фактов был метод анатомирования человеческого трупа.

Анатомия является одной из важнейших медико-биологических дисциплин, поскольку предметом изучения анатомии является человек – самый высокоорганизованный живой организм.

Профессор на секунду задумался. Самый ли? Он столько раз говорил это своим студентам, что только сейчас до него дошел смысл этих строк. Как долго он ещё собирается себя обманывать? Неужели, из-за этих низших существ, большая часть которых даже не в состоянии осилить пять лет сжатого обучения азам медицины, он должен загонять себя в угол? Должен бояться общества, которое, возможно, и не примет его таким, какой он есть на самом деле. Нет уж, пусть они сами его боятся. Пусть поймут, что он - Первый.

Он поднял взгляд на аудиторию, и увидел, что студенты, отложив письменные принадлежности, непрерывно смотрят на него. Он даже не знал, сколько минут он стоит вот так, молча. И, откровенно, он не собирался ничего предпринимать по этому поводу.

Пауза затянулась. Ещё через пару минут один из студентов робко потянул руку вверх.

- Да, юноша? - Вопрос был исключительно риторический. Он и так прекрасно знал, что молодчик спросит, все ли у него в порядке.

- У вас всё хорошо, профессор?

- В каком плане, хорошо?

- Простите?

- Физически у меня всё просто замечательно.

- Просто, вы замолчали, и я подумал...

- А вы не думайте, молодой человек, вы учитесь. Я за свою жизнь ни разу не видел умирающего с голоду врача. В отличие от мечтательных идиотов.

Записывайте дальше...

Остаток времени он механически повторял заученную до дыр лекцию. Ровно с той интонацией и интервалами, чтобы студиозусы могли успеть записать каждое слово. Ну, или списать у самых шустрых.

Мыслями же он был очень далеко.

На втором этаже дома была его лаборатория. Чистое большое помещение, с приглушенным газовым освещением, и глухими плотными шторами.

Бесчисленные и, порой, бесценные книги по медицине, стеклянные колбы. Маленькое подобие рефрижератора, представляющее собой металлический ящик, с термической прослойкой, и льдом. Внутри - штаммы вирусов. Личная коллекция трофеев, если можно так выразиться. Пойманная этим днем крыса сидела в маленьком стеклянном аквариуме.

Среди всех побежденных им болезней, не было ничего страшнее Черной Смерти. На одну руку он надел рукавицу из прочной толстой кожи, и плотно ухватил крысу. А второй рукой взял стеклянный шприц с инфицированной кровью, и аккуратно ввел её ей. Та запищала, и затихла.

Затем он спустился на улицу, и отпустил крысу. Она несколько секунд оглядывалась, а затем нырнула в канализационный сток. Он знал, что этого хватит. И через пару-тройку дней в городе начнется эпидемия.

Он снял с себя рукавицы, тщательно вымыл руки с мылом, и поднялся наверх.

Она была наверху. В спальне. Она лежала на кровати, прикрытая лишь тонким шелковым одеялом. И листала его справочник по минералам.

- Ты освободился? - Её голос звучал неожиданно уютно в том хаосе, в каком он провел большую часть сегодняшнего дня.

- Да.

- Тогда прошу к столу. У нас сегодня птица в гранатовом соусе, бутыль отменного красного вина, и...

- Ишчель.

- Да?

- Ты должна уехать.

- Куда уехать? Почему?

- Просто собирайся и уезжай из этого города. Как можно дальше.

- Да что же случилось, потрудись объяснить?

- Это из-за меня. Я заразил город.

- Заразил? Чем заразил?

- Бубонной чумой.

- ЧТО?! Да ты в своём уме?!

- Да. Эти люди разнежничались.

- Что, прости?

- Они стали слишком мягкими. Им нужно что-то, что заставит их думать. Действовать. Выживать.

- Да они же все умрут!

- Не все. Возможно, кто-то и останется в живых. Я и так слишком долго был для них добрым самаритянином.

- Ты погубишь весь город! А если зараза пойдет дальше?

- Пускай.

- Ты убьешь миллионы... - Ишчель тихонько всхлипывала. Ты ведь не такой. Ты же обещал лечить людей.

- Я и сейчас это делаю. Только сейчас я пытаюсь вылечить не людей, а общество.

- Ты, ведь не такой... Скажи, что это неправда...

Он смотрел на неё. По лицу её катились слёзы. Она оплакивала этих живых ещё людей, но она не понимала, что сейчас он делает для них нечто большее, чем всё сделанное до этого.

- Ишчель, уходи.

- Нет, я... Я не уйду без тебя.

- Я останусь здесь.

- Пожалуйста, пойдем со мной.

- Уходи!

- Пойдем, пожалуйста...

- УХОДИ!

Она замерла на месте. А потом, не прекращая плакать, оделась, и собираясь покинуть это место, остановилась в дверях.