Ленинград (Героическая оборона города в 1941-1944 гг.) - Михайлов Владимир Дмитриевич. Страница 39

— Необходимо переправить на Ораниенбаумский плацдарм побольше танков. На этом участке фронта у противника много сильно укрепленных опорных пунктов. Пехоте без танков будет трудно двигаться вперед.

Напутствуя командующих фронтами и армиями, не без удовлетворения заключил:

— Уверен, что разработанная нами операция будет осуществлена в соответствии с нашим замыслом и враг под Ленинградом будет разгромлен…

Начало наступлению положили армии 2-го Прибалтийского фронта, которым командовал М. М. Попов; их действия носили вспомогательный характер, главная задача состояла в том, чтобы сковать 16-ю немецкую армию и не дать ей возможности перебросить свои части к Ленинграду.

С утра 14 января сражение развернулось на направлениях главного удара. 59-я армия Волховского фронта пошла на прорыв немецкой обороны севернее Новгорода, 2-я ударная армия Ленинградского фронта, поддержанная корабельной артиллерией и морскими береговыми батареями, устремилась вперед, с тем чтобы перерезать пути отхода петергофско-стрельнинской группировки противника. Волховчанам удалось овладеть только первой траншеей. Ленинградцы протаранили всю первую позицию главной полосы обороны врага, а местами и вторую.

В ночь на 15-е на небе высыпали крупные звезды. На западе, в районе Ораниенбаумского плацдарма, полыхали багровые всплески, оттуда слышался грозный и глухой гул. К утру, однако, снова наползли низкие облака, моросило, туман, правда, поднялся только в низинах, позиции противника просматривались достаточно хорошо. Л. А. Говоров и А. А. Кузнецов поднялись на наблюдательный пункт, оборудованный на недостроенном Доме Советов — здании на Московском проспекте, перед которым установлен ныне аникушинский памятник В. И. Ленину. Томительно тянулись последние минуты, тишина, никакого движения, даже не верилось, что все там зальет сейчас яростное, всепожирающее пламя.

9 часов 20 минут. Дрожь пробежала по земле, как будто ее всколыхнуло. Не считая реактивной артиллерии, 2300 орудий перепахивают сейчас главную полосу прорыва, посылая туда снаряд за снарядом, с резким свистом пролетают они над нашими позициями, огонь и дым поднимаются над траншеями. Грозные взблески над Невой, над Финским заливом: в разрушении бетонированных укреплений врага участвуют линейный корабль «Октябрьская революция», крейсеры «Киров» и «Максим Горький», лидер «Ленинград», эскадренные миноносцы — те самые корабли, чья артиллерия преграждала фашистам дорогу к Ленинграду в сентябре 41-го. Крошится, раскалывается, стонет бетон фашистского «северного вала», с грохотом взлетают на воздух минные поля, сравниваются с землей траншеи, растапливаются опаленные жаром лед и снег, на поверхности промерзшей за зиму земли проступает вода.

Солдаты на переднем крае безбоязненно поднялись на брустверы: пришел он наконец — час возмездия!

10.15. Со стороны Ленинграда нарастает мощный гул: летят чернокрылые штурмовики… Канонада достигает таких высот насыщенности, что даже видавшие виды военачальники, даже М. С. Михалкин, который командует артиллерией 42-й армии, с некоторым недоверием к собственному восприятию прислушиваются к ошеломляющим раскатам грома и грохота, способным, кажется, сотрясти само небо.

В первой цепи поднимаются в атаку более 10 тысяч бойцов и офицеров.

Наблюдательный пункт генерала Симоняка — на главной Пулковской высоте, вблизи развалин обсерватории, в траншее, перекрытой бревенчатым накатом. Тут же землянка, где можно отдохнуть, под рукой рация, перископ, стереотруба, карта — все самое необходимое. За последние месяцы у генерала явно прибавилось седины, а на лице глубже залегли суровые складки: в сентябре прошлого года фашисты сбили самолет, на котором летели в Ленинград его жена и сын, пятилетний Витька. Симоняк, однако, не растерял прежней своей энергии, напористости, сейчас он весь внимание. Пристальнее всего он вглядывается в происходящее на пути к Большому Виттолову. Эта высота, превращенная фашистами в мощный опорный пункт, располагается между Пушкином и Красным Селом, она словно хитроумный замок, не сбив который вражеской обороны здесь не взломать.

Наступал прямо на Большое Виттолово батальон гвардии майора Дмитрия Зверева, жизнерадостного сибиряка, с серьезными, вдумчивыми глазами. Перед самой войной он окончил пехотное училище, попал на Ханко и был там с первого до последнего дня обороны. За мужество: при прорыве блокады его наградили орденом Красного Знамени. По молодости лет порою излишне горячий и резкий, он на глазах обретал способность быть выдержанным, настойчивым во всем, что касалось дела. Сейчас, перед атакой, Зверев поднял своих солдат на ноги минут за пять до конца артиллерийского наступления:

— Только не медлить. В траншеях первой цепи не задерживаться.

Они достигли ее практически беспрепятственно. Глубокий противотанковый ров за нею тоже преодолели без особого труда: фашисты не успели его затопить, как планировали. И вторую траншею пересекли быстро. В третьей кое-кто из фашистов успел взяться за оружие, но было уже поздно: огневые точки тут же забрасывались гранатами, глушились автоматными очередями.

За третьей траншеей первую цепь сменила вторая, и скоро сюда добежал сам Зверев. Устроившись в небольшом овражке, он рассматривал теперь в бинокль Большую Виттоловскую высоту: впереди открытое пространство, его надо обязательно преодолеть до тех пор, пока гитлеровцы в панике.

Неожиданно для себя Зверев вдруг приметил дот у самого подножия высоты. Совершенно неразрушенный. Тронув за плечо залегшего рядом с ним командира артиллерийского дивизиона, спросил:

— Видишь дот?

— Вижу. Целехонек…

Как только снаряды принялись рвать неподатливые серые стены дота, Зверев приказал::

— К доту — штурмовую группу. Передайте им: как только артогонь прекратится — сразу вперед.

Еще оседали поднятые взрывами в воздух битый лед и мерзлые комья земли, а солдаты штурмовой группы, поднявшись во весь рост, уже обтекали дот, блокировали его со всех сторон.

Три бесконечных километра, самый мощный обвод «северного вала», три огненных километра, где гибельной могла стать каждая сотня метров, батальон Зверева прошел за 60 минут. Фашисты уже огрызались, но бойцы где перебежками, где ползком вклинивались в незанятое пространство между вражескими огневыми позициями, нападали с флангов, с тыла, спускали гранаты в печные трубы землянок и блиндажей. Соседей у вырвавшегося вперед батальона Зверева уже не было, но вражеский гарнизон в Большом Виттолове тоже оказался отъединенным от основных сил. Фашисты сопротивлялись до последнего. В батальоне Зверева ранило или убило большинство командиров взводов, погибли парторг батальона Павел Юдаков, командир 3-й роты Иван Скобичев, тяжело ранило замполита Ивана Рухмакова… Фашистские огневые точки, однако, умолкали одна за другой. К 14.00 оставшиеся в живых гитлеровцы сдались в плен. Высота стала нашей. Вскоре командир полка Яков Иванович Кожевников передал комбату:

— Командир корпуса награждает тебя именными золотыми часами. Молодец! Не подвел.

У Симоняка, во всех трех его дивизиях, забот и проблем достаточно, но в общем-то здесь уже устанавливалось победное, наступательное настроение: пусть местами, с большим трудом и немалыми потерями, но гвардейцы все-таки шли и шли вперед. Общая картина, однако, была не столь радостной. Наступавший левее Симоняка 110-й стрелковый корпус довольно быстро захватил первые и вторые траншеи, но дальше стал увязать, его полки залегли перед Александровной, похоже, что там каждый дом превращен в дот. На правом фланге в полосе от Литовского канала до Петергофского шоссе перед 109-м корпусом немецкую оборону и вовсе не удалось разрушить. Под Урицком фашисты не подпустили атакующих даже к первой траншее, на других участках наши бойцы лишь местами ворвались в первую траншею и сразу же были контратакованы.

Фашистам снова удалось затормозить фланги устремившейся вперед армии, и только в самом центре прорыва уже не дивизия, а корпус Симоняка пробил пятикилометровую брешь в первой позиции обороны противника, продвинувшись местами на расстояние от полутора до четырех с половиной километров.