Дело коптящей лампы - Гарднер Эрл Стенли. Страница 24

— Милый, может, мне позвонить, чтобы Артур принес тебе виски со льдом?

— Замолчи! — крикнул он. — Пусть этот проклятый дворецкий держится от меня подальше. Я уверен, что он и так уже что-то подозревает.

Наступило молчание.

— Да, конечно, дорогой, — сказала наконец миссис Прессман?

— Да ведь я никогда не собиралась сообщать полиции, что это твой револьвер… Конечно, если ты меня не заставишь это сделать.

Ему оставалось только промолчать. Миссис Прессман принялась распечатывать стопку лежавших на столе телеграмм.

— Люди иногда бывают такими чуткими, такими внимательными, — произнесла она. — Некоторые телеграммы просто трогают до слез.

Немного помолчав, Пелли сказал:

— Все так хладнокровно задумано и тем не менее совершенно напрасно, Софи.

— Что именно?

— То, что ты пытаешься все свалить на меня. Если что-нибудь пойдет не так, ты, конечно, захочешь выйти сухой из воды. Ты уверена, что такой красивой, умной и к тому же хладнокровной женщине, как ты, такая мелочь, как убийство мужа, непременно сойдет с рук. Предположим, у него была любовная интрижка с секретаршей, а когда это дошло до твоих ушей, то он рассмеялся тебе в лицо и спросил, что ты с этим можешь поделать.

Она внимательно вгляделась в его лицо.

— Продолжай, Пелли.

— А дальше все пошло так, как и должно было пойти. Ты обнаружила, что у него есть тайное любовное гнездышко недалеко от Петри. Нагрянув туда неожиданно, ты застала их вдвоем и предложила ей убраться как можно скорее, а мужу — вернуться вместе с тобой к семейному очагу. Но он только посмеялся над тобой. Вдруг, предположим, ты увидела оставленный открытым его портфель, а в нем — револьвер. Захотев попугать неверного мужа, ты хватаешь револьвер и наставляешь на него. Он бросается к тебе и пытается силой разжать тебе руку и отобрать револьвер. А палец твой как нарочно лежит на спусковом крючке. Ты кричишь, что тебе больно, что он сейчас сломает тебе палец, и с силой выдергиваешь руку, которую он сжимает. И вдруг ты слышишь оглушительный грохот — и вот он лежит мертвый у твоих ног. Только тут ты понимаешь, как ты на самом деле любила его, как он тебе дорог — и ты бросаешься к нему, целуешь закрывшиеся глаза, просишь не шутить так жестоко… Но в конце концов страшная истина доходит до твоего сознания, и ты понимаешь, что ему уже ничем не помочь и нужно спасать себя. Ты забираешь его портфель и уезжаешь домой.

Наступило молчание. Софи, казалось, что-то обдумывала.

— У тебя богатая фантазия, Пелли, — наконец произнесла она.

— Но ведь так оно и было, разве нет? И в этом случае тебя, по всей видимости, оправдают.

— А что, разве никогда не бывает, что женщин приговаривают к тюремному заключению?

— Ну, тебе это не грозит. Такую красавицу не только оправдают, но еще и похвалят.

— Нет уж, дорогой, — твердо сказала она. — Этот вариант не для меня. Такой жертвы ты от меня не дождешься. Не настолько я уж влюблена в тебя. Твое искреннее желание любой ценой спасти свою драгоценную шкуру на многое открыло мне глаза. Если бы ты по-настоящему любил меня, ты бы попытался отвести от меня подозрения, чтобы даже мысли ни у кого не возникло, что это могло быть дело моих рук. Ты бы взял все на себя, а я сделала бы все, чтобы помочь тебе. Но нет, Пелли, дорогой. Твой вариант изложения хода событий меня не устраивает.

Пелли снова встал.

— Дай мне время, Софи. Нужно все как следует обдумать. Что-то ведь нужно предпринять.

Она подняла на него глаза, улыбка появилась у нее на лице.

— И не забудь, пожалуйста, об этой маленькой черноглазой негодяйке, его секретарше. Знаешь, после того, что ты тут наговорил о ней и Ральфе, я подумала, а вдруг он действительно интересовался ею. Я как-то очень уж долго не принимала ее в расчет, обычно я не позволяла его секретаршам так долго задерживаться на этом месте. Ты ведь знаешь, Ральф легко попадал под чужое влияние.

— А ты не знаешь, как полиция думает, в какое время произошло убийство? — поинтересовался Пелли.

Она усмехнулась.

— Ты ловко формулируешь вопрос, Пелли. Как думает полиция… Погоди немного, дай мне вспомнить, что они говорили… Насколько я знаю, они считают, что это произошло вечером, но точного времени я не знаю. В это время в доме горела масляная лампа. Судебный медик, который делал вскрытие, считает, что это могло быть любое время после четырех часов и до одиннадцати вечера. Но указать более точное время убийства он не может.

Пелли направился к дверям.

— Я подумаю, что тут можно сделать, — без энтузиазма сказал он. — Рискованное это дело все-таки. Мне было бы спокойнее, если бы я был уверен, что ты подтвердишь мои слова.

— Да, конечно, только, конечно, не все, а ты сам понимаешь какие… И, надеюсь, ты не уйдешь, не поцеловав меня, любимый. Ты же знаешь, ты единственное, что у меня осталось. И ведь не меньше года должно пройти, прежде чем мы сможем пожениться, не вызвав нежелательных сплетен, но мне не хотелось бы думать, что твоя любовь ко мне может ослабеть. Так не должно случиться. Нет, конечно, тем более если я прощу и забуду, — впрочем, ты и сам знаешь, в чем ты виноват.

На какое-то время он, казалось, потерял дар речи. Просто стоял, не сводя с нее изумленных глаз. Затем он очень медленно подошел к ней, нежно заключил в свои объятия и поцеловал в губы долгим поцелуем. Потом резко повернулся и бросился к выходу, как будто было что-то удушливое в атмосфере этой комнаты.

У нее вырвался короткий, безрадостный смешок.

— Продолжаешь играть комедию сам с собой, Пелли? Ну давай, дорогой, целуй меня и нежно, и страстно. Целуй меня, как целуют в первый раз в жизни. Сожми меня в объятиях, как будто сама мысль о том, чтобы покинуть меня, никогда не приходила тебе в голову… И тебе действительно не удастся сейчас избавиться от меня, милый. Ты будешь моим ровно столько, сколько я захочу.

Глава 18

Девушка на телеграфе приветливо улыбнулась?

— Да, мистер Виггинс, на ваше имя есть телеграмма. Одну минуточку… Вот она.

Грэмпс с нетерпением надорвал новенький хрустящий конверт, вытащил оттуда сложенный желтоватый листок бумаги, на котором были неровно наклеены узенькие телеграммные полоски. Телеграмма гласила:

Глава 19

Харви Стэнвуд сворачивал газету, не отрывая глаз от лица Евы Реймонд, сидевшей напротив него за небольшим столиком в коктейль-баре.

— Я просто поражен, — объявил он. Она зевнула.

— Похоже, что ты злишься из-за чего-то. Между прочим, не забывай, что я еще не завтракала. Я ведь только что проснулась.

— Ты, я думаю, еще не читала газет?

— Нет, газет я не видела… Кстати, милый, а почему ты не позвонил мне вчера вечером?

Он злобно взглянул на нее.

— Ты ведь вчера вечером ездила в Петри.

Была какая-то томная усталость в ее манере поднимать брови.

— Петри, — произнесла она, повторяя за ним это название, как будто пыталась отыскать его в памяти. — Ах да, конечно, я вспомнила. Это тот городок, о котором ты рассказывал, что там еще целый скандал возник из-за участков, на которых якобы нашли нефть.