Наставники. Коридоры власти (Романы) - Сноу Чарльз Перси. Страница 55

Гей сел в кресло и, прерывая начавшиеся разговоры, постучал кулаком по столу.

— А теперь, джентльмены, — начальственно объявил он, — перейдем к делу. Мы не можем чересчур долго предаваться грустным мыслям. Мы должны думать о будущем. О будущем! — вот о чем нам следует думать. Устав предписывает мне организовать выборы нового ректора. Я сейчас прочту вам соответствующие параграфы.

Он начал читать Устав, причем не «Положение о выборах» — к нему он обратился позже, — а те параграфы, где говорилось о правах, обязанностях, денежном обеспечении и жилище ректора. Он читал отчетливо и неспешно, а поэтому довольно долго. Наконец дошла очередь и до «Положения о выборах». Гей принялся читать совсем медленно — словно бы декламируя: «Собрав в надлежащее время членов Совета, старший из них обязан объявить, что должность ректора освободилась».

Тут Гей прервал чтение и посмотрел на нас.

— Я объявляю вам, джентльмены, — торжественно сказал он, — что должность ректора освободилась.

Потом стал читать дальше:

— …А также проследить за тем, чтобы официально заверенное им объявление об этом факте было вывешено на всеобщее обозрение при входе в храм колледжа…

— Вы слышали, джентльмены? Проследить! — воскликнул Гей. — А я не только прослежу — я прикреплю его к дверям храма собственноручно. Да-да, собственноручно! И видимо, мне его надо написать?

— Оно уже заготовлено, — сказал Винслоу, передавая Гею листок. — Я попросил отпечатать его сегодня утром в конторе казначейства.

— Так-так. Примите мои поздравления, Винслоу. Но прежде всего мне его надо прочитать. Ибо именно на меня ляжет вся ответственность за малейший промах. «Вследствие кончины мистера Вернона Ройса должность ректора в колледже освободилась. Выборы нового ректора, согласно параграфам D — F нашего Устава, состоятся в храме колледжа двадцатого декабря тысяча девятьсот тридцать седьмого года, в десять часов утра».

— Что ж, все как будто верно, — заметил Гей; ему словно бы не хотелось отдавать Винслоу объявление. — Двадцатого декабря? — спросил он. — Надеюсь, вы правильно определили дату выборов?

— Должность освободилась во время учебного триместра, — с оттенком нетерпения ответил Винслоу. — До двадцатого декабря осталось ровно пятнадцать дней.

— Так-так. Действительно, — сказал Гей. — Все как будто верно. Вы поняли, джентльмены? Теперь, видимо, мне надо подписать этот документ?

— Это не обязательно, — проговорил Деспард. — В Уставе не указывается, что объявление должно быть подписано.

— Нет-нет, я уверен, что мне надлежит подписать этот документ, — сказал Гей. — Тогда всем станет ясно, что мы ничего не упустили. Я обязательно должен подписать этот документ.

Гей поставил под объявлением свою размашистую, но четкую подпись. Потом с удовлетворением сказал:

— Так-так. Превосходное объявление. Теперь мне надо прикрепить его к дверям храма. — Кристл и Рой Калверт помогли ему надеть пальто; услышав, как часы пробили шесть раз, он негромко хихикнул и проговорил:

— Наш друг Деспард написал мне во вчерашней записке, что собрание будет чисто формальным, — представляете себе, джентльмены? А оно продолжалось больше часа. Неплохо для чисто формального собрания — вы согласны со мной, старина? Больше часа! Как вам это нравится, Винслоу? Как вам это нравится, Джего?

Лил дождь, и мы надели пальто, чтобы проводить старика до церкви. Рой натянул на него мантию, а когда мы спустились во дворик, Кристл прикрыл его от дождя своим зонтом. Мы медленно двинулись к церкви. Дождь лил как из ведра; декабрьский вечер был холодным и темным.

Подойдя к церкви, мы обнаружили, что ни у кого из нас нет кнопок. Кристл чертыхнулся и, пока Льюк бегал за кнопками, попытался убедить Гея, что ему вредно долго оставаться на открытом воздухе в такую холодную погоду.

— Вы заблуждаетесь, старина! — воскликнул Гей. — Вы заблуждаетесь, уверяю вас. Не так уж я плох! — Через несколько минут вернулся запыхавшийся Льюк, и Гей прикрепил объявление восемью кнопками — сначала четырьмя, по углам, а потом еще четырьмя, по краям листка между угловыми.

После этого он отступил от двери, полюбовался на дело рук своих и сказал:

— Так-так. Превосходно. И все совершенно ясно. Любой человек с первого взгляда поймет, что в колледже освободилась должность ректора.

Часть третья

ОБЪЯВЛЕНИЕ О ВАКАНСИИ

Глава тридцатая

ДЖЕГО ВСПОМИНАЕТ ЮНОСТЬ

В ожидании похорон, назначенных на восьмое декабря, колледж уныло, но примиренно затих. Учебный триместр кончался седьмого; студенты, отправляясь к Джего или Брауну за разрешением на отъезд, разговаривали друг с другом нарочито негромко, а звонкоголосым абитуриентам, приехавшим сдавать экзамены для получения стипендии, наши привратники весьма сурово объясняли, что шуметь в колледже сейчас нельзя. Ни пятого, ни шестого декабря про выборы никто из нас не заговаривал. Кристл хлопотал о похоронном венке — кроме индивидуальных венков от каждого члена Совета, на гроб ректора обыкновенно возлагался венок от всего колледжа; Деспард-Смит постоянно толковал о похоронном обряде; вина после обеда мы в эти два дня не заказывали. Рой с нами не обедал: он и ел и ночевал в Резиденции — его попросила об этом леди Мюриэл.

Седьмого декабря я решил уйти вечером из колледжа и отправился на прогулку. Вечер был теплый и пасмурный; в витринах магазинов зажигались огни; порывистый ветер, завывая в узких улицах, словно они стали органными трубами, нес над тротуарами мелкую холодную морось, и прохожие закрывались от нее наклоненными против ветра зонтами.

Я вышел к полям Гранчестера и побрел по берегу реки. Вечерняя тьма сгущалась; людей вокруг видно не было; на черной воде светлым пятном выделялся одинокий лебедь. Мне стало тоскливо, и я поспешил вернуться в город; поднявшись по склону холма к Гороховой улице, я остановился возле уже закрытого магазинчика; над головой у меня ветер яростно трепал языки газовых фонарей.

— Господи, вот неожиданность! — вдруг услышал я. — Что вы тут делаете в такую мерзкую погоду?

Это был Джего; он улыбался, но его широкое лицо казалось изможденным и осунувшимся.

— Да вот захотелось прогуляться, — ответил я.

— Мне тоже. Прогуляться и все как следует обдумать.

Мы пошли по направлению к колледжу. Немного помолчав, Джего сказал:

— Послушайте, Элиот, вы не сочтете меня слишком назойливым, если я напрошусь к вам на чашку чая?

— Конечно, нет.

— Я пытаюсь собраться с мыслями, — Джего грустно улыбнулся, — а это выглядит не очень-то весело. И мою жену удручает мой унылый вид. А вы уверены, что я не буду действовать вам на нервы?

— Ради бога, не думайте об этом, — сказал я.

В первом дворике ярко светилось окно Брауна; но напротив, в окнах Резиденции, света не было.

— Трудно поверить, что он умер, — проговорил Джего.

Мы поднялись ко мне, и я заказал чай. А потом, решив, что Джего больше всего нуждается в дружеской откровенности, спросил:

— Вас, наверно, очень тревожат выборы?

— Невыносимо, — признался Джего.

— Со своими чувствами трудно справиться.

— А я вот себя презираю, потому что не могу с ними справиться, — сказал Джего.

— Ни один человек не властен над своими чувствами, — возразил я.

— Сегодня мне ни на секунду не удалось забыть про выборы, — пожаловался Джего. — Я и гулять-то пошел, чтобы немного успокоиться. И все равно думал только о выборах. Ну, а поэтому решил окончательно во всем разобраться.

— Мне что-то не совсем понятно, о чем вы говорите.

— Я решил разобраться, насколько все это для меня важно, — объяснил Джего. И сейчас же воскликнул: — Да только ничего у меня не получилось, Элиот! Я окончательно запутался. — Он посмотрел мне в глаза — пристально, наивно и доверчиво. — То, что я вам сейчас скажу, незачем знать Кристлу и даже доброму Дядюшке Артуру. Временами я думаю, что мне решительно не нужна эта должность. И презираю себя за свое волнение. Порой мне кажется, что я отдал бы полжизни, лишь бы избавиться от всего этого.