Дочь дракона (СИ) - Хант Диана. Страница 26

Кеншин хмыкнул.

— Долг дочери — следовать заветам отца, — он добавил спустя паузу: — Она нужна Подземному дракарату.

— Ледяным она тоже нужна, — возразил Исам холодным тоном. — Даже нужнее. Потому что нас меньше.

— Когда я только ее увидел, сразу решил: она будет моей, — сказал Кеншин.

На что Исам ответил:

— Ты не видишь ее, Кеншин. Она не такая, как наши женщины.

— А какая? — спросил тот.

Мне представилось, как Исам пожимает плечами, когда отвечает:

— Другая.

Кеншин хмыкнул.

— Вот ты уже и обращаешься ко мне так, как она. Когда я получу ее, научу послушанию.

— Ты не получишь ее, потому что получу ее я, — процедил Исам.

— Как? Каким образом ты собираешься получить ее? — спросил Кеншин.

— По праву сильнейшего, — просто ответил Исам.

Раздался короткий, злой смех.

— Хочешь проверить, кто из нас сильнейший, прямо сейчас?

— Хочу, — ответил Исам. — Но мы проверим это перед всеми. Когда Мичио Кинриу должен будет отдать дочь одному из нас, он объявит поединок. И я одолею тебя.

— На твоем месте я не был бы так самонадеян, Ичиро Исами. За тобой сила одного клана, за мной — целого дракарата.

— Я не самонадеян, Кенджи Кеншин. Я реально смотрю на вещи.

У меня возникло ощущение dejavu и подумалось, что драконы повторяют свой спор по очередному кругу.

Я вновь погрузилась в сон, и мне снилось, что я кружусь высоко-высоко, в синем-синем небе, и тело непривычное и легкое, и рядом слышатся взмахи крыльев, и звуки эти такие желанные, такие родные…

Глава 11

Разбудила меня мелодия.

Еле слышная, но такая красивая, что проснулась я мгновенно и сна ни в одном глазу. Казалось, звенит и переливается волшебными звуками само пространство, отчего внутри все сладко сжимается в каком-то непонятном предвкушении.

Я осторожно приподнялась на локте, потянула за молнию спальника. В первую очередь нашла глазами обоих драконов, чтобы спросить у них, что это такое звенит в воздухе.

Эти двое спали, вытянув ноги к костру и положив головы на бревно. Руки у обоих скрещены на груди, кисти зажаты подмышками что значит, ночь все-таки свежая.

Мелодия зазвенела новым переливом, и драконы тут же были забыты.

Убедившись, что они не проснулись от моих телодвижений, я, стараясь ступать осторожно, не хрустеть ветками под ногами, пошла на звуки мелодии и на свечение из-за деревьев. Оно было куда ярче вечернего. Выглянув из-за ствола, обомлела: на поляне перед озером светятся чуть ли не все растения, даже летающие семена мандрагоры, которые сначала приняла за одуванчики.

Но главный свет исходит от середины озера. И мелодия раздается оттуда.

Вечером, когда упала в него, не заметила островка в центре. Сейчас было видно, что он небольшой, но на нем растут те же деревья, что и на берегу, с длинными, спускающимися к воде ветвями. Напоминают наши ивы, только у этих, если приглядеться, между вытянутых листочков ветки еще и какими-то светящимися горошинами усыпаны.

Я протянула палец и дотронулась до одной из них.

От моего прикосновения горошина вспыхнула ярче, а мелодия, что звенит в воздухе, как будто стала громче. Теперь кроме музыки я различила песню, и таких красивых, словно хрустальных голосов, я нигде не слышала.

Внутри все почти болезненно сжалось, и я поняла, что мне нужно на этот остров. Вот нужно, и все тут. Хотелось, чтобы мелодия и песня звучали еще громче, хотелось разобрать слова, или хотя бы попытаться вслушаться в них.

Взгляд упал на воду и тут же темная поверхность, в которой отражались неоновые отблески растений и деревьев булькнула. По поверхности ударил небольшой рыбий хвост. Хозяйка хвоста скрылась под водой, а по воде пошли круги.

— Вот как, — пробормотала я. — Здесь рыба водится. Жирная, судя по размерам. А если водится жирная рыба, то хищников здесь нет.

С этой неопровержимой логикой я принялась разоблачаться. Потому что купаться два раза за вечер одетой не хотелось.

Одежду я стопкой сложила на берегу, под светящейся ивой, чтобы найти потом и придавила камушком.

Отбросив последние сомнения, я осторожно вошла в воды лесного озера. Вода была до того теплой, приятной и какой-то мягкой, что я поспешила погрузиться в нее полностью. Для этого как только вода дошла до середины бедра, присела, и, оттолкнувшись ногами от илистого дна, поплыла.

Над водной поверхностью разнесся мой, полный наслаждения, стон. Потому что плавать обнаженной — это просто феерия, на это меня давно Ариэлька подсадила, а вот плавать обнаженной в волшебном озере… Это было нечто!

Вода искрилась, переливалась неоновыми сполохами, отражая пышные растения и деревья, она обволакивала, ласкала каждую клеточку кожи, которая стала вдруг невообразимо чувствительной. Я подумала, что так подействовало все вместе: маленький побег от недобдивших меня сторожей, ореол опасности от озера фей, о котором предупреждали драконы, чудеснейшая из всех мелодий, что когда-либо слышала в жизни, красивое, сказочное место… И теплая, чудесная вода, какая-то упругая, как резиновый мячик, пресная на вкус, но при этом плотная, как морская.

Опустив взгляд, я ахнула от изумления. Тело под водой светилось. Не ярко, но заметно. Приглядевшись, я увидела, что поверхность кожи словно усыпана блесточками, которые искрят и переливаются при каждом движении. Причем чем движение резче, тем больше блесточек «прилипает» к коже.

Насмотревшись на переливающуюся под водой собственную кожу вдоволь, я перевернулась на спину и какое-то время блаженно гребла к острову, радуясь, что хоть под водой мелодия стала тише, зато песня звучала громче, и слова — почти отчетливо. Я зажмурилась и прислушалась.

Нежные голоса пели о заплутавших в дороге путниках, несчастных, изможденных… Голоса звали их к себе, обещали подарить неземное блаженство, наполнить жизнь красотой и смыслом… Ведь единственный смысл жизни — любовь, которая дарит усладу и удовольствие…

Я заслушалась песней и когда она стихла испытала почти физическое страдание.

Перевернувшись на живот, ощутила, как потоки воды стекают по волосам в воду. Зазвучавшая громче мелодия утешила.

Оглянувшись по сторонам, поняла, что полпути до островка преодолела. Мимо проплыла светящаяся кувшинка, большая, круглая, как шар.

Еще несколько гребков — и я оказалась среди целого сада из кувшинок. Крупные и мелкие, розовые, лиловые, сиреневые и голубые, со светящимися краями лепестков, они были прекрасны и совершенны, и казались волшебными, нереальными, как и эта ночь. Опасаясь зацепиться ногой или рукой за длинные стебли, я, тем не менее, принялась плавать между ними, зачарованно заглядывая в серединки.

Рядом послышался всплеск и я охнула, зажав рот рукой, когда в шагах десяти из воды вынырнула девичья головка. Когда вода струящимся покрывалом соскользнула с нее, обнажилось прелестное, чуть курносое личико, с огромными и темными, как ночь, глазами. Волосы девушки, которые стоило им оказаться над поверхностью, завились пружинками, были нежно-голубого цвета и отсвечивали неоновым блеском.

Я замерла, боясь даже вдохнуть: неизвестно, насколько дружелюбны местные русалки. Судя по тому, что читала о них, подводные жительницы отличаются вероломством и коварством, заманивают путников чарующими песнями, а потом утаскивают на дно…

Русалка злой не выглядела и меня вовсе не замечала, но я все равно старалась как можно плавней двигать под водой руками и ногами, удерживаясь на плаву, чтобы не привлекать ее внимания. Благо «резиновая», пружинистая вода хорошо держала.

Я пожалела, что не расспросила драконов поподробнее о местных обитателях, интересно, что бы они рассказали о русалках? Хотя они, вон, насчет фей как предостерегали, а феи оказались вовсе не вредные, меня пыльцой с ног до головы обсыпали, чтобы идти легче было, а потом еще луг тюнинговали…

Выражение лица русалки стало задумчивым и каким-то озорным, что ли. Она смешно наморщила курносый нос и проплыла мимо меня, что называется, «на цыпочках». Будь она чуть внимательней, наверняка заметила бы меня, притаившуюся за крупной кувшинкой, но вниманием русалки владело что-то другое. Заинтригованная, я поплыла следом, стараясь двигаться бесшумно.