Игрок Фемиды (СИ) - Лимова Александра. Страница 51

— Есть повод выпить? — ровным голосом спросил он, все так же подпирая плечом стену и заложив руки в карманы черных, стильных брюк.

— О, весьма весомый. — Кивнула я, зло фыркнув и исподлобья глядя на эту спокойную, излишне спокойную тварь. Протянула ногу под столом, пнула кресло напротив к нему. — Сядь, побазарим за жизнь.

Тварь не шелохнулась, чуть прищурившись и глядя мне в лицо.

— Сядь, сказала. — В моем голосе прорвались рычащие нотки. Я пригубила бутылку, стремясь загасить животный порыв вцепиться ногтями в это красивое лицо суки так долго и успешно водящей меня за нос.

А он понял. Рябь по лицу. Мертвенная бледность. И убито прикрытые глаза. И все. Мой мир рухнул, а он просто чуть побледнел. Мой тихий свистящий выдох сквозь стиснутые зубы.

— Кто рассказал? — голос ровный, почти не напряженный. Даже холодный.

— Ты сам. — Хохотнула я, щелкая кнопкой и включая воспроизведение.

Он глаз не открыл, чуть склонил голову. Темный росчерк ресниц дрожит. Губы плотно сжаты. Дослушал до конца. Хлопнула крышкой его ноутбука. Откинулась в кресле и вновь пригубила.

— Двенадцать лет. Год в реанимации. Две клинические смерти. Влюбился и решил соскочить. Серьезно, да? — саркастично спросила я, взбалтывая виски в бутылке и зачарованно глядя за плеском жидкости. — Нет, ну самому-то как? Не смешно?

— И я бы соскочил. — Он распахнул глаза, глядя на меня темным, незнакомым взглядом. — Если я дал слово, я это делаю. Мне просто нужно было время, чтобы деньги крутились, пока я на реабилитации овощ бы изображал.

— Словам наркома верить нельзя. — Насмешливо процитировала я его. — Так ты мне сказал, когда тыкал в Вадика отверткой? — Тряхнула головой, сбив нарастающую, путающую мысли ненависть. — Как часто? Как часто ты вкидываешь?

Лучше бы он не отвечал. Или хотя бы соврал.

— Ежедневно. — Сел за стол, и отобрал у помертвевшей меня бутылку. — Каждый день в девять утра. С психической тягой я давно справился. С физической нет. Я употребляю просто потому, что мой мозг уже без этого не работает. Не функционирует. Хотя меня это особо и не беспокоило никогда. До недавнего времени. — На мгновение прикрыл глаза, загоняя в себя то, что не полагалось видеть моим глазам. — Строго отмеренная доза и я абсолютно все запоминаю, быстро соображаю, мало сплю и много работаю. Только для этого. И ни для чего другого.

Ежедневно. Ежедневно, блядь. Ежедневно… и говорит без чувства вины, без жалости, без отчаяния. Просто раскрывает малоприятный факт своей биографии. Схватилась пальцами за края столешницы, снова не давая ненависти вцепиться в это совершенно непроницаемое лицо.

— И как же ты собирался бросить, тварь? Когда? Год? Десять лет? Планировал сказать? — мой голос глух от клубящейся в нем ненависти и презрения.

— Нет. Я знаю, что ты не примешь. И я бы никогда не сказал. Соскочил и забыл как страшный сон.

— Дебил наивный! — Злорадно расхохоталась я, вцепляясь в столешницу сильнее, потому что пальцы отчего-то задрожали. — В курсе, что бывших не бывает? В курсе, что ты снова бы подсел? В курсе, что ты безнадежный? И просто конченный?

И тут он по особому на меня посмотрел. Так, должно быть, смотрел на тех, кому после такого взгляда полагалось заткнуться, сжаться и иступлено просить прощения. Я лишь нахально усмехнулась. Глянь, еще и зыркает на меня упреждающе, тварь. Хотела было потянуться за бутылкой, но брезгливо отдернула руки, осознав, что он пил из нее. Заметил. Скривил рот. И сам пригубил, посмотрев на меня холодно, упреждающе. Под кайфом что ли? Не осознает, что должен в ноги кидаться и прощения просить?

Не осознает. Потому что характер такой. А мне нужно было, просто жизненно необходимо подрубить ему колени, потому что он сломал мои крылья. Я остро нуждалась в его боли. Очень остро. Ненавидела. И нуждалась. В его боли. Только в боли. Внутри что-то ревело и требавало его крови, острыми когтями разрушая остовы моего догорающего мира. Ревело и требовало. Его крови. Его боли.

Я прикрыла глаза, прося остановиться. Его, себя, их. Бесполезно. Кровь кипела в жилах. Встала, насмешливо посмотрев, обошла. Перехватил за руку, попытался дернуть на себя. Пощечина с силой и страстью. С ногтями, оставившими багровые следы на скуле. Усмехнулся, но пальцев не разжал.

— Бросишь меня, когда я решил сняться с дистанции? Серьезно? Когда я готов положить мир к твоим ногам, просто поддержи меня несколько месяцев? — поднялся с кресла, наступая на меня.

Выдернула руку, отступила на пару шагов в коридор, зло улыбаясь. Он, чуть прищурившись и сжав губы, пошел за мной. Один его шаг вперёд — полтора моих назад.

— Брошу. Мне мир твой ни к чему, когда ты сломал мой. — Глядя в напряженные глаза тихо зло рассмеялась, — Антон, я от тебя беременна. — И залетела я в Эмиратах.

Антон резко побледнел, ухватился рукой за косяк, потому что его ноги подкосились и посмотрел на меня страшным взглядом. Просто страшным. Там была гремучая смесь страха, вины, отчаяния, робкой надежды, просьбы…

— Нет, сука. Даже не думай. Это стопроцентный аборт. — По животному ощерилась я, когда он сделал ко мне еще один неверный шаг, почти справившись с собой. — Ты ебучий наркоман. И сидел на химии, когда я залетела…

— Лен, пожалуйста… — он просительно протянул руку, делая еще шаг. — Сейчас медицина…

— Да я даже выносить не смогу, урод, в этом ты был прав! — злые слезы скатились из глаз. — У Вадика баба была, дура абсолютная, пыталась его из наркоманского дерьма вытянуть, все лепетала, что стоит ей забеременеть, и он моментально бросит! А он сидел на химии тогда!.. А у нее было семь выкидышей. На восьмом померла от кровотечения… Вот судьба небогата на оригинальные повороты, да? Сама залетела от наркомана!

— Лен, пожалуйста… — он старался взять себя в руки, все так же медленно шагая к отступающей спиной назад мне.

— Подойди ко мне хоть раз… Хоть раз появись на моем горизонте… — не сдержалась, всхлипнула. — Хоть раз… и я тебя сдам, долбоеба… Понял меня? Я сдам тебя ментам. Только попробуй хоть раз…

— Лен, нам нужно поговорить, — бескровными губами шептал он. — Пожалуйста…

— Я тебя предупредила. — Взяла себя в руки.

Вышла из квартиры под оглушающий звон битого стекла и животное рычание. Вылетела из его дома, ринулась к своей потрепанной жизнью десятке.

Сзади припаркована Зиминская Ауди. Славка радостно улыбнулся и вышел было и машины, но я, утирая такие ненужные, такие неважные слезы уже прыгнула за руль и с визгом шин тронулась с места, едва не задев соседскую Кио. Лихо выезжая со двора, успела заметить, как Антон выскочил из подъезда. Рванула со съезда на трассу, снова едва не влетев в чью-то бочину.

Рвала когти куда угодно, неважно куда, лишь бы подальше. От него, от себя, от всего этого безумия. Но он догнал. Обогнал на мосту, перестроился передо мной и резко нажал на тормоз. Естественно, врезалась. Не знаю, какая была скорость, но я сильно ударилась головой о руль. Не почувствовала ни крови из вновь рассеченной брови, ни боли от прокушенной щеки. Выскочила из машины, едва не попав под колеса оттормаживающемуся Ауди и как в замедленной съемке глядя Антона, выходящего из машины.

Сердце стучало бешено, я ощерилась, не чувствуя сбегающих по лицу слез. И уткнулась лицом в теплую грудь Зимина, повернувшегося спиной к Антону и отрезающего меня от него. С силой, с надеждой, со страхом и диким отчаянием вцепилась в кожаную куртку Славы и не своим голосом заорала:

— Пусть не подходит!.. — крик до саднящего чувства в горле. — Пусть не подходит, урод! Слав, пусть на подходит! Слава! — отчаянно вжимаясь в его тело всем трясущимся существом. — Уебу суку! Пусть не подходит! Не подходит!..

— Да что ж вы творите со своими бабами, ебучие животные, блять! — зло и малопонятно прорычал Слава, вжимая меня в себя. — Тоха, остановись! Стой на месте! Стой, блять! Не видишь что ли, что она в неадеквате! — сжал меня в объятиях теснее. — Тихо, Лен, все хорошо! Он не подойдет, слышишь? Все хорошо! Давай ко мне в машину, все хорошо, девочка! Все хорошо!