Императорский воспитанник (СИ) - "Девлин Джэйд". Страница 69

Личный лекарь Ее Высочества, сухопарый желчный старик, всегда спокойный, как вода в стакане, почти полчаса орал и брызгал слюной, после того, как покинул покои принцессы. Досталось всем. И глупым девчонкам, пренебрегающим элементарными мерами безопасности. И пустоголовым мальчишкам, убегающим из дому. И здоровым взрослым козлам, не умеющим присмотреть за ребенком как следует.

Грено спешно ретировался, опасаясь за крушение своего авторитета перед подчиненными. Возмущенный старик когда-то учил еще воспитанников Императрицы и до сих пор считал себя в праве схватить «негодного мальчишку» за ухо. Не взирая на возраст и звание этого самого «мальчишки».

Потом чуть успокоившийся лекарь отправился осматривать Даниэля. Но, увидев его спину, он снова поднял крик. Без разговоров загнал Дана в постель, грозя собственноручно содрать с него одежду, если тот сию секунду не снимет ее сам. И еще долго ворчал, обрабатывая рубцы и шрамы от стека. Слава богу, он пользовался магией, а не иголкой с ниткой.

Перепуганный и в то же время обрадованный Максимилиан внимательно выслушал все наставления кая лекаря по уходу за своим подопечным. Как только последний ушел, старый камердинер, как сотни раз бывало раньше, присел на постель «его светлости».

— Даннике-Даннике. Ну разве так можно? Как ты нас напугал, мальчик…

Даниэль виновато вздохнул. Он уже сотню раз за все это время успел отругать себя, что не оставил Максимилиану даже записки.

— Максимилиан, скажи мне, только честно, я не обижусь, — мальчик требовательно посмотрел на старика, — скажи, это правда, что я в герцогстве совсем бесполезен?

Старик опешил, потом улыбнулся и погладил своего непутевого герцога по волосам и по плечу:

— Глупый. Ты наш Даннике, наш мальчик, мы же тебя вырастили. Мы все очень переживали. И я, и Грена, и Эллис, и много еще кто. Герцог ты, или не герцог, ты останешься НАШИМ навсегда. Я так думаю, если человек дорог стольким людям, он уже не бесполезен. И потом… Ты так быстро учишься. Если постараешься — добьешься всего, что захочешь.

Даниэль подумал, что Лана ему, пожалуй, никогда не догнать. А в остальном… он попробует! Вот только поправится и обязательно попробует! Для Максимиллиана и всех кому он не безразличен, для НЕЕ…

— Максимилиан, ты не очень устал? Посиди со мной еще немного… — Даниэль взял сухую жилистую руку, совсем как делал маленький Даннике, когда засыпал. И подумал, как хорошо снова оказаться дома в своей постели, когда рядом Максимилиан и когда… — закончить мысль он не успел, потому что заснул.

Максимилиан ушел еще не скоро. Дан уже спал, а старик все сидел рядом с ним, тихонько поглаживая исцарапанную мальчишечью ладонь в своей старой и морщинистой. И улыбался.

С тех пор, как Каро ускакала, бросив им такой невозможный, страшный приговор, мальчишки не находили себе места. Да и не они одни, надо сказать, все эти четыре дня(четыре бесконечности!) в замке прочно поселилась тревога. Она жила на взволнованных лицах прислуги, в тихих перешептываниях и многозначительных переглядках. Весь замок словно притих в ожидании.

Про мальчишек, казалось, совсем позабыли. Прекратились даже занятия. И они, изнывая от тоски и неизвестности, сидели у себя в комнате, или слонялись без дела по саду. Играть никому не хотелось. Питер даже книги свои забросил.

При том, что три дня из четырех Ким с Питером и Эриком не разговаривал. В тот самый, первый день, когда выяснилось их участие в побеге Даниэля, всегда спокойный, веселый и ласковый Ким первый раз в жизни впал в неконтролируемую ярость. Эрик заполучил синяк между лопаток — именно туда достал кулак Кима. Питер синяков не удостоился, он все три дня тенью бродил за Кимом и вздыхал так душераздирающе, что, в конце концов, получил книгой по макушке… зато после этого Ким сменил гнев на милость. Что, впрочем, не сильно подняло мальчишкам настроение. От поисковой группы не было никаких вестей и оставалось только гадать что с ними и где они. Даже перспектива быть отправленными в столицу бледнела перед страхом, что с Каро и Ланом может что-то случиться. По нескольку раз на день мальчишки забирались в дозорную башню и до боли в глазах всматривались в змеящуюся среди полей дорогу. Каждый раз безрезультатно…

Поисковая группа вместе с Даниэлем прибыла в замок уже под вечер. Встречать их высыпало, как обычно, все население замка, включая лакеев, конюхов, белошвеек и камергеров. Но привычных в таких случаях криков радости не было слышно. Пронесся слух, что Каро ранена. Новость передавалась из уст в уста. Толпа взволнованно шелестела, и вдруг из нее вынырнула взъерошенная троица, которой пришлось пробивать себе путь локтями. Они оказались прямо напротив принцессы.

— Каро… — нерешительно позвал Эрик. Остальные смотрели напряженно с запрятанными, но готовыми пролиться слезами.

Каро конечно их заметила. Секунду пристально смотрела в побелевшие от тревоги лица, а потом… отвернулась, ничего не сказав. И больше на них ни разу не глянула. Ее унесли в спальню, а мальчишек даже близко не подпустили, бесцеремонно отослав в свою комнату и велев не путаться под ногами.

Они, конечно, не послушались. Но у комнаты Каро тоже утешения не нашли. Вначале из спальни вышел очень озабоченный Грено, потом не менее угрюмый мэтр Бранд, который вдруг начал орать на всех, кто подвернулся под руку, и в довершение всего мальчишки услышали от слуг, что Каро очень плоха.

Убитые и подавленные поплелись они в свою комнату. Не переговариваясь друг с другом вопреки обычаю. И не включая света, разбрелись по своим кроватям. Вскоре со всех трех кроватей стали доноситься вздохи, переходящие в тщательно сдерживаемые всхлипы.

Каждый из мальчишек думал о том, что Каро ранена из-за него и что она теперь может умереть! Через минуту таких мыслей комната наполнилась трехголосым, уже не сдерживаемым плачем. Когда первые, самый горькие слезы немного утихли, с кровати Эрика послышался шорох.

— Я к Лану, — всхлипнул он в ответ на не высказанный остальными вопрос. На других кроватях согласно завозились, и вскоре убитая горем компания стучала в двери своей «последней надежды».

Однако Лана на месте не оказалось. Нерешительно потоптавшись около его двери, мальчишки печально переглянулись и уселись на ближайший подоконник. Впервые в жизни Эрик при этом не болтал ногами.

Грено возвращался к себе через верхний коридор. Он действительно устал, переволновался и больше всего сейчас мечтал добраться до кровати. Однако не заметить три несчастных приведения на подоконнике не мог.

— «Так вам и надо, поганцы!» — была первая мысль. Вклад этой троицы в произошедшее безобразие нельзя было недооценить. Но посмотрев еще раз, Грено вздохнул и пошел к мальчишкам. Они выглядели такими несчастными, а при ближайшем рассмотрении и зареванными.

— Ну? — коротко спросил мужчина, подходя вплотную и глядя на мальчишек сердито.

Грено, конечно не Лан, с ним так запросто не поговоришь. К тому же это вам не шутливые перепалки на тренировках — вопрос слишком серьезный. Но мучиться в неизвестности сил тоже никаких… Эрик проглотил комок в горле:

— Она теперь… — он судорожно вздохнул, что было подозрительно похоже на всхлип, — умрет? — он выдохнул последнее слово очень тихо и заглянул в глаза Грено, боясь увидеть в них подтверждение. Питер и Ким, казалось, забыли как дышать.

Грено внимательно посмотрел на всех троих и хмыкнул. — Конечно, умрет. Лет через сто! — но потом сжалился, сгреб всех троих в охапку, и как следует встряхнул:

— Нос по ветру и брысь спать. Все в порядке с вашей принцессой, голова неделю поболит и пройдет. Тогда и поговорите. А сейчас… — он отпустил мальчишек, выпрямился во весь рост и рявкнул не громко, но грозно:

— По кроватям!

Никогда еще эта команда не была ими выполнена с такой радостной готовностью.

Когда Дан проснулся, Максимилиана не было. Это и хорошо, потому что заботливый старик непременно попытался бы выполнить предписания лекаря — то есть удержать Дана в постели. А этого Даниэль никак не мог допустить. Ему во что бы то ни стало надо было попасть к Каролине. Зачем? Этого он и сам не знал. Даже и не задумывался. Просто очень сильно хотел ее видеть. Но вместо Каролины он увидел то, что видеть как раз не хотел — спину Лана, который входил в спальню принцессы. Дан в бессильной злости сжал кулаки, и вынужден был постыдно прятаться в нише за углом.