Дуэль умов - Черчилль Питер. Страница 52

В назначенное время Мишель зашел за Рикэ, и они поехали на велосипедах в Фаверж— небольшую деревню, приютившуюся у подножия высоких, поросших лесом гор. Здесь они направились прямо к владельцу лесопилки господину Фавру. Их встретил невысокий спокойный человек в очках. Прежде чем они вошли в дом, Фавр показал на дерево, заметив при этом, что оно может подойти для антенны. Мишель взглянул на дом, потом на дерево и с удовлетворением отметил, что с северной стороны от них простирается долина.

Фавр охотно согласился, чтобы у него не только жили, но и работали на рации. Добродушная миловидная жена Фавра показала комнату, которую они с мужем отвели для Арно. Мишель поблагодарил супругов, и они с Рикэ пошли навестить другого патриота, Милло. Милло держал маленький бар с отдельным прилавком, где продавались сигареты и различные канцелярские принадлежности, как это принято в небольших деревнях.

В баре, кроме жены Милло, никого не было. Она встретила их любезной улыбкой и сказала, что муж сейчас в задней комнате.

Открыв застекленную дверь, она провела их туда и вернулась к своим делам.

Милло оказался коренастым, почти квадратным, человеком тридцати с лишним лет. Над прямым лбом поднималась копна непослушных волос цвета соломы. Открытый взгляд голубых глаз как-то не вязался с решительным подбородком. Одет он был по-домашнему, без воротничка и галстука.

Громовым басом он весело приветствовал Мишеля и зажал, словно в тиски, его протянутую руку. Дружеское рукопожатие этого здоровяка оказалось довольно чувствительным.

Милло сказал, что Арно может установить рацию на горе в домике лесника. Не теряя времени, он завел свой «Рено» и повез их вверх по заснеженной горной дороге.

Место оказалось превосходным, открытым с севера, так что помех для радиосвязи с Лондоном не было. С точки зрения безопасности оно также вполне устраивало: было заметно любого, кто приближался к домику. Здесь Арно мог работать совершенно спокойно, а в случае налета — бежать в любом из трех направлений.

Пока Милло с головокружительной быстротой вез их вниз, Мишель размышлял об итогах сегодняшнего дня. Все как будто шло хорошо.

И, наконец, они посетили дом местного страхового агента господина Симона. Он держался с поистине наполеоновским достоинством, из-за чего получил прозвище Префект, которое шутя принимал как должное. Он приветствовал Мишеля и представил его своей жене. Этот дом убежденных англофилов стал убежищем для английских летчиков, которые возвращались на родину не обычным путем, через Испанию, а через Швейцарию.

— У меня наверху сейчас прячутся двое ваших соотечественников, — сказал Симон Мишелю. — Не хотите ли встретиться с ними?

— Очень хочу.

Симон озорно посмотрел на Мишеля и предложил:

— Я скажу, что вы из гестапо!

— Ради бога, не надо! — взмолился тот. — Вы же напугаете их до смерти!

— Идемте! — сказал он, беря Мишеля за руку.

Рикэ остался с мадам Симон, которая бурно протестовала против сомнительной шутки мужа, пока Мишель и Симон поднимались вверх по лестнице.

Открыв дверь спальни, Симон произнес по-французски:

— Я привел к вам соотечественника, — и оставил их одних.

Двое молодых людей, одетых в нескладно сидящие на них гражданские костюмы, вопросительно посмотрели на Мишеля, они ничего не поняли из того, что сказал хозяин.

— Привет, ребята, — приветствовал их Мишель.

— Привет, — неуверенно ответил один с легким новозеландским акцентом.

Их, несомненно, предупредили, что все образованные немцы владеют английской разговорной речью и с помощью различных словечек, которых не ждешь услышать от иностранца, пытаются вызвать людей на откровенность и вытянуть нужную информацию. Они смотрели на Мишеля так, словно ждали, что он вот-вот станет уговаривать их, начав с избитой фразы: «Ну, ребята, для вас война кончилась…»

Между летчиками и Мишелем лежала пропасть, и Мишель не знал, как преодолеть ее. Ему не хотелось признаваться, что он английский офицер. Он знал, что не похож на военного и они все равно не поверят.

— Вы с бомбардировщика, ребята? — продолжал Мишель.

— Да.

— Что случилась с остальными? — спросил он и сразу сам почувствовал, что это прозвучало подозрительно.

— Один погиб — у него парашют не раскрылся. Остальные разошлись кто куда…

— Да, жалко… Вы знаете, — продолжал он, меняя тему, — народ здесь хороший. Меня просили передать, что завтра вечером вас повезут к швейцарской границе.

— Спасибо.

— Если хотите, я сообщу о вас начальству в Англию и родные будут знать, что вы возвращаетесь.

— А вам-то что?

— Хотите верьте, хотите нет, я — английский офицер.

— Что же вы здесь делаете?

— Разве вы не слышали? Здесь много нас таких, в штатском. Делаем, что можем.

— Подумать только… — изумился один из летчиков, наконец поверив, что перед ним свой.

Оба написали сведения о себе и передали Мишелю.

— Мы этого никогда не забудем, — сказал один из летчиков.

— Обо мне можете забыть, — сказал Мишель. — Но всегда помните об этих людях, — закончил он, кивнув в сторону двери, за которой остались хозяева-французы.

Положив на стол пачку сигарет, Мишель простился с летчиками.

— Привет родине, — сказал он в дверях.

Когда он и Рикэ возвращались в Сен-Жорио, Мишель думал, что неплохо бы остаться здесь до конца подпольной работы среди этих замечательных людей.

Рикэ уехал в Монреже за Арно. Через двое суток он вернулся и в свойственной ему манере коротко доложил, что радист в Фавреже и уже наладил связь с Лондоном из домика лесника, где решил работать все время, предпочитая это место долине. Рикэ добавил, что сейчас Арно ждет Мишеля на почте.

Мишель сел на велосипед и через десять минут уже подъезжал к почте. Он несказанно обрадовался, когда увидел могучую фигуру своего помощника, атлетические пропорции которой не мог скрыть даже просторный серый костюм из твида. Арно тоже был явно рад встрече. Его красивое лицо светилось теплотой, губы приветливо улыбались. Больше Мишель не сомневался, что дружеские чувства стали наконец взаимными.

— Эжен шлет всем привет и наилучшие пожелания, — начал он. — Мне пришлось порядком поработать на него, так как у Урбана опять испортилась рация. Но теперь ее починили… Я сообщил в Лондон о выходе из Бреста «Шарнгорста» и «Гнейзенау» задолго до назначенного дня. Но ведь ты знаешь, как там реагируют на такие радиограммы, — они раскуривают ими свои проклятые трубки! И какого черта мы тут возимся. Лучше плюнуть на все и заняться лыжами.

Они еще минут десять поговорили о разных делах и разошлись, условившись, что завтра с Арно встретится Луиза. Она и впредь будет поддерживать связь между ними.

На следующий день Роже Барде доставил со станции велосипед. Когда он ушел, Луиза сказала Мишелю:

— Не нравится мне этот человек, у него хитрые глаза.

— Что же прикажете с ним сделать? Утопить в озере?

— Я серьезно, Мишель. Он плохой человек.

— Ну, может быть, вы и правы. Но пока его поведение не возбуждает подозрений. Даже если они и возникнут, пусть Роже займутся сами французы. У них есть здесь люди, которым ничего не стоит его прикончить. Вчера Марсак познакомил меня с парой таких ребят. Во всяком случае, нельзя убирать человека только за то, что у него хитрые глаза. Нужны веские доказательства…

— Будет слишком поздно, когда появятся доказательства.

— Я, иностранец, не могу советовать Полю или Марсаку следить за ним. Кроме того, оба они — да и я тоже — просто поражены сообразительностью и мужеством Роже, проявленными недавно в деле.

Больше они об этом не говорили. Если бы только Луиза сказала: «Умоляю, предупредите Поля. Скажите ему, что необходимо следить за каждым шагом этого человека, подслушивать все его телефонные разговоры…» или если бы Мишель понял это сам, многие события приняли бы для них другой оборот.

Пошла вторая неделя марта 1943 года — третья неделя с тех пор, как они поселились на новом месте. Кажется, им удалось наконец сбить гестаповцев со следа.