Танец мельника (ЛП) - Грэм Уинстон. Страница 4

Так почему бы вигам, если они придут к власти, не размышлять о единственно реалистичном способе покончить с войной — путем уступок? Теперь, когда у Англии есть что предложить за столом переговоров... Франция может получить обратно Яву в обмен на независимость Испании и Португалии. Англия признает права Франции в Средиземном море в обмен на открытие Балтийских портов. И так далее.

Это был нескончаемый ночной кошмар для Росса. И не только для него одного... В письме, полученном от Джорджа Каннинга, говорилось:

Нам так тебя не хватает, Росс. Не только твоего голоса — хотя он не помешал бы — но и твоей несгибаемости. А также военных навыков. Ты, наверное, думаешь, что правительство завалено военными сведениями — да, так и есть. Но ты рассуждаешь, опираясь на опыт, и не преследуешь собственных интересов. Тебя слушают — если не в самой Палате, то вне ее стен, на частных встречах, где и принимаются политические решения. И это важнее всего.

Ты читал последние газеты? Сколько, по твоему мнению, мы еще сможем выдерживать войну в придачу с революцией, ожидаемой на севере? Только шесть из тридцати восьми фабрик в Манчестере продолжают работу. В городах Ланкашира похожая ситуация. А эти бунты в Ноттингемшире, чьи участники называют себя луддитами — к чему всё это приведет? Бунтовщики открыто собираются в городах и деревнях и по своему невежеству стремятся уничтожить машины: считают, что те лишают их работы. Разумеется, их нужно остановить; но в одном только Ноттингемшире уже больше двенадцати тысяч живут на пособие для бедняков — разве можно их винить? Насколько я понял, Персиваль и его министры склоняются исключительно к карательным мерам.

Они посылают туда целый драгунский полк, чтобы привлечь графство к ответственности. Как же мы будем сражаться с Наполеоном, если наши войска востребованы у себя на родине? Нам следует как-то помочь этим голодающим людям, и при этом сохранить уважение к закону и процедуре наказания для тех, кто его нарушает. Я намерен этого добиться, и у меня есть своя обычная поддержка в Палате, но каждое мнение, каждый голос сыграет решающую роль. Ты нам нужен, Росс.

— Ты поедешь? — мрачно спросила Демельза.

— Нет, что ты. Пока рано. Если честно, я не могу уехать и возложить всю ответственность за управление Уил-Лежер на Джереми. Слишком часто я уезжал и не уделял внимания собственным делам. Я еще долго не забуду, какую ситуацию обнаружил на Уил-Грейс после возвращения — лет девять назад вроде? Боже, как же летит время! Все те кражи...

— Тогда заправилами были Брэгг и Нан Кэрроу. Больше такого не повторится.

— А еще... — начал Росс.

— Что еще?

— Условия здесь весьма скверные. У нас не хватит зерна на всех. В следующем месяце в Корнуолле тоже наступит голод. Не самая приятная перспектива.

— Но мистер Каннинг очень убедителен. Знаю, как сильно ты к нему привязан.

— О да, это точно. Тем он и примечателен, что умеет убеждать. Слышала бы ты его в Палате — в этой медвежьей яме! — он поднялся на трибуну, а спустя две минуты шум стих и все стали его слушать! Но на этот раз долг велит мне остаться.

Демельза поерзала, слова Росса ее не убедили.

— Росс, пообещай мне кое-что.

— Постараюсь.

— Пообещай, что никакие уловки не заставят тебя поехать еще раз за границу. Неправильно, что к тебе продолжают обращаться с этой просьбой. Как бы сильно тебя это ни искушало.

— Что заставило тебя думать, будто мне это нравится?

— Чтение старого письма от Джеффри Чарльза. На днях я снова его перечитала. Ты сражался при Буссако так, словно совершенно забыл о жене и семье! Как Джеффри Чарльз там говорил про тебя? «Надкусывал патроны, заряжал, перепрыгивал через валуны и мертвых французов, как мальчишка, стрелял и колол штыками вместе с лучшими бойцами». Как можно себя так вести, будучи человеком такого ранга и с такими обязанностями на плечах! Готова поспорить, мистер Каннинг так бы не повел себя!

— Каннинг не военный... Когда идешь в атаку, то забываешь о старости и дряхлости, о том, что скрючен ревматизмом. Чувствуешь такой душевный подъем...

— Старым и дряхлым тебя не назовешь, и ты не страдаешь от ревматизма, за исключением лодыжки. Но если единственный способ поднять тебе настроение — убивать людей, то...

Росс погладил жену по голове.

— Мы прочитали то письмо девять месяцев назад, насколько я помню; ты малость запоздала с обвинениями!

— А я сохранила его, — возразила Демельза.

— Получается, что сохранила...

Они сидели на диване в гостиной — оба оторванные от своих дел, чтобы десять минут побыть в обществе друг друга. Огромную перекладину двигателя только что успешно подняли на утес с помощью лебедки, а завтра начнется сборка.

— Ладно, — высказался Росс, — должен признать, что атаки меня... воодушевляли. Так случалось. Мне не нравится — вернее, я ненавижу убивать, как и все прочие люди, я не люблю стрелять и вообще охоту. Не поверю ни на секунду, что Джеффри Чарльзу это нравится. Но взгляни на последнее письмо, еще раз его прочти. Есть некое необъяснимое чувство товарищества, которое хоть на секунду, но делает тебя лучше. Кто бы мог подумать, что этот мальчик, в котором Элизабет души не чаяла (все думали, что она его избаловала); кто бы мог подумать, что он будет участвовать в отчаянных битвах, со всеми сопутствующими трудностями, о которых он практически не упоминает: голод, сырость, усталость, потери, увечья друзей... и при этом, похоже, еще и радоваться жизни! Есть что-то необычное в пиренейской армии, не как во всех прочих войнах.

В дом с визгом ворвалась Изабелла-Роуз. В ее криках не было ни капли злости, только буйство жизни. Приглушенный голос миссис Кемп сопровождал ее вверх по лестнице.

— Только послушай это дитя, — проговорил Росс. — Она станет певицей или будет продавать рыбу на рынке?

— У нее просто хорошие легкие. Да, она самая шумная из троих, хотя и родилась в спокойный период нашей жизни.

— Так вот, — продолжил Росс, — честно обещаю тебе больше не уезжать сражаться в Португалию. Или еще куда-нибудь.

— Даже в Ноттингем?

— А туда тем более! Однажды я уже принимал участие в подавлении местного бунта, как ты помнишь, а стереть кровавое пятно воспоминаний не так-то просто.

Демельза задумчиво облизала губы.

— По-моему, у меня что-то творится нехорошее с зубом. Заболел вчера вечером, когда я съела яблоко, и после этого как-то неприятно. Наверное, ему конец.

— Дай-ка взглянуть.

Она открыла рот и указала, где именно.

Он ковырялся у нее во рту, а она что-то мычала наподобие: «Ээ-ли-а-ате-аа-у-уб-оо-тау-как-оджерс».

Росс вытащил пальцы.

— Интересный язык, но я подучу его как-нибудь потом.

— Я только говорю, что если потеряю зубы, то буду выглядеть, как тетушка Мэри Роджерс.

— Ты хоть на секунду можешь замолчать?

— Да. Замолкаю сейчас же.

— Останови поток своих далеко идущих мыслей. Хотя бы пока я осматриваю.

Демельза еще раз открыла рот. Росс покопался в нем.

— Вот этот?

— Ааа.

— Ты повредила десну. Туда попал кусочек яблочной кожуры. С зубом все в порядке.

Демельза прикрыла рот и прикусила его палец.

— В любом случае, — добавил он, высвобождая палец, — если в ее возрасте будешь выглядеть, как тетушка Мэри Роджерс, это даже неплохо. Поскольку ты упомянула, я начал видеть сходство.

— Не хочешь ли вернуть свой палец обратно? — спросила Демельза.

Послышался стук в дверь, и вошла Джейн Гимлетт.

— Ох, прошу прощения, сэр... мэм. Хотела проверить, горит ли огонь.

— Не горит.

Они сидели бок о бок, пока Джейн разжигала огонь. Волосы Джейн уже совсем поседели, подумал Росс. Сколько лет они с Джоном добросовестно служат им? С тех пор как вышвырнули Пэйнтеров, значит, не меньше двадцати двух лет. Джон тоже постарел. Раньше он был сапожником. Вероятно, они рады служить Полдаркам, пока силы и здоровье еще их не покинули. Если он предложит им уйти на покой, они расстроятся до глубины души, решив, что их служение и забота больше не требуется. А это не так. Так что их служба, верность и искренняя преданность принимаются безо всяких возражений...