Евангелие лжецов (ЛП) - Олдерман Наоми. Страница 18

Он был таким безгрешным и воздержанным, что ни один римлянин смог бы поверить в это. Его отец умер, когда он был ребенком. Он работал на ферме и посещал Храм в праведные дни и заботился о матери и двух молодых сестрах, и только после того, как он вырастил их и отдал замуж, он стал думать и о себе. Он был юношей, любящим Бога слишком сильно, если такое и возможно. Любил Его так сильно и так много думал о Нем, и желал лишь следовать Его желаниям и познать Его слова. Дни в Иерусалеме во время празднеств были единственными днями передышки от постоянной работы, и они были по-настоящему радостными для него, поскольку праздники проходили так близко к тому месту, где жил Бог. И когда женился он — да, в двадцать восемь лет, да, девственником, и да, не видя в этом никаких будущих трудностей и испытаний — заботливый и тяжело работающий тихий человек, и когда лег он с женой своей в первый раз, то посчитал он, свой поступок соединением с Богом, а не с практичной и неугомонной женщиной Елканнах, давшей ему согласие на брак.

Она работала в поле рядом с ним и пряла шерсть, и плела материю, и пекла хлеб, и ощущал он себя счастливым безмерно, хотя был слишком серьезным человеком, чтобы открыто веселиться. Борода у него была длинной и полновесной, хотя Елканнах садилась верхом на него, лежащего в постели, и подрезала волосы ножом, когда он дозволял ей. Он все еще помнит ее задние изгибы, и как плотно они влезали в его ладони, и как член его поднимался к ней, пока она извивалась в его объятиях, смеялась и просила его не шевелиться, а то она порежет его этим ножом, и кто же тогда будет кормильцем для нее и их детей, которые, конечно, появятся — вот подумал он об этом?

Когда ему было двадцать девять лет, лихорадка прошла по Кериоту. Весна долгое время стояла жаркой, и когда пришла болезнь, воды в горных ручьях было мало. Только колодец исправно давал воду, но в какие-то дни они чувствовали себя слишком слабыми, чтобы наклоняться и вытаскивать ведро. Лихорадка слепила людей, когда вылезали черные пятна у глаз, и становилось даже больно смотреть солнечным днем. Это была его ошибка — знал он — пусть и был он таким же больным, как она. Он должен был найти воду для нее.

На третий день смог он подняться с постели и пойти к колодцу. Он проковылял походкой новорожденного ягненка дотуда и обратно, с черными пятнами залепившими края его зрения, но, принеся воду, увидел он, что Елканнах мертва. Тихо лежала в постели, словно ускользнула она между дыханиями. Словно забыла она вдохнуть и вот-вот вспомнит об этом, протрет руки передником, пожурит сама себя за глупость. Да только не было ее уже.

И что-то еще покинуло его, внезапно и не спрашивая его согласия.

Не по сладкому мягкому запаху его жены в постели по утрам более всего тосковал он, хотя тосковал он по ней невыносимо. Тосковал он более всего о Боге, который, как казалось ему, всегда наблюдал за ним, и с которым в тихие времена он разговаривал и представлял себе успокоительный его ответ. Которому плакался он в долгие ночи после смерти отца, и который положил длань свою на его шею и сказал: «Я — Отец твой на небесах, и дам я тебе силу». Почувствовал он, что нить, связывающая его с небесами — будто пуповина материнская к ребенку — порвалась безвозвратно. Возможно, Отец оставался все еще там, но лицо Иехуды было повернуто так далеко в сторону, что более не оставалось у него добрых слов.

Сейчас кажется ему, что преступлением было то, как чувствовал он. Оплакивать Бога более своей жены? Но так и было.

Прошло какое-то время, но для него не было никакой разницы. Несколько сезонов года, а он все так же работал, потому что чем он мог еще заняться, и люди поселка — те, кто также потеряли родителей, детей, супругов, родных — говорили между собой: «Скоро бозьмет он себе другую жену, будут у него сыновья и дочери, и забудет он о первой». Не было им известно, что сердце его остыло, как земля, и опустело пшеничной шелухой.

И потом пришел человек в их поселок. Иехуда никогда не слышал о нем. Решение пойти и послушать его речи было просто выбором между долгой одинокой ночью дома или провести это время, сидя с людьми и слушая глупости, какие только придется им выслушать. Он видел десятки подобных проповедников за много лет, он и Елканнах ходили вместе послушать их иногда и пошутить об их болтовне или, изредка, поспорить об их мудростях.

Поначалу тот человек ничем не отличался от других. Приводил истории, объясняя свои послания, говорил о любви Бога. В какой-то момент он затих. Просеивая землю ладонью. Потирая свой лоб. Огляделся, словно в поиске среди толпы, и нашел своим взором Иехуду, и уставился на него, и задержался своим взглядом так, что Иехуда не мог отвернуться в сторону.

«Ты ищешь Бога», произнес проповедник, «но и Бог ищет тебя. И найдет Он тебя. Сегодня нашел он тебя».

И Иехуда ощутил слезы в своих глазах.

«Потерял ты многое». Человек говорил тоном, не выделяя слов и не стараясь убедить. Он говорил, словно слышал простую правду с небес.

«Бог принял в сердце твою потерю», сказал он, «и Он не забыл тебя, хотя отвернул ты лицо свое от Него. Он говорит с тобой сегодня, как Отец. Скажи мне, кого потерял ты».

Не было никакого секрета. Любой ребенок на улице мог рассказать ему, что по Кериоту прошла болезнь. Каждый человек кого-то потерял.

Иехуда ответил: «Мою жену». Он произнес эти слова с вызовом. Чтобы тот смог удивить его.

«И отца своего?»

Иехуда решил, что тот удачно догадался, и более ничего — проповеднику повезло. Сколько тридцатилетних мужчин не потеряли своих отцов? Этот человек не знал, что он потерял отца юным, когда ему пришлось особенно тяжело.

Но он согласился: «Да».

И человек по имени Иехошуа распростер свои длинные руки и поднялся с земли, и направился к Иехуде, и, взяв его за руку, поставил на ноги. Он положил свои руки на плечи Иехуды и произнес: «Ты думаешь, что твой Отец на небесах позабыл тебя. Но Отец твой небесный — здесь. Сейчас. Привел меня сегодня к тебе. Выслушай», сказал он, «эта история — для тебя».

И он поведал историю толпе.

Жил человек, у которого были два сына. И потому, что были у него торговые дела вдалеке и хозяйство вблизи, послал он одного сына заниматься делами в город и оставил другого с собой, чтобы тот научился хозяйствовать на земле. Того сына, посланного далеко, обуял гнев, потому как не было близких людей рядом с ним, как и отца. Слал он гневные послания отцу с просьбами вернуть его, но отец держал его там долгие десять лет, пока брат его растил свою семью, жил в доме и ухаживал за землей. В конце концов, после многих лет, отец вернул сына домой из города.

«Отец», спросил сын, «зачем ты держал меня так далеко от себя и так долго?»

И ответил отец: «Мой возлюбленный сын, ты был всегда занят моими делами, в каждое мгновение вдали. А теперь ты понял все мои дела, хозяйство это и все в нем — твое».

«Так», продолжил Иехошуа, «и с людьми. Те, кто страдают, наследуют царство небесное, и наш Отец небесный уже выбрал золотое место для тебя, друг мой. Возлюбил он тебя больше всех».

Человек продолжил свои разговоры и проповедования. Но Иехуду словно пронзила молния от макушки головы и до самой земли, потому что ему так захотелось, чтобы все было так на самом деле. Не испытанием, как с Иовом. А как сказал этот человек — подарок.

Той ночью этот человек решил заночевать у ручья — небольшой костер, немного даренной еды за потраченное время и трое его друзей, следовавшие с ним в то время. Иехуда и еще восемь-девять жителей поселка решили посидеть у костра с ним и послушать его разговоры.

Там сказал этот человек то, отчего огонь заполнил Иехуду, будто кровь превратилась в языки пламени.

Среди них оказался нищий, и, когда все открыли свои мешки и сумки и стали есть ячменные лепешки, оливки и сушеную рыбу, у того не было никакой еды с собой. Они все дали понемногу еды, и съел он даденое жадно и благодаря других.