Стрелок (СИ) - Михеев Михаил Александрович. Страница 50

Прошел он метров двадцать, вряд ли больше. Источник звука был совсем рядом, и представлял из себя довольно-таки печальное зрелище – человек десять сидели у небольшого костра, прихлебывая из кружек какой-то отвар. Там было шестеро детей обоего пола, на вид, от восьми до двенадцати лет, парнишка лет шестнадцати с перевязанным плечом, две женщины, сидящие к Александру спиной, неопределимого из-за мешковатой одежды возраста, и какая-то гренадерского роста бабища поперек себя шире. Одеты просто, шмотки истрепанные, грязные – видать, шли давно и долго. Ну и хрен с ними, пускай сидят – реакция Александра была вполне предсказуемой. Посидят и уйдут, и нечего с ними контачить зря.

Увы, человек предполагает, а бог располагает. Предательски хрустнула под ногой ветка, и тут же сидящие пришли в движение. Дети порскнули в стороны так шустро, что Александр даже не понял, то произошло. Все три женщины тут же последовали за ними, зато парень со стремительностью кошки потянулся за лежащей тут же немецкой винтовкой. Только вот быстро поднять ее не сумел – правая рука его, похоже, была повреждена серьезно и не действовала. Наверняка резкие движения были весьма болезненными, но парнишка умел терпеть, только вот работать с оружием левой рукой он еще не привык. Пока незадачливый стрелок возился, у Александра было достаточно времени, чтобы адекватно отреагировать, и своего шанса он не упустил.

В принципе, вариантов у него было два – валить куда подальше или атаковать. Можно было, правда, еще замереть, но вдруг увидят? Если уже не увидели… Или продемонстрировать свое полное миролюбие. И что дальше? Народ-то дерганый, еще шмальнут с перепугу. И в спину, если попытаться сбежать, тоже выстрелить могут. Вряд ли попадут, конечно, но все же риск есть, а он, как назло, без броника. Да и шуму будет много, и не факт, что его никто лишний не услышит. Стало быть, оставался один вариант – повязать этих умников до того, как они успеют сотворить что-либо непоправимое.

Все это вихрем пронеслось в голове Александра, а тело уже решило само, и прежде, чем раненый управился со своей винтовкой, диверсант в два прыжка добрался до него и сильным пинком выбил оружие. Короткий удар – и парень, закатив глаза, осел – пять минут без сознания гарантированы, а может, и больше, но тут уж как повезет. И наступила тишина…

Александр настороженно повел стволом автомата. Тишина никак не отреагировала. Смешно – как минимум троих он видел: ту самую здоровенную бабу, которую как ни маскируй – все равно видно, и двоих детей. Эти трое вжались в землю и не двигались, всеми силами пытаясь слиться с окружающим пейзажем. Остальные наверняка занимались тем же. Наивные – прямо как страусы, прячущие голову и думающие, что их никто не видит.

– Вылезайте, живо! – зло скомандовал стрелок. Злился он, правда, на самого себя – интуиция подсказывала, что только что он огреб на свою шею дополнительные проблемы, и это ему абсолютно не нравилось.

– Ой, так это ж свои… – пискнула, поднимая голову, женщина. Интересно, у нее просто голос такой противный, или со страху фальцет прорезался?

– Кому свои, а кому и не очень… Вылезайте. Кто такие? Что тут делаете?

Беглецы осторожно выбрались из кустов. Да-а, с этого ракурса они выглядели еще более убого, чем раньше – грязные, оборванные, осунувшиеся. И глаза такие… голодные. Особенно у детей.

– Так кто вы такие?

– Может, их стоит вначале покормить?

Александр резко обернулся и увидел напарника, ухитрившегося подойти совершенно бесшумно. Павел, оценив его удивление, только усмехнулся:

– Я, в отличие от некоторых, не спал, а они громко ходят, так что ты пришел сюда вторым.

– И как? – проглотив заслуженный упрек, спросил Александр.

– Да нормально. Послушал их разговоры, потом на бесплатный цирк в твоем исполнении полюбовался.

– Твои комментарии?

– Впечатлило. Только вот, как я понял из их разговоров, они уже дня три на подножном корму, и питательнее брусничных листьев ничего не ели.

– Ладно, покормим…

– Угу. Что-то у тебя мировоззрение меняется.

Александр только плечами пожал. Действительно, несколько месяцев назад его бы вряд ли стали волновать такие мелочи. Ну а сейчас… Сейчас они с Палом вытащили на свет запасы и скомандовали женщинам – готовьте, мол. А пока те взболомошными курицами вертелись у костра, спешно готовя кашу, выдали детям остатки хлеба, сахар, каменной твердости пряники, в общем, что было – то и выдали. Глядя на то, с какой скоростью еда исчезает в их желудках, Александр понял, что ребятишки и впрямь оголодали, и если взрослые еще могли терпеть и как-то себя контролировать, то малышня… Ладно, не стоит о грустном.

Единственным, кто не принимал участие в спонтанно начавшейся веселухе, был обиженный Александром парень. С его рукой особой помощи ждать не приходилось, вдобавок, парнишка был обижен на абсолютно незаслуженный, с его точки зрения, нокаут. На комплексы побитого ребенка Александру было, в общем-то, плевать, но напрягать кого-то против воли – оно надо? Так что раненый сидел и дулся. Ровно до того момента, как Павел сунулся осмотреть ему плечо.

Такого потока безыскусных матюгов, который разнесся, когда снимали грубо наложенную повязку, диверсанты не слышали давно. Александр, правда, не обратил внимания на мнение подопытного, угодившего в нежные руки напарника, но тут Павел крикнул ему, и пришлось подойти.

Да уж, приятного было мало. Пулевое ранение, кость, скорее всего, не задета, но сама пуля, то ли выпущенная из автомата, то ли из пистолета, застряла в мышце. Сейчас вокруг раны было пятно синюшного цвета, рука заметно опухла.

– Что скажешь?

– А что я могу сказать? Я ведь не врач.

– Ну да, ты специализируешься чуточку в другом. И все же?

– Максимум, на что меня хватит – это перевязать рану. Здесь же хрен знает, что творится. Пуля угодила сюда явно не сегодня, наверняка занесла грязь, кусочки ткани…

– Я это и сам вижу.

– И что думаешь?

– Я в этом разбираюсь не больше твоего.

– Да уж, что-то мы в нашей и без того не всесторонней подготовке упустили. Впрочем, кто же знал, что тут нужен будет хирург? Твои предложения?

– Я, конечно, не специалист, но если ничего не сделать, то есть шанс, что он загнется от заражения крови. Надо извлечь пулю, почистить рану…

– Сумеешь?

– Не знаю. Но если ничего не сделать, будет только хуже.

– Ладно, давай попробуем. Сейчас, только скажу остальным, чтобы обедали без нас.

– Хорошо. Аптечку захвати…

Обколов плечо раненого обезболивающим, которого в аптечке нашлось предостаточно, они извлекли пулю и как могли вычистили рану. Для этого пришлось надрезать мышцу, ну тут уж ничего не поделать. Место импровизированной операции залили перекисью водорода, вкололи порцию пенициллина и заставили пациента выпить дозу антибиотика внутрь. Во времена неизбалованных фармацевтикой микробов это должно было иметь сногсшибательный эффект, тем более что кость и впрямь была не задета. Ну а дальше… Дальше – как повезет, что могли, они уже сделали.

Когда, оставив раненого приходить в себя, лекари-самоучки подошли к костру, их ждали – начинать трапезу без хозяев никто даже не попытался. И это несмотря на голод и на разрешение. Интересные тут нравы…

Каша одуряющее пахла мясом, хотя и было-то его совсем немного – среди реквизированных в деревне продуктов нашлось только несколько банок мясных консервов, часть из которых уже подъели. Срока годности, правда, не знали, но раз до сих пор не отравились, значит, съедобные. Пару банок кинули сейчас в кашу – и навар получился вполне приличный. Напарники только сейчас почувствовали, как проголодались, изображая докторов, и воздали должное стряпне – все же готовить просто и сытно у женщин получалось лучше них.

Кстати, сейчас они рассмотрели, наконец, тех, кто к ним прибился. Та женщина, которая, судя по всему, была у них за главную, оказалась на проверку совсем не старой – на вид ей было лет сорок, или, может, чуть больше. Двое других – вообще молодые, одной лет около двадцати, и была она, похоже, на сносях, во всяком случае, живот выпирал заметно. Второй и вовсе было на вид лет восемнадцать, хотя, конечно, точно не скажешь – все же грязь и голод меняют внешность. Дети – они и в Африке дети, четверо пацанов и две девчонки. Девчушки – они постарше, мальчишки – совсем еще огольцы. И ели они, несмотря на то, что уже немного заморили червячка, быстро и жадно. Взрослые же питались аккуратно, по-крестьянски, стараясь, чтобы ни одна капля не упала на землю. В их присутствии Александр, в полевых условиях особыми, сверх необходимого минимума, манерами не утруждавшийся, почувствовал себя ужасным неряхой. Ну, это чувство он тут же запихал куда подальше – не хватало еще комплексовать по поводу того, что о нем подумают всякие левые бабы, но осадочек все равно остался. Что-то они потеряли за те десятилетия, которые прошли с большой войны.