Стрелок (СИ) - Михеев Михаил Александрович. Страница 54

В общем, Александр отлеживался еще пару дней, прежде чем почувствовал, что готов на новые подвиги. К тому времени он все явственнее начал ощущать, что младшая из девушек его ненавязчиво и аккуратно опекает. Не то чтобы Александра напрягало подобное положение вещей – с точки зрения логики это было как раз объяснимо. Все же девушки очень сильно от них зависели, и потому логичным было прицепиться к кому-то, стать, так сказать, незаменимой, воспринимаемой, в идеале, как часть себя – хоть какой-то шанс, что в случае опасности тебя не бросят. Ну а тут как раз ситуация с болезнью, когда, приложив не такие уж и большие усилия по ухаживанию за беспомощным вроде бы человеком можно основательно примелькаться. Александр очень хорошо помнил – сидела рядом с ним в основном как раз эта вот, молодая да ранняя. Правда, не совсем ясно, почему она сделала ставку именно на него – все же у Павла и вид попредставительнее, и здоровый он, как лось. Поэтому на него постоянно и девки вешались, а Александр при общении с противоположным полом всегда оказывались в тени напарника. Однако в выверты женской психики стрелок вдаваться не собирался, решила к нему приклеиться – ну и пусть ее.

Пожалуй, Александр бы продолжал не обращать на нее внимания, но в последний день перед выходом в продуктовый рейд произошло событие, несколько выбившее его из колеи. После ужина он проходил мимо женской половины лагеря (все же отчуждение между ними осталось, равно как и дистанция в сотню метров), и услышал визг. Хороший такой визг, ядреный, такой бывает, когда кого-то бьют смертным боем. Похоже, в дамском коллективе происходили нешуточные разборки. Не то чтобы Александра интересовали чужие терки, но и смертоубийства под боком не хотелось. К тому же, эти вопли действовали ему на нервы, поэтому диверсант решительно направился в сторону драки.

По мере приближения слышимость становилась лучше, и вопли распались на вполне различимые слова и выражения. Александр даже приостановился, чтобы послушать – все же, будучи выходцем из времени, когда информация льется буквально отовсюду, из радио, из телевизора, из сети, он умел быстро отсекать лишнее, выделяя основу. Вот и сейчас, из несвязанных вроде бы воплей, он сумел понять простую вещь – тетя Нюра таскала Настю за волосы, выливая на нее целую груду обвинений. Простых, кстати, обвинений – оказывается, девушка была перед самой войной посватана за ее младшего сына. Александр только головой покрутил – тогда ей было лет пятнадцать еще, оригинальные здесь нравы. Впрочем, в глубинке они могут быть какими угодно.

Так вот, сейчас эта самая тетя Нюра параллельно рукоприкладству ругалась на девушку, потому что та, по ее мнению, вместо того, чтобы терпеливо ждать возвращения жениха, заглядывается на других парней. Если конкретно, то на Александра, хама и мерзавца, у которого полностью отсутствует уважение к старшим. Все остальное, что она говорила, было не более чем эмоциями окончательно сдуревшей бабы. Ах да, еще она прошлась по Валентине и прижитом ей ублюдке, но это так, вскользь – наверное, личных претензий тетя Нюра к ней не имела.

Слушать дальше Александр не стал. Просто шагнул в освещенный неверным светом костра круг, коротко ткнул тетю Нюру кончиками пальцев в кадык. Женщина моментально заткнулась и принялась хватать ртом воздух – сейчас ее наверняка больше всего заботило, как бы не задохнуться. Ну и зря, кстати, Александр бил так, чтобы вырубить звук, но не более того, хотя убить, честно говоря, было бы легче. Просто не дозировать силу удара, а разбить гортань – и все медленная и мучительная смерть от удушья гарантирована. Но он никого не хотел убивать – ему просто хотелось прервать творящееся вокруг непотребство, что он и сделал.

– Так, курицы. Если еще раз кто-то устроит тут драку, будет хуже. Все замолчали – и спать.

Что интересно, послушались его моментально – все же решительность и отсутствие комплексов на тему "не убий" внушают людям страх и инстинктивно заставляют подчиняться. Он, собственно, и не сомневался в результате, просто обвел всех тяжелым, как свинец, взглядом и зашагал к себе. И почти сразу услышал за спиной шаги.

Оборачиваться Александр не стал, тем более что идущий, точнее, идущая, приблизиться не пыталась. Боялась, наверное, и, кстати, совершенно зря. Ну, ее проблемы. Не обращая больше внимания на следующую за ним девушку, стрелок просто дошел до края оврага, сел, свесив вниз босые ноги – за последние дни он привык ходить босиком, совершенно перестав обращать внимание на попадающиеся под ноги сучки. Вздохнул:

– Подходи. Садись. Говори.

Настя подошла, села рядом, несколько секунд помолчала, а потом попросила:

– Пожалуйста, не сердитесь на…

– Я не сержусь, – чуть более резко, чем хотел, оборвал ее Александр. – В конце-концов, это ваши те… споры. Только объясни мне, ради всех святых, почему ты за эту дуру старую постоянно заступаешься?

– Ну, она старше, и…

– И что? – вот ведь как, и не хотелось, а все равно опять оборвал.

– Старших надо уважать, – с такой убежденностью ответила девушка, что Александр даже позавидовал на миг столь незыблемым жизненным принципам. Правда, его мировоззрение в корне отличалось, поэтому он только пожал плечами:

– Ее возраст – только ее проблемы.

– Да вы что… Они нас вырастили, воспитали!

Александр не ответил. Какая-то, может быть, даже очень немалая часть истины в словах девушки, несомненно, была, но терпеть чье-то хамство только на основании того, что этот самый хам старше возрастом, было абсолютно не в его характере. Спорить тоже не хотелось, поэтому он только усмехнулся про себя и помассировал виски – голова с утра побаливала, наверное, к смене погоды. В принципе, так и было – уже два дня висела низкая, давящая на нервы облачность, а сейчас ветер поменялся, и тучи разнесло. Поэтому и болела голова, а от женских криков разболелась еще сильнее. Впрочем, стрелок уже выпил аспирин, и теперь сдавившие голову тиски вроде бы разжимались. Чуть-чуть помолчали, потом Александр спросил:

– Слушай, как тебя в невесты-то занесло? Вроде сопля-соплей…

Девушка аж голову вскинула от негодования, но потом, увидев, что за ней наблюдают через полуопущенные веки, и притом смеются, тоже прыснула в кулачок.

– Да у нас так принято. Родители между собой сговариваются, вот и все.

– Редкий бред, – прокомментировал Александр, хотя, конечно, понимал, что в такой освященной веками традиции кое-какие рациональные моменты тоже имелись. Родители – они ведь своим детям плохого не посоветуют, другое дело, что и минусов не счесть. – Давать за себя решать никому не стоит.

– Да много вы, городские, понимаете!

Ну вот, начался извечный спор между городом и деревней, столь же древний, сколь и бесперспективный, как философские размышления о курице и яйце. Спорить особого желания не было, но и оставлять девчонке последнее слово не хотелось.

– А тебе самой-то приятно такое положение вещей?

– Стерпится-слюбится…

– Я не про это.

– Не знаю, – девушка задумчиво подперла кулачком подбородок. Как ни странно, это делало ее на вид немного старше. – Вот вернется…

– Не вернется, – глухо отозвался Александр и выругал себя за это – не хотел ведь говорить.

– Что? Вы что-то знаете?

– Знаю, – сказал "А", говори и "Б", да и не все ли равно теперь. – Он у тебя с какого года?

– С двадцать четвертого…

– Из ста его сверстников вернутся домой четверо. Твой жених, очень может быть, даже до призывного пункта не добрался – немцы дороги бомбили, да ты и сама об этом знаешь. А сейчас на фронтах идет самая настоящая мясорубка. Погибнет тридцать миллионов человек. Война продлится еще три года…

– Что вы говорите! Вы! Вы!.. – Александру показалось, что девушка сейчас его ударит, во всяком случае, даже замахнулась… и вдруг заплакала. Поняла, наверное, что слышит сейчас горькую и жестокую, но правду. Стрелок вздохнул:

– Так и будет. Может, он и выживет, но шансов, сама понимаешь, немного. Прости…