Призраки прошлого (СИ) - Аллард Евгений Алексеевич "e-allard". Страница 60

- Да? И что именно? Власть, деньги, бессмертие? - насмешливо поинтересовалась Милана, гася сигарету в пепельнице и доставая из пачки новую. - Олег, не понимаю, разыгрываешь ты меня или ...

- Или спятил? - продолжил я. - Да-да, сейчас опять скажешь - меня околдовали, промыли мозги. Если бы ты видела эту хрень, не говорила бы.

- Меня пугает, что ты сам в это веришь. Скептик, циник, который смеялся над всей этой чертовщиной, вдруг искренне поверил в сверхъестественное. Не понимаю. Ну, хорошо, ты можешь просто отказаться? Наплевать на все.

- Не могу. То, что поставлено на карту, слишком дорого для меня.

- Что именно? Твоя жизнь?

- Дороже. Значительно.

- И что ты собираешься делать?

- Пойти к нему и узнать, чего он хочет. В каком номере он живёт?

- Олег! - выдохнула раздражённо Милана, но помолчав, уже более мягко добавила: - Мельгунов не в гостинице живёт, а в отдельном доме. Когда мы приехали в этот городок, он закатил жуткий скандал, орал, что здесь нет ни одной приличной гостиницы. Местный бизнесмен предоставил ему один их своих особняков. На берегу залива, а ля дворец Фонтенбло, - с язвительной насмешкой объяснила Милана. - Только все равно туда не попадёшь, ни за какие коврижки. Гориллы Мельгунова денно и нощно охраняют, чтобы мышь не проскочила.

- Попаду! Я и в не такие места пробирался, - заявил я.

- Хвастун, - щёлкнув меня по носу,  проворчала Милана.

- Ну, вот такой я, привыкай, что у тебя будет такой муж. Будет везде лезть, и хвастаться своими подвигами.

Она положила мне руки на плечи и счастливо улыбнувшись, проговорила:

- Привыкну.

Но я решил испортить такую замечательную минуту и настойчиво спросил:

- Ну, так что, Милана, Григорий что-то говорил о сделке?

Милана помрачнела, оторвалась от меня,  и взяла очередную сигарету.

- Я не придавала этому значения. Гриша говорил, что Мельгунов предлагал ему какое-то гнусное дело. Но ничего особенного не рассказал, только предостерегал, чтобы я держалась подальше от Мельгунова.  Олег, я прошу тебя - не ходи к нему. Это бесполезно! И опасно.

- Так почему именно опасно? Расскажи... - настаивал я, как вдруг услышал стук в дверь и голос Верхоланцева:

- Милана, ты не спишь? Нам надо поговорить...

Я взглянул на Милану с немым укором, хотя откуда она могла знать, что муж вернётся так рано - в три часа ночи?

Я быстро натянул брюки и, схватив рубашку, кинулся к балкону. Милана остановила меня,  судорожно прильнула, впилась в губы, будто страшась отпустить меня, но через миг уже довольно ощутимо подталкивала к «запасному» выходу. Я перелез через увитые цветущим плющом шпалеры на балкон рядом. Прыгать со второго этажа мне показалось не рациональным. Потолки в номерах были метра четыре, я мог что-нибудь себе сломать, и представлял бы жалкое зрелище. Я подёргал ручку балконной двери - заперто, как назло. Но зато здесь оказалась рядом пожарная лестница, по которой я быстро спустился вниз до первого этажа и бросил взгляд вниз - до земли оставалось метров десять. Я быстро забрался наверх, и замер, услышав знакомые голоса. Любопытство репортёра заставило решиться на отчаянный поступок.

Я перебрался на балкон, проскользнул в полуоткрытую дверь и выглянул в щёлку между плотных штор. Номер представлял собой довольно скромное помещение, с низким диванчиком, обитым бежевым полотном и парой кресел. Под потолком медленно вращался большой вентилятор. На диване восседал Розенштейн и широкоплечий брюнет с недельной щетиной,  в котором я узнал одного из администраторов реалити-шоу. Продюсер с хмурым видом листал какие-то бумаги, ворчал себе под нос матерные ругательства. Они долго обсуждали непонятные для меня вещи, сверяли цифры. Брюнет несколько раз угодливо подливал в бокал Розенштейну из бутылки с янтарно-коричневым напитком. Розенштейн выпивал залпом, словно яблочный сок и вновь углублялся в бумаги.

Прохладный бриз, вначале приятно обдувающий моё разгорячённое после свидания с Миланой тело, превратился в пронзительный ветер, постепенно я начал замерзать. Над горизонтом посветлело, звезды гасли одна за другой, будто кто-то невидимый выключал крошечные фонарики, перистые облака снизу уже подсветило первые лучи солнца. Время тянулось утомительно долго, я начал ругать себя за то, что решил подслушать ничего не значащий разговор. Наконец, Розенштейн бросил папку на стол, тяжело вздохнул, и прошёл к балкону. Я молниеносно оказался на лестнице и спустился чуть вниз.

- Что там с этим ...удаком? Нашли его? - услышал я над собой недовольный голос продюсера.

- Нет, не нашли пока. Но что ты волнуешься, дорогой, - с сильным кавказским акцентом, ответил собеседник, и, облокотившись на ограждение, закурил. - Прячется где-то в городе, или сдох уже. Из города он точно не уезжал, мы проверяли.

- Чует моё сердце, ублюдок этот знает, где он, - добавил задумчиво Розенштейн, я превратился в слух. «Ублюдком»  являлся я, это я понимал. - Что вы про него узнали?

- Да ничего особенного. Ну да, журналист. Но совершенно неизвестный. Работает в каком-то говённом журнальчике, нищеброд, живёт в Красногорске, хибара от бабки досталась. Давид, скажи только слово, и мы этот вопрос решим мгновенно.

- Нельзя, Хозяин против, - зло проскрипел Розенштейн. - Какой-никакой, а журналист. Если что - вся эта шатия-братия набежит сюда со всех сторон. Нам лишнее внимание совсем ни к чему. Но как он пронюхал про Северцева? Ну как, Рахмет? Ведь явился прямо в то самое место!

- Извини, пропустили.

- Извини, пропустили, - передразнивая собеседника, пробурчал Розенштейн. - Хорошо хоть удалось замять это дело с ментами, черт бы их побрал. И Вершка приручить, сдал он все-таки Лифшица. Как не упирался, старый козел, а сдал. В следующий раз вторым будет мой человек, и все будет по-моему! - воскликнул он громко, с силой ударив ладонью по ограждению. - Глаз с репортёра не спускайте, - добавил он зловеще.

- Это само собой, - быстро ответил Рахмет. - Пока ничего особенного не делает. Никуда не лезет. Живёт у Колесниковых.

- Кстати, кто они ему?

- Да никто. Похоже, приехал отдохнуть просто.

- Ну, а Самарина не может он прятать у Колесниковых? - предположил Розенштейн.

- Мы весь дом вверх дном перевернули - ничего.

Я вздохнул с облегчением, «охрана» сработала железно, а лже-менты побоялись признаться начальству, что испугались призраков в подвале.

- Что ещё делает? - громко зевнув, поинтересовался Розенштейн.

- Ну, шлюху эту трахает. Иногда на катере катает, иногда в кафе водит. Быдло.

Меня передёрнуло от отвращения, безумно захотелось влезть наверх и дать в морду Рахмету. Розенштейн захихикал:

- Давно надо было Вершку рога наставить. Слишком он зазнался. Да я такой гений, такой великий режиссёр, а за собственной бабой уследить не может.

- Странно, что он до сих пор его не пришил, - задумчиво проговорил Рахмет. - Я бы давно ему яйца оторвал, а этот старый пердун слепой что ли? Или виды имеет на этого смазливого репортёришку?

- Да не слепой, выгодно ему так...

Я затаил дыхание, наконец, узнаю, почему Верхоланцев так расположен ко мне.

- Ах ты, зараза! Шпионишь за мной! - услышал я чей-то вопль совсем рядом, и тут же кто-то схватил в железные тиски мои ноги.

Я изо всех сил начал извиваться, но не вовремя вернувшийся хозяин номера с силой потянул меня к себе,  размахнулся кулаком. Я увернулся, успев перехватить его руку. Он яростно набросился на меня, как дикий зверь. Мы сцепились, упали на пол, перекатываясь по узкому балкону, колошматя друг друга. Я отчётливо представил картину маслом - вся гостиница сбежится на шум драки, в том числе Милана, Верхоланцев, тут же заявятся Розенштейн с Рахметом. Я буду долго объяснять, зачем я оказался в гостинице, что я тут делал. А «тётя Роза» поймёт, что я подслушал их разговор с Рахметом.

С удвоенной силой я начал выворачиваться из тесных объятий противника. Схватив за волосы, долбанул пару раз о бетонный пол, и когда нападавший обмяк, я вскочил на ноги и бросился стрелой к выходу,  вылетев  в коридор, я огляделся - пусто! Быстрым шагом направился к лестнице. За спиной послышался шум распахнувшейся лестницы и топот ног. Не оборачиваясь, я ринулся вниз, перескакивая через три ступеньки, оказавшись в фойе, молниеносно вырвался наружу и ринулся вниз по улице. Я бежал так, что дал бы фору любому олимпийскому чемпиону по бегу. Перехватило дыхание, я на секунду остановился, оглянулся - улица была совершенно пустынна. Я с трудом отдышался и не спеша направился вниз - туда, где виднелось зеркальная поверхность моря.