400 страниц моих желаний (СИ) - Андреева Марина Анатольевна. Страница 28

— С добрым, гостям-то оставь, — укорила меня мама.

— Каким? — удивилась я.

— Что-то мне подсказывает Пашка твой вот-вот заявится.

— Он не мой, — вздохнула я, ощущая как настроение начинает стремительно падать, и даже солнце за окном сразу потускнело, стало холодным, не ласковым.

— А это мы ещё посмотрим, — улыбнулась мама, и взглянув в окно, куда-то вне моего поля зрения, вдруг засуетилась: — Ну да ладно, что-то завозилась я, пора уже идти…

— Куда? — опешила я, пытаясь припомнить о её планах, но ничего так и не вспомнила.

— Меня тут на репетицию вызвали, — проносясь мимо меня, ответила она и тут же натянув на ходу туфли и куртку, выскочила из квартиры.

Я какое-то время в шоке смотрела ей вслед, потом пожав плечами прошла к плите, налила в свою любимую чашечку чай… Едва не выронила её, когда в дверь внезапно позвонили.

— Вот и кого принесло? — проворчала я, но открывать всё же пошла.

Увидев гостя аж растерялась, встав в ступор прямо в дверях квартиры. Паша. Интересно это его инициатива сюда прийти или мама постаралась? Откуда она могла знать о том, что гость заявится? Да и сейчас подозрительно шустро смылась из дома, хотя раньше ничего про планирующиеся репетиции не говорила.

— Ты обиделась? — не сходя с того места где стоял, интересуется Павел.

— Что? С чего ты взял? — опешила я.

— В дом не пускаешь, — он кивнул на то место где я стою.

— Ой! Прости… Просто ты так неожиданно приехал…

— Раньше тебя это не смущало, — как-то грустно улыбнулся парень.

Накатили смущение и странная неловкость. И тут же накрывает ощущение дежавю, связанное с какими-то ранее уже происходившими событиями. Вот только, где и когда это было? То ли на Рестанге, то ли в раннем детстве здесь? А в следующий миг приходит понимание — это же один из фрагментов моего сегодняшнего сна! Только там не было предыстории о звонке в дверь, там я даже не понимала, где мы находимся, просто точь-в-точь как сейчас смотрела в эти зелёные глаза и ощущала неловкость. Выходит, сон пророческий был? Они ведь просто так не снятся. И что он означал? О чём предупреждал? И кто же тогда тот второй… Вернее, третий. Чернявый, короткостриженый с серыми добрыми глазами и неожиданно мягкой нежной улыбкой на волевом лице?

— К-хм… — напомнил о своём присутствии Пашка.

— Проходи, — тут же встрепенулась я, отступая в сторонку. — Разувайся. Курточку во-о-он туда повесь и на кухню проходи. Мама блинов напекла… — лопотала я, сама не понимая: зачем всю эту чушь несу, он же не в первый раз в гостях.

Почему-то было стыдно, хотелось скрыться от него, спрятаться, и я сбежала на кухню под предлогом того, что надо налить чай.

— Мил, — позвал меня замерший в дверях кухни товарищ. — Что-то случилось?

— А? — растерялась я. — Нет. С чего такие мысли?

— Ты какая-то странная. Может я не вовремя?

Пришёл мой черёд уставиться на него. Да, сложно отрицать тот факт, что состояние у меня мягко говоря неадекватное и под его влиянием веду я себя, наверное, действительно странно. Но… Я ведь и чувствую себя сейчас словно не в своей тарелке. Будто наша встреча с Пашей здесь и сейчас, к тому же наедине, это нечто постыдное, достойное порицания. Вот только как ему объяснить всё это?

— Не обращай внимания, — смущённо улыбнулась я и погладила животик. — Это гормоны видимо. Ты присаживайся, чего в дверях застрял как неродной.

— Ну если так, то ладно, — отозвался он и наконец-то занял ставшее уже «его» место.

Впервые я чувствовала неловкость в присутствии Паши. Какое-то время мы молча пили чай, нет-нет да бросая украдкой взгляды друг на друга.

— Может пойдём, погуляем? — нарушил затянувшееся молчание он.

— Пойдём, — отозвалась я, как-то по-детски отводя взгляд, гадая: что же это на меня такое нашло? Веду себя как семиклассница!

— Если идём, тогда собирайся, — произнёс Паша, понимая, что я так и буду сидеть, крутя в руках успевшую опустеть кружку.

Почему-то его слова жутко смутили, и я едва ли не бегом выскочила с кухни. Сборы заняли не так и много времени, а вот выйти из комнаты почему-то не хватало решимости. Я не знала о чём мне теперь с ним говорить? Раньше всё было так просто, беззаботно и легко. Мы болтали о Рестанге, строили планы, что-то анализировали. И вот тема иссякла. Да, там остались незакрытые вопросы. Возможно не столь и существенные для сюжета моей книги, но в принципе не раскрывшиеся. Например, интересно же в чьё тело вселяется мама. Но почему-то язык не поворачивался заговорить на эту тему, потому что знала, что вне зависимости от моего желания, следующим вопросом станет: а как там Поль? Я чувствовала, эта тема будет неприятна для Паши. А ещё… Ещё боялась зацепить в разговоре эту его Лену. Хотя, кто бы знал, как мне не терпелось услышать о том, что она ему не нужна, что он хочет быть со мной. Но с чего бы ему изливаться передо мной соловьём? Подобные вопросы прежде не поднимались, а теперь уж и подавно я не имею права лезть в его личную жизнь. Ну и да — боюсь. Боюсь узнать, что же именно привело его сегодня ко мне? Чувство вины? Привычка? Желание остаться друзьями… Боже мой, как же это нелепо звучит! Мы и так не более чем друзья. Да и друзья ли? Товарищи.

Нетерпеливый стук в дверь, заставил вздрогнуть. Страхи страхами, но надо выходить. Глупо прятаться здесь. Вот сейчас пойдём и поговорим.

На улице несмотря на разгар осени было солнечно и безветренно. Паша шёл рядом, словно давая мне возможность самостоятельно выбрать маршрут. Ноги сами понесли меня в лес. Туда, где мы частенько гуляли прежде. И вот посёлок уже позади. Вокруг ни души, лишь Паша, я и сосны. Идём. Молчим. Вся минутная смелость проснувшаяся, там, в комнате, растаяла без следа. Никогда не думала, что придёт момент, когда я не буду знать, что сказать в его присутствии. Не думала, что буду смущаться как старшеклассница на первом свидании. Да и свидание ли это? Может наоборот — прощание?

— Мама входила на Рестанг? — наконец-то нарушил молчание Паша, вот только это было совсем не то, что я желала бы услышать.

— У-у… — помотала головой я, так и не посмев взглянуть в его сторону.

Ещё несколько попыток завязать разговор завершилась тем же, и Паша видимо отказался от бессмысленной затеи. А я нелепо оробела, будучи не в состоянии что-то сказать. Что собственно и не мудрено, ведь все мысли напрочь вылетели из головы, оставив вместо себя лишь опасения и страхи. Сколько мы так ходили? Не знаю. Просто ощутила в какой-то момент что жутко хочу пить. Какое-то время терпела, стесняясь признаться, но в конце концов не выдержала:

— Паш, давай в магазин зайдём, — говорю. — Пить хочу.

— Пойдём, — покладисто отозвался парень, и сменил направление.

Теперь он на шаг опережал меня, и в голове засела нездоровая мысль: рад избавиться от моей компании, вот и спешит. Вскоре мы уже были возле «погребка», как в народе именовали один из местных магазинов, располагавшийся в полуподвальном помещении. Пашка начал спускаться по лестнице первым, я же, по-прежнему опустив взгляд плетусь следом, вдоль поручня. И тут впереди появился выходящий из магазина покупатель. Мужчина уверенно шёл навстречу, и в голове мелькнула мысль: может кто-то из знакомых решил поздороваться, а я даже не смотрю? Поднимаю взгляд и… Невольно начинаю падать, не удержавшись на внезапно подкосившихся ногах. А следом, моё сознание пронзают разом три ощущения: прикосновение чьих-то рук к моему животу, скользнувших тут же под мышки в попытке поддержать, и от них исходил поток обращённой ко мне нежности; покалывание, будто слабый удар тока, в руке, за которую успел ухватить подоспевший Паша; и резкая боль внизу живота.

Захрипев, я едва не осела на ступеньки, но мужчины продолжали меня держать. Перед глазами всё плыло, остались чёткими лишь серые исполненные тревоги глаза незнакомца, чьи черты мне были до безумия знакомы по минувшему сну. Кажется, он что-то говорил, но я не разбирала звуков. Смотрела и одновременно чувствовала обращённый на меня взгляд других, зелёных глаз.