Дело о двойняшке - Гарднер Эрл Стенли. Страница 26

– Продолжайте.

– Я услышал, как кто-то передвигается на первом этаже, и почувствовал запах кофе. У меня возникло страшное желание выпить кофе. Я просто не мог с ним бороться. Я точно знал, что Гламис еще спит. Я подумал, что, скорее всего, по первому этажу ходит ее сводная сестра, Мьюриель. Мне показалось, что я уловил звук ее голоса. Я встал и начал одеваться.

– И что произошло?

– Я подошел к окну. Я спал в угловой комнате прямо над столовой. Я выглянул на улицу – наверное, это западное окно – и просто стоял и смотрел во двор и на подъезд к дому. Я видел большой гараж, где они держат машины. Там также находятся темная комната и мастерская.

– Что вы делали? – уточнил Мейсон.

– Застегивал ремень брюк, – улыбнулся Эллиотт. – Я их только что надел и собирался идти бриться.

– Что произошло?

– Открылась дверь мастерской, и оттуда выбежала Гламис. Потом она внезапно остановилась, повернулась, сделала несколько шагов назад, плотно закрыла дверь и снова со всей силы бросилась бежать за дом.

– За дом? – переспросил Мейсон.

– Я не в состоянии точно сказать куда, – ответил Эллиотт. – Я видел, как она приближалась к стене здания… То есть она не побежала по подъездной дороге и не поднялась на крыльцо, с которого можно попасть на кухню.

– Ладно, продолжайте.

– Давайте уясним одну вещь, мистер Мейсон. Я говорю вам все это строго конфиденциально. Я предполагаю, что вы не планируете предпринимать ничего противоречащего интересам Гламис.

– В настоящий момент я пытаюсь узнать правду.

– Вы представляете Картера Джилмана?

– Все правильно.

– А вы не продадите Гламис, чтобы…

– Ради бога! – взорвался Мейсон. – Сколько вам лет? Вы тут сидите и причитаете, когда, скорее всего, полиция уже находится на пути в вашу квартиру. Попав к ним, вы выболтаете все, что только вам известно.

– Нет, – покачал головой Эллиотт. – Никто не в состоянии заставить меня говорить, если я того не хочу.

Мейсон посмотрел на него с укором во взгляде.

– Вам придется предстать перед Большим жюри и принять присягу. Тогда вы расскажете все, что знаете. Если вы наврете, то сядете в тюрьму за лжесвидетельство. Если не наврете, то из вас вытянут всю информацию, до мельчайших деталей. А теперь продолжайте.

– В ее поведении было что-то, мистер Мейсон, что-то… Я не в состоянии это описать.

– У вас создалось впечатление, что что-то происходит?

– Да. Мне показалось, что она… очень напугана.

– Что дальше?

– Я старался не создавать шума, но тут я понял, что Гламис уже встала и мне можно спускаться на завтрак. Так что я отправился в ванную бриться.

– Электрической бритвой?

– Нет, я пользуюсь безопасной и кремом для бритья.

– Продолжайте.

– Затем я услышал странное поскрипывание половиц на чердаке. Это старый дом и…

– Мне не нужно, чтобы вы описывали дом, – перебил Мейсон, нетерпеливо поглядывая на часы. – Я там был. Рассказывайте, что случилось.

– Ну, странно заскрипели половицы, а потом в коридоре послышались голоса.

– Что вы сделали?

– Мое лицо все было в пене. Не очень презентабельный вид. Однако я узнал голос Гламис и чуть-чуть приоткрыл дверь. Я хотел спросить у нее, готов ли завтрак.

– Что вы увидели?

– Мьюриель стояла у открытой двери на чердак, рядом находилась Гламис и… в общем, ее внешний вид нельзя было назвать приличным.

– А именно? – уточнил Мейсон.

– В такой одежде… спят, но не ходят по дому.

– Не притворяйтесь скромником, – взорвался адвокат. – Опишите, что было на ней.

– Что-то прозрачное – тело проглядывало. По-моему, трусики были, но… Я почувствовал себя Любопытным Томом, подсматривающим сквозь щелочку в двери. Черт побери, я не знал, куда мне деться.

– Она стояла лицом к вам или нет?

– Вполоборота ко мне, но смотрела не на меня, а на Мьюриель. Гламис казалась страшно раздраженной, она сказала что-то о чердаке, Мьюриель начала что-то объяснять про своего отца, а я тихонечко закрыл дверь в надежде, что они меня не заметили.

– А потом?

– Ну, я… если честно, мне было очень стыдно, мистер Мейсон.

– Не притворяйтесь излишне скромным, – перебил Мейсон. – Вам же доводилось видеть Гламис в купальнике, не так ли?

– Конечно.

– А та одежда, в которой она появилась вчера утром, оказалась более открытой?

– Гораздо более открытой. Я… меня смутила одна мысль о том, что я подглядываю.

– Что вы сделали потом?

– Я не знал, куда мне деться. Я закончил бриться и сидел в ванной. Там не так сильно пахло кофе… Я ждал, пока Гламис не пригласит меня завтракать.

– А дальше?

– Гламис постучала в дверь моей комнаты только через час.

– Она оделась к тому времени?

– Накинула какой-то пеньюар. В общем, вид был вполне приличный.

– И как развивались события?

– Она поинтересовалась, как мне спалось. Увидев, что я уже одет и определенно давно встал, она сказала, что мне следовало спуститься вниз и выпить кофе… Мы вдвоем пошли на кухню, она угостила меня кофе и сообщила, что уже позвонила на станцию техобслуживания, расположенную в нескольких кварталах от их дома. Ей там пообещали проверить аккумулятор моей машины.

– Вы остались на завтрак?

– Да.

– Кто его готовил?

– Гламис. Почему вы спрашиваете?

– Где находилась Мьюриель?

– Не знаю. Я ее не видел.

– А миссис Джилман?

– Думаю, что спала.

– Что вы ели на завтрак?

– Яичницу с колбасой.

– Как долго вы оставались в доме Джилманов?

– Не очень долго. Пришел мастер со станции техобслуживания и сообщил, что они установили свой аккумулятор, я могу ехать, а во второй половине дня должен заглянуть к ним, к тому времени они перезарядят аккумулятор с моей машины.

– Что вы сделали?

– Поблагодарил Гламис, извинился за доставленные неудобства и уехал.

– Вы забрали свой аккумулятор со станции техобслуживания?

– Да.

– Когда?

– Вчера ближе к вечеру.

– Станция техобслуживания расположена в двух кварталах от дома Джилманов. Вы встречались с Гламис?

– Нет.

– Почему нет?

– У меня были кое-какие дела, и я не договаривался с Гламис о встрече. Мы виделись в предыдущий вечер.

– Вы часто с ней встречаетесь?

– Да, если это вас так интересует.

– Как вы прощались, когда вы уезжали из дома на авеню Вауксман? Сердечно?

– Да, сердечно.

– Вы поцеловали Гламис?

– Черт побери, конечно, я ее поцеловал! Я общался с ней чуть ли не до утра, а остаток ночи спал в их доме. Гламис – милый ребенок. И, естественно, мы целовались ночью на крыльце, если вас это касается! Хотя я думаю, что это не ваше дело.

– Меня это касается, – спокойным тоном ответил Мейсон. – Ваш рассказ, определенно, подвергнут тщательной проверке. Если он правдив, то полиция, несомненно, решит, что Вера Мартель шантажировала или Гламис, или ее мать, а Гламис встречалась с ней в мастерской, чтобы отдать ей деньги, они о чем-то поспорили, Гламис задушила Веру Мартель и побежала в дом. Картер Джилман заметил, как Гламис выскочила из мастерской, отправился туда, чтобы выяснить, в чем дело, увидел тело Веры Мартель, понял, что случилось, затолкал труп в багажник своей машины и отвез на горную дорогу, где задумал от него избавиться. Потом или сам Джилман, или какой-то его сообщник пригнал туда же машину Веры Мартель, припаркованную у дома Джилманов, труп переложили из одной машины в другую, а потом столкнули с обрыва. Многое зависит от времени смерти. Если определят, что Веру Мартель убили между восемью тридцатью и девятью утра, то можете не сомневаться, что Гламис предстанет перед судом как одна из обвиняемых, а вы станете главным свидетелем окружного прокурора.

– Что?! – воскликнул Эллиотт.

– И Гламис осудят за предумышленное убийство первой степени, – добавил Мейсон, внимательно наблюдая за молодым человеком.

– Мистер Мейсон, я рассказал вам, что видел, но я не собираюсь это никому больше открывать.