Табель первокурсницы (СИ) - Сокол Аня. Страница 40

Я положила руку на эфес, мужчина учтиво коснулся навершием трости шляпы, словно извиняясь за изливший интерес, и отвернулся к окну.

Мысли побежали по кругу, перед глазами снова встала сцена: мы с Крисом в кафе, он улыбается и уверяет, что все будет хорошо… Нет это какая-то особо опасная болезнь, а не любовь! Я вздохнула, если барон в чем-то меня и уверит, так это в том, что зря сюда явилась.

Далеко от воздушной гавани я не ушла, миновала зал ожидания, кассы и устроилась за столиком кафе, как раз напротив широкого окна. Долго ждать не пришлось, через четверть часа, у парапета, с которого открывался головокружительный вид на Льеж, появилась компания мальчишек в куртках разной степени потертости. Они громко смеялись, косясь на витрину с пирожными. Я демонстративно подняла серебряную монету. Стоявший ближе всех к окну мальчишка, быстро сообразил, что сулит ему ее блеск и, с опаской покосившись на остальных, юркнул внутрь.

— Отнесешь эту записку в трактир «Пьяный кучер», — монета исчезла в одной грязной ладони, сложенный вчетверо листок в другой, — А если принесешь ответ, получишь вдвое больше.

Парень согласно шмыгнул носом и, выскочив за дверь, бросился сперва к своей ватаге, а потом уже все вместе они с шумом и гиканьем сбежали по ступеням вниз к улице.

— Леди желает, что-нибудь еще? — подошедший официант проводил неодобрительным взглядом моего посыльного и посмотрел на стол, где в одиночестве томилась чашка чая.

— Леди желает побыть в одиночестве, — вторая монета исчезла на этот раз в чистых и холеных ладонях.

А потом потянулись часы ожидания. Приземлялись и взлетали в чистое небо дирижабли. Скрипели платформы и телеги с грузами. Спускались и поднимались пассажиры. То шумное семейство с пятью детьми, то чопорные матроны в черных чепцах. Мимо проехала тяжело груженая вином телега, на каждом бочонке было выжжено клеймо: расправившая крылья сова. Клеймо дома Оуэнов. Они поставщики вин двора Первого Советника. Хотя эти судя по количеству и свежему дереву, предназначались кому-то рангом пониже, молодое вино аристократы не особо жалуют. Скорей всего заказали на народные гуляния по случаю Дня Рождающихся Дев.

Рождение богинь отмечали все. Знать балами и щедрыми пожертвованиями, простой люд угощениями и танцами на площади у ратуши. Обещали ночной фейерверк, и традиционный золотой дождь с дирижабля, для тех кто не нашел в себе силы окунуться в купель.

Не знаю, откуда пошла эта традиция, но в ночь рождения первой Девы Одарительницы было принято вырезать в Зимнем море прорубь и с благословения жриц окунаться в нее с головой. В знак уважения к богине, которая была рождена в воде. Люди следовали этой традиции ровно до тех пор, пока в одну из зим лед не треснул, и на свидание с Девами не отправилось разом пять десятков человек. На следующий год жрицы установили на главной площади что-то вроде большой каменной чаши, в которую заливали благословенную воду, где народ с радостью брызгался, не боясь утонуть. Или замерзнуть насмерть. Но все-таки большинство предпочитало оставаться в сухой и теплой одежде. Такое наверняка не нравилось богиням, и с развитием воздухоплавания было положено начало новой традиции. Теперь благословенную воду во время праздника разбрызгивали с дирижабля, чтобы никто не ушел обделенным. Смысл названия «золотой дождь» от меня ускользал, но как сказал однажды папенька, видимо, когда его придумывали, ориентировались на стоимость действа.

Мимо окна проехала еще одна телега, на этот раз ящиками с неизменным совиным знаком. Это уже товар в бутылках, явно не для простого народа.

По стеклу постучали, и я вздрогнула, фокусируя взгляд на окне. На улице стоял мальчишка в стоптанных башмаках и призывно хлюпал носом. Чай давно и безнадежно остыл, солнце сместилось вправо и начало обратный путь к горизонту. Я вышла из кафе и парнишка передал мне неопрятный клочок бумаги, словно второпях вырванный из книги, где на полях, кто-то коряво написал два слова: «Сгоревшая библиотека».

— Держи, — я бросила посыльному на ладошку еще две монеты, наблюдая, как на усталой физиономии появляется улыбка, и поспешила по ступеням вниз, на ходу надевая перчатки. Крис все-таки ответил.

— Спасибо, леди — маг, — прокричал мне в спину парнишка.

Мимо библиотеки, прозванной в народе сгоревшей, я как-то раз проезжала с родителями. В Академикуме была своя, и ученики не испытывали потребности в дополнительных знаниях, вне зависимости от наличия книг в оных. Да и сегодня летающий остров над Льежем, а завтра? В Чирийских горах? Над Зимним морем или Ирийской равниной?

Раньше самая крупная библиотека Аэры располагалась в столице, но после крушения дирижаблей десять лет назад прямо на городские кварталы Эрнесталя, то, что удалось спасти от огня, перевезли в Льеж. Говорят, вонь от пропитанных запахом пожарища фолиантов стояла на улице не одну неделю. И первая библиотека Аэры, стала известна, как Сгоревшая.

Извозчик высадил меня прямо напротив высоких дверей из темного дерева, открывшихся без единого скрипа. Внутри, чтобы не говорили злые языки, пахло пылью и лавандой. Дремавший за столом смотритель приоткрыл глаза, увидел ученический знак у меня на пальто и снова погрузился в сонное оцепенение. Во все библиотеки Аэры учеников пропускают бесплатно. Приказ Первого Князя.

Сгоревшая библиотека занимала три этажа. На первом я Криса не нашла, только пару девушке в светлых платьях, что ожесточенно о чем-то спорили, тыкая пальцами в книгу. Увидев меня, они замолкли и склонили головы в приветствии. Еще один молодой человек грыз бублик и неторопливо листал книгу больше похожую на журнал расходов какого-нибудь поместья, настолько том раздулся от пожелтевших и неровно вклеенных страниц.

Поднявшись на второй этаж, я долго ходила между стеллажами, и стук моих шагов подхватывало эхо. В преддверии праздников люди предпочитали заказывать новые платья и сладости, нежели тратить время на библиотеки. Крис сидел за самым дальним столом. Перед рыцарем возвышалась стопка книг, еще три лежали справа и видимо ждали очереди на прочтение. Барон переворачивал страницу, пробегал глазами текст, иногда шевеля губами, и что-то шепча, а потом снова перелистывал и снова…

— Крис, — позвала я, садясь напротив.

Он поднял голову, и я поразилась произошедшей в нем перемене. Сколько он спал с того момента, как мы расстались у дома целителей? Час? Два? Не знаю, но выглядел он неважно. Бледная кожа, грязные взлохмаченные волосы, запавшие и покрасневшие глаза, под которыми залегли тени, жесткая складка у рта. Отец выглядел также, вернувшись после недельной охоты на иларского волка, что повадился драть крестьян из ближайших деревень. Волка он, кстати, так и не убил.

— Прив… — начал он хриплым голосом, потом закашлялся, и уже четче повторил, — Приветствую, леди Астер. Что привело вас сюда в такое время?

— Перестаньте издеваться, барон, — вышло резче, чем я хотела. — Вы дали мне слово, извольте сдержать.

Он смотрел на меня усталыми синими глазами, и было в его взгляде что-то… что-то такое. Так отец смотрел на Илберта, когда тот в очередной раз возвращался из города, воняя пивом и с рукой на перевязи, ибо успел заступиться за честь дамы, которая весьма смутно представляла себе, что это такое. В его взгляде была усталость, и извечный вопрос: да, когда ж ты образумишься-то? И надо сказать брат образумился. Теперь я понимала, что он тогда чувствовал.

— И ты не дала себе труд задуматься, что обстоятельства могли сильно измениться?

— Настолько, чтобы не найти минуты на разговор?

— Настолько.

Вот и все Иви, можешь уходить. Или начинать умолять, совсем как побирушка у ратуши. Когда в следующий раз буду смотреться в зеркало, кого увижу? Леди или готовую унижаться влюбленную дурочку?

Спокойно, — уговаривала я себя, — Я пока ничего не сделала, всего лишь приехала в библиотеку. Наверное, так и начинается падение с таких вот маленьких «всего лишь».

— Но теперь, — мой голос был холоден, — Здесь и сейчас, вы можете уделить мне время, барон?