Табель первокурсницы (СИ) - Сокол Аня. Страница 58

Но даже сквозь шум я услышала его голос.

— Не шевелись, — ласково попросил он меня, касаясь губами уха. Сердце скакнуло к горлу и забилось как сумасшедшее, огонь в уличных фонариках колыхался словно живой, в бок тут же уперлось что-то твердое, — Ты знаешь, что у меня там, и что я могу сделать, — ближайший фонарик полыхнул. Вырвавшееся из-под контроля пламя, лизнуло бумажную стенку, какая-то девочка запрыгала на одной ножке, показывая пальцем на фонарик, который на миг превратился в маленький факел. — Ты можешь выпустить свой огонь, девка змеиного рода, а я выпушу лезвия. И мы посоревнуемся, у кого быстрее получится, — я повернулась, и увидела перед собой белобрысого, его белое лицо, брови, ресницы и кривящиеся губы, он все еще был напуган, но боялся он отнюдь не меня и не моего пламени. Я кивнула, обхватывая мысленными руками теплый огонь и уговаривая его не погаснуть, а всего лишь подождать. Бумага фонарика прогорела, на снег полетели жирные хлопья. — Умница, а теперь мы с тобой аккуратно пойдем дальше, как старые добрые друзья, что, кстати, вполне может считаться правдой, если не сказать больше, — он нервно хихикнул, словно эта фраза сама по себе была смешной, — Давай, девка, улыбнись, праздник же.

И я честно постаралась, но судя по тому как быстро убралась с моей дороги молочница в белом чепце. Получилось не очень.

— Знаешь, я много ждал от вас. От тебя, от твоего друга, — продолжал говорить железнорукий, увлекая меня назад купальне, — Много, но не такого, Привлечь этих тварей… — он тряхнул меня, словно куклу. — Как тебе спится по ночам?

— К-каких тварей? Прошу вас, я ничего не понимаю, — я старалась говорить спокойно и рассудительно.

Белобрысый дернул меня на себя, вытаскивая из толпы, обмотанная тряпкой рука больно ударила по боку, и я вскрикнула. Но музыка играла слишком громко, лишь мужчина, державший в руке несколько цветных лент, пристально посмотрел на нас, а потом отвернулся.

— Не сомневаюсь, ты хорошо заучила эти слова. Ты всегда была послушной, — он подтащил меня почти к самой купальне.

Мостки, с которых особо верующие окунались в ледяную благодать, располагались с другой стороны чаши, и здесь народу толпилось гораздо меньше, чем там.

— Ты, кажется, пришел за этим, — раздался голос Криса, и я выдохнула, на этот раз с облегчением, пламя в фонариках осталось на месте. Рыцарь вышел из-за каменной стены, все еще держа в руках инструментариум, — Так почему бегаешь, словно заяц от охотников.

— А ты наглец, — то ли восхитился, то ли разозлился железнорукий, еще крепче прижимая культю в моему боку, со стороны казалось, что кавалер просто позволил себе вольность, обняв даму за талию, если бы еще у «дамы» не было такого перекошенного от ужаса лица… — За этим. Но так как вы отказались играть честно, — Крис поднял брови, — Цена изменилась. Как и условия. Теперь у меня в руках две твои вещи, — он прислонился своей щекой к моей, и я едва сдержалась, чтобы не отпрянуть, — На что меняешься? На противоядие? Или на девку?

Стрелка на ратуше дрогнула и переместилась на еще одно деление. Без четверти полдень. Встречу можно считать состоявшейся.

Крис посмотрел на меня, и я поняла, что он выберет, и это понимание отдалось болью в груди куда более сильной, нежели удар железной культи белобрысого. Он хотел жить.

А ты сама? — спросила я себя. — Что бы выбрала ты? Свою жизнь или чужую?

Как красиво поют менестрели о смерти ради любви, о могилах которые засыпают цветами, о вечной тоске и вечных слезах. Только вот жизнь — это не песня, как бы мне не хотелось обратного. Говорили у дяди Витольда была возлюбленная, пусть из простых, но он слышать не хотел о браке с кем-то другим, правда, поддавшись уговорам семьи, не спешил делать простолюдинку графиней. Она умерла, я была маленькой и не знаю деталей истории. Я помню последствия. Все кончено только для покойника, для остальных жизнь продолжается, и цветы, которыми засыпали могилу рано или поздно завянут. Прошли годы со смерти единственной возлюбленной и бывший граф Астер посватался к дочери виконта Кильена. Так и заканчиваются большинство историй любви.

Волосы шевелило теплое дыхание белобрысого, одна рука до боли прижималась к боку.

Чтобы выбрала я? Жизнь дорогого человека или свою? Вроде ответ очевиден, но… Если минуту подумать и ответить честно, не лукавя даже в мыслях? Представить, что именно к его телу приставлено лезвие, а на моем горле смертельный рисунок, который слишком тяжел для жизни?

Не люблю такие вопросы, в основном потому, что мне не нравятся ответы. Что я хочу услышать? Что он готов умереть, лишь бы жила я? Видимо, да. Это было бы благородно. И я оплакивала бы его всю жизнь… Точно, можно начинать прямо сейчас.

— На противоядие, — ответила вместо барона я.

Крис посмотрел так, словно у меня выросла вторая голова. И видеть это удивление было приятно, если бы только не железная рука у бока, если бы не страх.

Ведь на самом деле выбора не было. Все что я могла это просить и молиться девам, чтобы уйти с Круглой площади без железа в боку. Ну, не убьет же он меня в такой толпе? Или убьет? Невозможно. Наверное, любой на пороге смерти думает так же, нельзя убить главного героя в пьесе под названием жизнь.

Я невольно задрожала, рассматривая окружающую толпу, слепую и глухую. Белобрысый зашипел и стал оглядываться вместе со мной, я чувствовала движение его головы. Притихшая было минут музыка, заиграла вновь. Оркестр глянул что-то вроде Бижунской плясовой, более уместной на сельских ярмарках. Девушка в алом платке подхватила под руку пузатого, годящегося ей в отцы мужчину и потянула в центр площади. С другой стороны за него ухватилась улыбающаяся старушка.

Железнорукий отступал, таща меня за собой. Кто-то рассмеялся.

— Стой! — зарычал Оуэн.

— Отзови этих тварей! — выкрикнул мне прямо в ухо мужчина, продолжая судорожно оглядываться, — Отзови!

— Хорошо-хорошо, — Крис поднял руки, в правой все еще был инструментариум. — Отзову, как только совершим обмен.

Белобрысый уперся спиной в каменную стену купальни.

— Не говори со мной, как с идиотом!

Еще несколько человек присоединились к собирающемуся хороводу, музыка заиграла громче, нас окружали смеющиеся лица.

— Тогда не веди себя так, будто решил снять комнату в Целительском доме Ионской Девы Скорби⁹. Ты сам позвал нас сюда, не забыл для чего? — Крис показал инструментариум.

Белобрысый выпрямился, отстраняясь и становясь чуть сбоку, теперь я могла видеть его страх. В мужских пальцах снова заплясал блестящий цилиндрик.

— Я передумал, — отрывисто бросил железнорукий, — Никакого обмена, ты просто отдашь мне иньектор, — Оуэн удивленно поднял брови, — Иначе, — цилиндрик замер, — Умрут все. Это не та пугалка, что вы видели раньше, это, — он говорил почти с любовью, а пальцы поглаживали гладкие бока странного заряда, — смерть. И многие отправятся к Девам. Например, она, — меня снова пихнули в бок, — И некоторые из этих улыбающихся идиотов тоже. И ты.

— И ты, — добавил барон.

— Нас похоронят в одной помойной яме. Ну, разве не замечательно? — оскалился железнорукий.

Он все еще продолжал оглядываться, но его страх стал отдавать решимостью. И отчаянием. Именно с таким чувством загнанная в угол мышь бросается на кота.

— Прекрати! — резко сказал Крис, он специально не оглядывался, продолжая смотреть только перед собой, при этом оставаясь спокойным. Я могла только догадывалась, чего ему стоило это спокойствие.

— Прекратил, — белобрысый снова притянул меня к себе, — Твое решение? Отдашь инструментариум и выиграешь еще несколько часов, а может и дней жизни для себя? Либо мы умираем все вместе здесь и сейчас, прихватив с собой тварей и часть Круглой площади?

Мальчишка лет пяти нырнул под сцепленные руки танцующих и оказался внутри хоровода.

— Это неправильно, — прошептала я, ни к кому конкретно не обращаясь, но Крис меня услышал.

— Забирай свою игрушку, — барон протянул коробочку.