Боги, дороги и рыжие неприятности (СИ) - Князева Анна. Страница 27

- Жесть какая! - Избранную аж передернуло, - Слушай, чет мне не хочется к зомбякам, в смысле бродячим мертвякам. Может, не пойдем?

- Если останемся, то скоро сами мертвяками станем. Может и ходячими, всякое бывает, - мрачно пообещала я и протянула ей руку:- Не кисни раньше времени, рыжая! Со мной не пропадешь. Ну что, готова?

- Нет. Мне до чертиков страшно, - пожаловалась моя подопечная, но руку мою приняла и даже лошадь взяла под уздцы без напоминания. Умница.

- Мне тоже, - призналась я, покрепче стиснула ее ледяные пальцы и уставилась сквозь пелену снега на слабо светящиеся стены.

Шаг - и они сомкнулись вокруг нас. Чувство было такое, будто ловушка захлопнулась, и я чуть было не выскочила обратно. Во рту тут же пересохло, сердце заколотилось так, будто всерьез решило пробить грудину и сбежать куда подальше. Я застыла на месте и будто ждала, что вот сейчас на нас набросятся со всех сторон, но ничего такого не случилось. Коридор был тих и пуст, как деревенская улица в жаркий летний полдень.

Зато сразу понятно стало, почему никто толком не мог описать это место. Стены слабо светились, и в этом свечении расстояние до них было совершенно невозможно оценить, а потолок тонул во мраке, и не понятно было, есть ли он вообще. Я чуть сжала пальцы рыжей и мотнула головой, показывая, что пора двигаться вперед. Черный гладкий пол приглушал шаги, слегка пружиня под ногами, и мне почему-то совсем не хотелось знать, из чего он сделан. Больше волновало то, что я больше не вижу нормальных дорог. Стоило на несколько шагов отойти от места, где мы вошли, и вокруг остались только стены. Обернуться я не решалась - меньше всего мне в тот момент хотелось бы узнать, что мы заперты в этом коридоре навсегда. Лучше уж до последнего верить, что в случае чего мы можем вернуться и хотя бы умереть нормально.

Не знаю, сколько мы шли - я совершенно потеряла ощущение времени. Казалось, что мы попросту топчемся на месте, совсем как мысли в моей голове. Никогда не верила в «изнанку мира» и прочую чушь, да и нижние дороги считала страшилкой для детишек, и вот пожалуйста, бреду по этой страшилке и конца-края ей не видно. Конечно, никакая эта не изнанка и, если вспомнить легенду о дорогах, то напрашивается вполне разумное объяснение: это место и есть та самая дорога, ведущая отовсюду и куда угодно. Или стало бы ею, если бы у какого-то бога хватило сил завершить начатое. Вот уж воистину, если боги за что-то берутся, то добра не жди.

Тут меня дернули за руку, отвлекая от раздумий. В ответ на мой вопросительный взгляд, рыжая выпучила глаза и указала подбородком куда-то вперед. А там, далеко во мраке, показалась яркая точка и она становилась все больше.

Я отступила к стене, увлекая за собой Избранную и обеих лошадей. Точка выросла в желтоватое пятно света и оно приближалось странными рывками. Я испуганно вжалась в стену, а память тут же подсунула с десяток легендарных чудищ. Светящихся, прыгающих, или то и другое сразу. Но к тому, что показалось в круге света, я оказалась не готова.

Сначала я увидела только лампу. Самую обыкновенную масляную лампу, старую и сильно коптящую. Она мерно покачивалась на короткой цепи в такт неуверенным шагам того, кто ее нес, и длинные черные тени разбегались во все стороны, корчились на полу и таяли в унылом свечении стен. Потом мне удалось разглядеть высокую сутулую фигуру в потрепанном дорожном плаще и сжимающую цепь морщинистую руку.

Незнакомец шел мимо, и я слышала, как шаркают по полу его разношенные сапоги. И тут рыжая всхлипнула. Едва слышно, но звук этот показался мне громким, как вопль. Я тут же зажала ей рот ладонью и замерла, боясь дышать.

 Идущий остановился, повернулся на звук и поднял свою лампу повыше. Свет упал на его лицо как-то снизу, совсем нехорошо, выхватил из темноты и узкую щель рта, похожую на резаную рану, и темные ямы на месте щек, и, что хуже всего, глаза. Как у вареной рыбины - белесые и мертвые. Долго, бесконечно долго он стоял и смотрел на нас, а я не могла ни закричать, ни пошевелиться. А потом он просто ушел. Отвернулся и побрел дальше по коридору.

Пара мгновений, и шаги затихли. Потом желтое пятно света превратилось в едва заметную точку во мраке, а скоро пропала и она.

Только тогда я вспомнила, что нужно дышать.

- Что это было? - еле слышно выдохнула рыжая мне прямо в ухо.

- Не знаю, - так же тихо ответила я. - Молчи.

- А ты заметила, что стена... - начала было моя бестолковая подопечная, но я снова закрыла ей рот ладонью и покачала головой. Да, я заметила, что стена, к которой я прислонилась, не теплая и не холодная, да и вообще никакая, будто нет ее, но при этом что-то не дает двинуться дальше. В этом коридоре вообще ничего нормального нет и если все подряд обсуждать, то нас непременно кто-нибудь услышит. Нет уж, больше ни звука.

Как оказалось, я была права. Стоило нам двинуться дальше, как коридор будто бы ожил. То и дело долетали голоса, шаги, стук, глухие удары, крики, пение и даже детский смех. Этот смех почему-то пугал больше всего.

Еще через несколько шагов навстречу стали попадаться люди. По крайней мере, они были очень похожи на людей. Мужчины и женщины, старые и молодые - они появлялись, как будто ниоткуда, и снова исчезали среди теней. Светильников больше ни у кого не было и в мертвенном свечении стен все они выглядели одинаково серыми и безликими. Одни просто шли мимо, двигались неловко и странно, как те диковинные заводные куклы, которых я видела на прошлогодней ярмарке, безмолвные и будто бы начисто лишенные собственной воли. Другие говорили, и это было во сто раз хуже. Монотонно, будто ни к кому не обращаясь, снова и снова повторяя одно и то же и голоса их, казалось, застывали на стенах тягучими каплями, тянулись позади липким следом, оседали ядом в моей голове. Это сводило с ума, хотелось заорать на них, ударить, сделать все что угодно, только бы они наконец замолчали, оставили меня в покое.

Рыжая до боли стиснула мою руку и это помогло. Голоса, конечно, никуда не делись, но зато я вспомнила, зачем мы здесь, и что нужно делать.

- Стойте! Я знаю, что вы меня слышите, - кто-то отчаянно пытался нагнать нас, но почему-то никак не мог, хотя мы еле плелись, - У вас лошади! Ни у кого здесь нет лошадей, а у вас есть, значит, вы с поверхности, значит слышите меня. Стойте же! Дальше нельзя! Вы погибните!

Не знаю, о чем думала тогда моя подопечная, но у меня в голове крутилось только: «Хорошо, что другие его не слышат». Когда этот крикун наконец отстал, я покосилась назад, на лошадей. Как же я сама до этого не додумалась? Глупые твари выдают нас с головой, и лучше бы избавиться от них прямо сейчас. Просто отпустить уздечку и... и что? Оставить их бродить тут внизу до конца времен? Да, у этих кобыл мерзкий нрав, толку от них мало и не стоят они того, чтоб ради них рисковать, но ни одно живое существо не заслуживает быть запертым в этом кошмарном месте. И потом, лошади нам еще очень пригодятся, если мы выберемся отсюда. Если выберемся...

Нет, «когда» а не «если». Когда выберемся.

- Прошу вас, помогите! Здесь так страшно, я совсем одна...

Жаль ее, молодая совсем. Была. Только себя жальче.

- Быстрее, все сюда! Я нашел выход!

Хорошая придумка, почти сработало. Надо запомнить, на всякий случай. Стоп, никаких случаев, мы выберемся и точка.

- Здесь у меня шесть сотен золотых. Возьмите, мне уже ни к чему...

А нам-то они тут зачем? По полу катать?

- Я сын министра! Спасти меня великая честь!

Покорнейше благодарю, но оказывал бы ты честь кому другому.

Много их там было, умоляющих, обещающих и грозящих, готовых сказать что угодно, сделать что угодно, лишь бы вырвать у нас хоть звук, да хоть малейший знак, что они услышаны. Избранная держалась достойно, хоть и вздрагивала чуть заметно от особенно громких воплей. И когда, спустя целую вечность, далеко впереди сквозь набившее оскомину зеленоватое свечение коридора смутно проступил серый дневной свет, я позволила себе немного расслабиться.